Осознание - Вадим Еловенко

Пока я доехал до нужной мне остановки я успел много подумать и над многим горько посмеяться. Странно, что я в лагере о таких вещах думал меньше, чем пока ехал древним маршрутом.

- Сосняки. - оповестил автомат через динамики над дверями и я поднявшись со своего места прошел к выходу.

Когда двери разъехались и в лицо мне дохнуло холодным, но не морозным воздухом я искренне порадовался что не понадеялся на такси у станции, а тепло оделся. На подогреваемой платформе монорельса еще было, можно сказать, тепло, но вот спустившись с нее на заметенные снегом дорожки поселка, я почувствовал зиму, как говорится, «в полный рост».

Начиная замерзать я пробежался до остановки поселкового автобуса, проигнорировав старенькие бегающие на бензине машинки таксистов. Мне повезло. Я еще не успел расчувствовать холод и зашмыгать носом как подкатил автобус и я, вскочив в него, нервно вставил в турникет купюру.

- Не работает. - сказал мне мужчина стоящий возле входа. - либо монетами либо карточкой.

- Ага. - кивнул я и достал свою новенькую карточку. Приложив к контрольному полю палец, а саму карту к считывающему устройству я добился таки, чтобы полурабочий агрегат пропустил меня в еле нагретый и почти выветренный салон. Двери за мной закрылись и я присел на холодное пластиковое сиденье.

- Ты до куда, - спросил меня зачем-то мужчина так и остающийся у входа.

- До старой больнички. - ответил честно я, не подозревая ничего дурного.

- Туда уже полгода этот автобус не ходит. Туда вообще уже транспорт не ходит.

- А как люди оттуда на работу ездят? - спросил я недоумевая.

- По тебе видно, что не местный. А вы неместные вечно только в старую больничку катаетесь. Сгорело там все. Мог бы у друзей спросить.

- Как сгорело все?

- Вот так. Лесной пожар был. С торфяников как обычно все началось. Ну, на поселок и перекинулся. Все там погорело. И жилые дома и больничка эта будь она неладна. Людей в Сосняки переселили, а некоторых даже в Москву говорят.

- Ого. - только и сказал я разочарованный длинным проделанным впустую путем.

- Да. - кивнул незнакомец. - там даже потом и не восстанавливали, да и не сносили ничего. Так обугленные сосны и торчат, да дома погоревшие. И больничка ваша над всем этим закопченная.

Я вышел, где мне посоветовал незнакомец и только тогда пожалел, что не взял такси у остановки монорельса или не добежал до остановки загородного метро, где машину можно было дешевле поймать. Я стоял на продуваемой всеми ветрами трассе, по покрытию которой ветер гнал легкий снег и размышлял, что дальше-то делать. Перейти дорогу дождаться автобуса обратно и уехать не солоно хлебавши? Или как упрямый фанатик добраться таки до остатков больнички?

Я чувствовал, что мне необходимо там побывать. Чтобы, как говорится, подвести черту под прошлым. Чтобы завершить то, что там началось.

Без особой надежды я поднял руку, завидев вдалеке машину с включенными фарами. Меня, наверное, пожалели больше, чем рассчитывали денег заработать и остановились. За рулем сидел совсем пацан от силы годов шестнадцати отроду, наверное, только права универсальные получил, и набирался опыта. Рядом с ним сидела некрасивая худощавая девчонка и именно она раскрыв дверь спросила куда мне. Пряча руки в карманах куртки я ответил, что мне, вообще-то, к старой больнице. Переглянувшись с парнем за рулем, девчонка сказала забираться и я, не медля, влез на заднее сиденье, где обнаружился еще один пассажир, ровесник водителя.

Они почти не говорили пока ехали. Ни о чем меня не спрашивали. Сосняки давно привыкли, что сюда приезжают скучающие москвичи, вот и даже вопросы были лишними. Зачем парню молодому понадобилось в старую больницу, где во времена Ангольской Чумы тысячами гибли свозимые из Москвы заболевшие, никого не интересовало. Въезжая в истерзанный лес в котором прятался сгоревший поселок и корпуса больницы, водитель неосторожно повернувшись ко мне спросил:

- Ты туда надолго? А то бы мы подождали. Обратно ведь не выберешься. Хороший вопрос. Отличный вопрос. Надолго ли я туда? Без понятия.

- Я честно не знаю. - признался я и со смешком добавил: - Может, выйду из машины, испугаюсь, холода и обратно попрошусь. Парни и девчонка заулыбались, и мой сосед на заднем сиденье сказал:

- Бредовая погода. В прошлом году в это время еще снега вообще не было. А сейчас с дороги сошел и по колено провалился. Хоть в Москву переезжай…

- Ага, погреться и обратно. - кивнул водитель.

- Да нет. На совсем. Родаки тоже хотят в Москву за генераторы переезжать. Я в этом году поступлю и они думают чтобы за мной присматривать тоже перебираться туда. Мать работу оставит, а батя и так в Москву каждое утро катается.

- Я тоже в Москву поеду. - сказала девочка

Парень, не смотря на то, что держался за баранку, слишком эмоционально посмотрел на соседку и назад на нас:

- А я тут значит, один останусь? - возмутился он.

- Поехали с нами.

- Да что я там забыл? Я дистанционное обучение получать буду. Уж лучше там жить, где все знаешь.

Мы подъехали к почерневшим стенам первого корпуса больнички, и парень за рулем сказал:

- Ну, так тебя подождать? Вы последнее время сюда на пару минут заглядываете и как от кошмара бежите.

- Мы? - не понял я. Вместо него ответила девочка:

- Ну, приезжие… Я посмотрел в ее темные строгие глаза и спросил, тщательно подбирая слова:

- А много вообще сюда приезжает еще?

- Хватает. - ответил мой сосед на заднем сиденье. - Только если раньше на сутки на двое приезжали, то теперь дай бог на минуту. Заскочат, выскочат и обратно. Я с умным видом покивал, но спросил:

- А почему? Ответила девочка:

- Может камер милиции боятся. Может не находят тут того, что раньше было. А может просто страшно им становится там. Ведь все сгорело… все там черное. Я была недавно. Все закопченное. От первого до шестнадцатого этажа. Во всех корпусах. Наверху еще ничего, но внизу все в саже.

- А с высотных переходов между корпусами никто больше не прыгает? - неосторожно спросил я. Ребята засмеялись. Я, не понимая причину смеха, сказал:

- Раньше же прыгали… Покивав, девочка сказала:

- Перед самым пожаром тут трое допрыгались. Точнее… Они даже не привязывали себя. Мой брат все это видел. Они просто разбежались и прыгнули без канатов. И как-то именно после них перестали приезжать прыгуны. Другие приезжали и часто. А те, кто смелость свою проверить нет.

Я задумался над ее словами. Кто были те трое прыгнувшие без обвязки? Знакомые? Друзья? Или просто левые люди… Я ведь еще так ничего и не узнал о тех… из прошлой лихой жизни.

- Вы знаете, ребята… вы, наверное, езжайте. Я тут надолго застряну.

- Ну, как знаешь. - сказал парень за рулем. - Я здесь тренируюсь, чтобы права получить. А то третий заход сдать не могу практику. Может подождать?

- Нет, не стоит. Спасибо. - поблагодарил я и вышел из машины.

Я был прав. На холодном ветру мне отчего-то сразу захотелось попроситься обратно в машину. Но я удержался и, закурив, угрюмо сошел с дороги в глубокий, по середину бедра, снег. До дверей в полуподвальный этаж первого корпуса было всего метров тридцать. Не велика дорога.

Мне, конечно, было неприятно чувствовать на себе взгляды ребят из не отъезжающей машины. Но, постаравшись не обращать на них внимания, я добрался до входа и, отряхнувшись, спустился по уже меньше заваленным ступеням вниз.

Нагнувшись, я пролез через пролом в обшитых металлом дверях и оказался в темном холле приемного отделения. Именно сюда привозились и сгружались практически мертвые уже люди. Конвейер машин и конвейер носилок и лифтов были похожи на непрерывные цепочки транспортировки безнадежно больных. Ни я, ни даже мои родители не были свидетелями той страшной чумы. Мой отец родился только через три года после нее. В первый год вступления России в олигархический период правления. Все тогда предрекали гражданскую войну. Но войны не было. Воевать было особо некому. Катастрофические потери среди населения привели к тому, что стало абсолютно легко нескольким бывшим воякам устроить небольшую хунту и, захватив власть в стране справедливо поделить ее и даже позже передать по наследству. И главное, что ведь не поссорились между собой за власть, словно наученные вековыми примерами из историй. Как клещи вцепились в правила и не отпускают. Теперь уже их дети и внуки управляют поднявшейся страной и, как признается многими, неплохо управляют, обученные в лучших университетах.

Прижатые обстоятельствами потери около половины населения страны, новые властители без колебаний бросили все на выживание уцелевших и на вывод страны и ступора. За каких-то десять лет им это удалось. В основном спасла ситуацию эмиграция из наиболее пострадавших стран Европы. Народ охотно выезжал из разоренной Европы в Россию, быстро поднимающуюся после тяжелейшего удара. Спасло Россию в большей степени как раз наличие малозаселенных районов. Пока чума добралась до них уже и вакцину изобрели. Это вот развитым странам не повезло, куда болезнь неслась со скоростью реактивных самолетов и сверхзвуковых поездов. А Россия хоть и потеряла половину населения, была довольна, что не потеряла восемь десятых, как Китай или девять десятых, как Япония.