Колодец старого волхва - Елизавета Дворецкая

Явор не понял его слов, но догадался, о чем его спрашивают. Улыбнувшись, он крепко пожал руку печенегу, и тепло и сила его руки убедили наконец Тоныокука, что его противник жив и здоров на самом деле.

— Но как ты выжил? — с досадой спросил Тоньюкук. Подоспевший Галченя перевел ему ответ Явора.

— Вылечил меня Обережа! — Явор показал глазами на волхва и поклонился ему издалека. — Он — мудрость и сила земли нашей, он всем нам первая подмога и защита. Он не одного меня, а весь город от напастей бережет.

Ничего больше не сказав, Тоньюкук пошел со двора, печенеги с двумя корчагами поспешили за ним. Тоньюкук был раздосадован и зол и отчаянно хлестал себя плетью по сапогам на ходу. До бешенства его довело все, что он увидел здесь, — вовсе не то он ожидал увидеть и услышать. Живой город, и не думающий сдаваться, и живой его противник по поединку, и девушка, которая никогда не достанется ему. Неужели напрасно вся орда томилась здесь столько долгих дней, мучила бездействием людей и животных в опасной близости от русских городов, князей и ратей, а теперь ей придется уйти с пустыми руками! Сердце Тоньюкука не могло смириться с поражением, и он не понимал, кем же он побежден. Неужели тем древним стариком, который кормит весь город киселем из-под земли?

По пути к воротам детинца Тоньюкук снова заметил возле себя Галченю.

— Послушай меня, батыр, — тихо и незаметно заговорил Галченя по-печенежски. — Я благодарен тебе за то, что ты отпустил меня живым из твоего стана и предлагал мне честь служить тебе. Я хочу предупредить тебя: под стенами Белгорода вам грозит опасность. Скоро здесь будет наш князь со своей дружиной. Он не спешил, потому что с нашими чудесными колодцами мы можем прожить в осаде хоть три года. А теперь князь разбил чудское племя и идет сюда. Теперь с его дружиной идут и чудские вои. Он перебьет ваших воинов, возьмет в плен женщин и детей, захватит ваши стада и табуны. Во мне есть печенежская кровь, и я не хочу, чтобы народ моей матери постигла такая участь.

Тоньюкук ничего не ответил и даже не поглядел на Галченю, но не пропустил его слова мимо ушей. Он не хотел признавать, что его орде грозит опасность быть разбитой, но даже в мыслях не нашел возражений.

На память Тоньюкуку вдруг пришел новый браслет на широком запястье Тимергена. Он увидел его у брата еще вчера, но не спросил, откуда он взялся. А сегодня он точно такой же браслет видел на руке девушки, помогавшей волхву. Тот купец не обманул хотя бы в одном: эти девушки знатного рода и самые красивые в городе. Кумыш-Чечек бросила Тимергену браслет с рисунком, на котором медведь прогоняет волков. Наверное, она хотела предупредить приглянувшегося ей батыра о скором возвращении князя. А теперь предупреждение девушки подтверждает и этот парень-полупеченег.

Идет князь Владимир с войском! На миг Тоньюкук даже обрадовался предстоящей битве — там он сможет излить свою досаду за все эти обманы и напрасную долгую осаду! Но даже он не мог не понимать, что его орде лучше не встречаться с большой дружиной князя Владимира. Всю обратную дорогу Тоньюкук был хмур и молчалив, чувствуя себя оскорбленным неизвестно кем и глубоко несчастным от невозможности отомстить. На кого ему поднять свою саблю? На старика с медвежьими зубами на шее? На эту землю, которая когда-то была вольной степью и которую русы покрыли пашнями и застроили тесными городами?

Печенежские кони ждали своих хозяев возле ворот детинца, и у каждого в седельной сумке появился подарок — кусок дорогой ткани, несколько хороших шкурок. Осторожно держа корчаги, печенеги уселись в седла и поехали из города. Им открыли ворота, белгородские заложники вернулись из стана в город, а печенеги поскакали с корчагами к ханскому шатру.

— Да сумеют ли они сварить как надобно? — беспокоилась старостиха Пелагия, со стены наблюдая, как гости удаляются к стану. — А то по неумению испортят добро, ни себе не выйдет, ни людям!

— Да уймись хлопотать! — утешал ее муж. — Наши-то гости на славу угостились — мед мы им крепкий поднесли. Вон княжич ихний себя не помнил, за людей руками хватался!

— Ну, помогите нам, боги великие и апостолы мудрые! Наши-то все живыми воротились, и то ладно!

День кончался, но белгородцы не спешили расходиться по дворам, толпились на торгу и на улицах, говоря все об одном и всех богов умоляя о том, чтобы хан и прочие печенеги поверили в чудесные колодцы так же, как поверили приходившие в город посланцы. Вернувшихся заложников обступали с расспросами о печенежском стане. Бобру расхотелось в полон, и он так же ретиво бранил степняков, как на вече бранил князя; Добыча гордился собой, словно одолел в поединке самого Родомана, а Иоанн жалел, что не знает печенежского языка и не сумел рассказать степнякам о Христе. А Надежа только посмеивался.

— Ой, батюшко родной, как же я перепугалась! — говорила Медвянка, теребя отца за рукав под причитания Лелей и восторженные визги Зайки. — Княжич-то ихний чумазый все на меня глазами так и сверкал! А как Явора увидал, так и вовсе, я думала, снова в драку полезет!

— Погоди, любезная моя, надобно мне к тысяцкому заглянуть! — непонятно посмеиваясь, отвечал им Надежа и пытался прорваться к воротам, но женщины его не пускали.

Наконец он вырвался от домочадцев и поспешил к тысяцкому. В гриднице толпился народ, но Надежу Вышеня тут же подозвал к себе. Сияна стояла возле отца, еще не опомнясь от пережитого за день волнения. Если для Медвянки служба у красных колодцев была только игрой, то Сияна отнеслась к этому как к настоящему священнодействию. Впрочем, и мудрый Обережа думал так же. Разве не было это действо призвано чудесным образом спасти город от гибели?

— Ну что, друже, как тебя приняли в печенегах? — спросил Надежу тысяцкий. — Не было ли тебе какой обиды?

— Не было мне обиды, батюшко-воеводо! — ответил Надежа, разглаживая бороду, словно стараясь скрыть усмешку. — Так меня приняли ласково, как я и не чаял.

— В чем же ласка была?

— Зазвал меня к себе в шатер второй ихний княжич, меньшой брат того, что с Межамиром бился и у нас тут в гостях был.

Сияна при этих словах тихо ахнула и прижала руку к груди, но ее отец, занятый рассказом городника, ничего не заметил.

— И о чем же он с тобой говорил? — спросил Вышеня.

— Угостил он меня, медом напоил, лепешками и всяким… — Надежа заметил голодный блеск глаз слушателей и осекся. — И просил он меня быть от него послом к тебе, воеводо. Не простым послом… — Надежа примолк ненадолго, наслаждаясь напряженным вниманием наполненной людьми гридницы, — а сватом!

Все ахнули, а Сияна на сей раз промолчала — у нее захватило дыхание.