Полный НяпиZдинг - Макс Фрай
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но какой может быть разговор о духе, пока питекантроп стоит с дубиной среди болота, молотит себя по своей и так-то не шибко светлой башке, попутно отвешивая люлей всем, кого увидит — до кого дотянется, настоящих, остальным — в своих питекантропьих мечтах. Пока он не утопит дубину в болоте и не пойдет дальше наощупь, наугад по совершенно незнакомой местности (она всегда была незнакомой, просто питекантроп, ослепленный сиянием своей лучезарной дубины, этого не осознавал), при каждом шаге рискуя увязнуть и провалиться, и увязая, и проваливаясь, и выбираясь, если получится, ничего интересного с ним не случится. И вообще ничего.
(Я уже не говорю о том, что всякая массовая религия — десакрализация Бога через его упрощение для массовых нужд, а всякая массовая психологическая теория — десакрализация бессмертного человеческого сознания, тоже через упрощенное разъяснение и низведение до суммы инстинктов, биохимии и так называемой «личности». То есть добровольное низведение себя до минимума, безответственное обкрадывание себя.)
О коммуникационных успехах
Клининг-оператор Н. рассказала отличную историю.
У нее есть давние клиенты. У клиентов живет кошка. Кошка имеет в семье репутацию храброго и независимого дикого зверя (что обычно говорит о робости хозяев, но все же).
Каким-то образом к этим людям попала парочка попугаев, мелких, как воробьи. Человеческой речи они пока не обучены, но легко и охотно воспроизводят все звуки окружающей действительности, включая телефон, будильник и дверной звонок. Попугаев посадили в клетку, клетку установили под потолком, иногда выпускали полетать, предварительно заперев кошку на балконе. Были уверены, что если не уследить за кошкой, попугаям трындец.
И вот однажды хозяева забыли запереть клетку и куда-то ушли. Спохватившись через пару часов, бегом вернулись домой, заранее готовые найти там кучку попугайских перьев и (может быть) парочку костей. Однако дома их ждала следующая картина: попугаи по-хозяйски разгуливают по квартире, один при этом звенит как будильник, второй свистит как телефон. Совершенно офонаревшая кошка забилась в угол, на ее независимой дикой морде крупными буквами написан вопрос: ЭТАШТО?
(Так выпьем же за то, чтобы все наши коммуникационные провалы приводили к таким сокрушительным победам.)
О мокрых задницах
В Тракай мы с N. ехали по следам дождя; впрочем, не то чтобы дождь собирался останавливаться на достигнутом, достаточно было посмотреть на небо, чтобы угадать его ближайшие намерения.
Но что нам до чьих-то там намерений, когда у нас тут свое, несгибаемое: взять в аренду катамаран и уфигачить на нем в золотую даль.
И взяли, и уфигачили.
«Wow! — сказал дождь. — Ух ты! Класс!» И начал развлекаться. Сперва он деликатно брызгал нам в лицо, как барышням, которым стало дурно от слишком громко сказанного вслух слова «жених» (а на самом деле, от туго затянутого корсета). От дождевых брызг отлично помогал чорный зонт, изломанный многими поколениями суровых иерусалимских ветров, но непобежденный; мы с N. были отличной парой отличных придурков — на катамаране, в центре озера, под сломанным чорным зонтом, и будь я в тот момент прохожим, наблюдающим за нами с берега, мне бы стало завидно и захотелось бы с нами подружиться. Мне, впрочем, и так захотелось, моей наблюдающей части очень часто хочется подружиться со мной, а еще чаще — с нами, потому что в паре (и в тройке, и в четверке, а больше народу за один присест не люблю) я обычно выступаю гораздо круче, чем наедине с собой; природа создала меня не для монолога, а для диалога, я — типичный «рыжий», в смысле, всадник на рыжем коне, не мир, но меч; впрочем, деревянный. И в камне.
И вот с этим вот рыжим, который на рыжем коне и в камне, и непременно с веселыми друзьями, и вечно ржет (громче, чем сам рыжий конь), всегда отчаянно хочется подружиться той части меня, которая наблюдает. И у нее всегда получается, что ж я, зверь какой — с собой не дружить?
Грамотное раздвоение личности — залог удавшейся социальной жизни.
Что же касается того тракайского дождя, он сперва прекратился, дал нам отплыть подальше от берега, расслабиться и забыть обо всем, а потом подкрался сзади, и опрокинул на нас Большое Небесное Ведро, то есть натурально еще одно озеро Гальве рухнуло на нас с неба, и не было в тот день во всем мире задниц мокрее наших, и не было (возможно, вообще никогда за всю историю существования человечества) придурков под чорным зонтом счастливее нас. И не будет. А если и будет, в конце концов непременно выяснится, что это опять мы, опять под чорным зонтом, опять с мокрыми задницами, да что ж тут будешь делать, а.
О стоицизме и мученичестве
Похоже, в Небесной Канцелярии сперва планировали поселить меня на этой вашей прекрасной земле в виде протестантского пастора. Потом передумали, пожалев потенциальную паству, и сделали меня черт знает чем.
Однако всякий раз, чем ближе воскресенье, тем сильнее во мне желание написать что-нибудь поучительное (и обличающее грехи населения заодно). Подготовить, так сказать, воскресную проповедь.
Но поскольку кроме этого замысла была еще идея сделать меня титаном духа (каких-то винтиков не хватило, увы), я почти всегда держу себя в руках. В конце концов, можно тренироваться на кошках без ущерба для их здоровой психики. Кошки любят проповеди, потому что знают: если окружающий человек слишком много трындит, так это вместо того, чтобы наподдать им веником за какой-нибудь
