Я был адъютантом Гитлера - Николаус Белов

6 сентября в Румынии произошла «смена караула». 30 августа Румыния на втором Венском арбитраже была присуждена отдать Венгрии половину Семигорья (Зибенбурген). Это решение заставило короля Кароля II отречься от трона в пользу своего сына Михая. Во главе правительства встал генерал Антонеску{203}, ярый националист, который в ближайшие годы привел Румынию на сторону Германии. Хотя Румынии в рамках румыно-болгарского договора и пришлось отдать Болгарии Южную Добруджу, Гитлер счел споры из-за границ на Балканах снятыми. В последнее время он часто заговаривал о проблемах Юго-Востока Европы, ибо ему было важно закрепить для рейха румынские нефтяные месторождения в районе Плоешти. В Румынию были посланы войска – целая бригада, которая должна была обеспечивать этот район. Но тревога не исчезла, ибо англичане находились в восточной части Средиземного моря и фюрер опасался, как бы они не захватили нефтепромыслы Плоешти. Это в последующие месяцы стало одной из его особых забот.

«Морской лев» – отложить или отказаться?

13 сентября Гитлер пригласил главнокомандующих трех составных частей вермахта и вновь произведенных генерал-полковников к себе на обед и совещание по техническим вопросам, особенно насчет танков и противотанкового вооружения. На следующий день он снова вызвал всех главнокомандующих вместе с начальниками их генштабов для обсуждения акции «Морской лев». Не все они уже верили в ее выполнимость. Но фюрер по-прежнему выдавал «Морского льва» за наилучшее в то время решение для успеха в борьбе с Англией. Приготовления к высадке были закончены, теперь требовалось всего-навсего четыре-пять дней хорошей погоды, ибо малые суденышки не очень-то были пригодны для морской операции. Кроме того, люфтваффе должна была иметь возможность хотя бы несколько дней летать с утра до вечера. Погода же была крайне неустойчива. И все-таки фюрер решил пока операцию не отменять. Пусть англичане побудут в состоянии неопределенности! На требование люфтваффе разрешить ей воздушные налеты на жилые кварталы городов Гитлер возразил: производить их на военные объекты гораздо важнее. Налеты же с целью вызвать массовую панику – только как последнее средство, ибо угроза британских контрналетов на германские города слишком велика.

От этого разговора у меня осталось впечатление, что Гитлер уже отказался от надежды провести успешное вторжение в Англию следующей весной. Осенью 1940 г. его испугала неизвестность: удастся ли это достаточно импровизированное форсирование морской водной преграды? Он потерял уверенность.

22 и 24 сентября Гитлер принял авиаторов Мельдерса и Галланда, одержавших по 40 побед в воздушных боях, и захотел получить от них ясную и трезвую картину воздушной войны. Сравнив это с тем, что ему говорили о собственной люфтваффе, он осознал: английская авиация все-таки сильнее. К тому же все время меняющаяся погода не давала летать непрерывно больше четырех-пяти дней подряд. Мольдерс подчеркнул, что каждая такая акция возможна только единожды, ибо потом требует восстановления летного состава. Качество командиров английских самолетов – такое же, как и немецких. Но у них, разумеется, есть несравнимое преимущество – они летают над своей страной. Сбитый англичанин может спастись, прыгнув с парашютом, а потом готов к новым вылетам. Командир же германского самолета в этом случае гибнет. Беседа произвела на фюрера очень большое впечатление, подкрепив его намерение пойти на риск вторжения только в том случае, если все козыри будут на руках именно у него.

26 сентября Гитлер беседовал наедине с гросс-адмиралом. Из высказываний фюрера после обсуждения обстановки я заключил, что Редер высказался против войны с Россией и выступил за применение наших сил в восточной части Средиземного моря, то есть против Египта, Палестины, Ливана вплоть до Турции. На это фюрер сказал, что хотя точку зрения Редера и надо принять во внимание, но сначала нужно прозондировать позицию Испании. Самое главное на Средиземном море – это Гибралтар. Когда он окажется полностью в испанских или германских руках, можно поплотнее заняться и вопросом о восточном Средиземноморье.

27 сентября Гитлер присутствовал на торжественном подписании Тройственного пакта между Германией, Италией и Японией. После официальной части он дал в честь гостей банкет в своей квартире. Фюрер хотел, чтобы подписание этого договора привлекло к себе внимание во всем мире, особенно в Соединенных Штатах и России. В японском флоте и японской армии он видел важнейший фактор силы в регионе Тихого океана. Его главным стремлением в эти осенние месяцы было сколотить сильный и эффективный альянс против Англии.

Риббентропу было поручено написать письмо Сталину, чтобы заинтересовать его германскими мерами против Англии. Сам министр очень ратовал за стабильный альянс с Россией и видел для такого союза хорошие возможности. Гитлер же относился к этому весьма выжидающе. Осуществленные русскими в последние недели акции в Румынии, а также радикальная советизация Прибалтийских государств внушали ему большие опасения. Я все чаще замечал, что мысли его кружатся вокруг России. То были трудные недели. Через Ла-Манш, если позволяли метеоусловия, каждую ночь на английские цели устремлялись наши боевые авиационные соединения, а в Берлине шеф размышлял над тем, как быстрейшим образом повергнуть наземь Россию. На мои вопросы о его намерениях Гитлер пока ясно ответить не мог. Он еще сам никакого решения не принял. Но было ясно: с каждой неделей фюрер все больше приходит к плану как можно быстрее решить русскую проблему.

4 октября Гитлер встретился с дуче на Бреннерском перевале. О содержании беседы мне удалось узнать немногое. Фюрер говорил больше о Франции, чем об Англии, и пытался поприжать территориальные требования Муссолини. Из Бреннера мы на несколько дней заехали на Оберзальцберг и только 8 октября оказались снова в Берлине. В эти дни Гитлер согласился немного ослабить приготовления к «Морскому льву». Хотя внешне он от принятия окончательного решения насчет вторжения в Англию воздерживался, никто во всем вермахте отныне уже в такую возможность не верил. «Морской лев» навсегда скрылся в пучине забвения.

Домашние дрязги

С 16 до 21 октября Гитлер еще раз побывал на Оберзальцберге, в частности приняв итальянскую наследную принцессу, приходившуюся сестрой бельгийскому королю и очень вступавшуюся за своего брата перед фюрером.

Весьма задел всех нас один инцидент тех дней. По случаю визита итальянской наследницы престола на Оберзальцберге присутствовал и гитлеровский домоправитель Канненберг. Однажды он пожаловался фюреру на поведение молодых эсэсовских офицеров-порученцев. Он был раздражен рядом их, по большей части, мелких, малозначительных проступков. Шеф-адъютант Вильгельм Брукнер, услышав причитания Канненберга, посоветовал ему не лезть к фюреру с такими пустяками. Не помогло. Тот все-таки нажаловался Гитлеру, который сразу же откомандировал гауптштурмфюрера СС Гюнше обратно в полк своей личной охраны. Брукнер взял Гюнше под защиту, разнес Канненберга в пух и прах, после чего вступившим немедленно в силу приказом фюрера был уволен со службы при его особе. Шмундт все-таки попытался вступиться за Брукнера и не раз говорил с Гитлером об этом, но тщетно. Тогда Шмундт, по крайней мере, позаботился о том, чтобы Брукнера приняли сухопутные войска. Впоследствии тот, будучи сначала капитаном, а потом став полковником, проявил себя в захваченной Франции.