День, когда началась Революция. Казнь Иисуса и ее последствия - Николас Томас Райт

слово «миссия» по-прежнему используется и в узком смысле, когда говорят, скажем, о какой-нибудь «неделе евангелизации».

В этой книге мне хотелось, среди прочего, расширить представления о «миссии», основываясь на кресте Иисуса, но так, чтобы ее центральный и личный фокус не был утерян. Я надеюсь, всем очевидно, что задача говорить людям об Иисусе остается жизненно важной. Но я также хотел показать, что слова «Иисус умер, чтобы мы могли попасть в рай», неверно передают весть первых христиан. Такое представление о Евангелии и миссии и сужает, и искажает то, чему учит Библия. При таком подходе мы игнорируем весть Иисуса о наступлении Царства Божьего «на земле, как на небе» и его веру в то, что это осуществится именно на кресте. Мы также отбрасываем новозаветные представления о призвании человека, который должен носить образ Бога, отражать Божью славу миру и возвращать хвалу творения Богу. К счастью, очень многие христиане осуществляют верные представления на практике, даже если они верят в плоскую теорию.

Но такое положение нельзя считать нормальным. Практика будет устойчивее в том случае, когда христиане вместе со своими руководителями и учителями в церквях понимают библейскую и богословскую основу того, что они делают. Многие другие христиане, верующие в теорию «попадания на небо», смотрят на любую попытку трудиться ради Царства Божьего как на опасный отход в сторону от главного. Мы призваны (думают они) жить как «граждане небес», а потому нас не должны интересовать дела «земли». Иногда это мнение подкрепляет вера в то, что Бог уничтожит весь нынешний мир. Зачем нам тогда о нем беспокоиться? Зачем сажать дерево, если завтра весь сад снесут бульдозеры?

Я спорил с этим представлением, в частности в книгах «Главная тайна Библии» и «Неожиданность Писания». Тут и в самом деле уместно слово «неожиданность» по той причине, что новозаветная идея нового творения до сих пор не на шутку удивляет многих людей, как христиан, так и прочих. Но в данной книге я хочу еще глубже погрузиться в вопрос о двух типах «миссии». Мы поговорим о том, чем «обычное» представление о «миссии» («спасать души для небес») отличается от другого, которое, как я убежден, опирается на ошеломляющее и революционное представление о кресте Иисуса.

Христианская миссия есть осуществление той победы, которую Иисус одержал на кресте. Все прочее следует отсюда.

Суть дела в том, что эта победа – победа над всеми злыми силами и в конечном итоге над смертью – была одержана через Иисуса, Мессию Израиля, и эта замещающая смерть Иисуса как представителя многих сделала возможным прощение грехов. Часто люди думают, что тут надо выбирать одно из двух: либо «победу», либо «замещение» – но это полное непонимание сути дела. Новый Завет говорит об обеих этих вещах и указывает на отношения между ними (в чем мы и пытались разобраться). Злые силы обрели свою власть из-за того, что человечество, поклоняющееся идолам, грешило; когда Бог на кресте справляется с проблемой грехов, он лишает эти силы той власти, которую они незаконно себе присвоили. И перед нами встает новый вопрос: что произойдет, если мы превратим это целостное представление о кресте в миссию? В последней части книги мы ответим – или, по крайней мере, начнем отвечать – на этот вопрос.

* * *

Я говорил тут о двух подходах к «миссии», хотя, естественно, это всего лишь схема: и история Церкви, и деятельность христиан гораздо сложнее. Краткий экскурс в предысторию двух версий поможет нам понять, как мы оказались в нынешнем положении, хотя мы рискуем все чрезмерно упростить. Вот как обстояло дело с этими двумя версиями в сравнительно недавние времена.

Многие протестанты Европы и Америки в XVII и XVIII веках были исполнены оптимизма. Происходило нечто новое, Евангелие распространялось, меняя жизнь людей и общества. Европейцы несли христианскую (как они это понимали) цивилизацию народам, которые ранее были с ней незнакомы. Именно так, верили они, Царство Божье наступит на земле, как на небе. Некоторые идеи богословов Реформации заставляли христиан обращать внимание на этот мир. Так родилась, как ее называли, «пуританская надежда»: мысль о том, что царства этого мира станут Царством Божьим, как о том говорит Откровение 11:15. Георг Фридрих Гендель использовал в своей оратории «Мессия» тексты из Писания, и использовал именно эти слова Апокалипсиса в своем знаменитом хоре «Аллилуйя», торжественно прославлявшем Царство Божье на земле, как на небесах.

И еще важнее не хор сам по себе, а то место, которое он занимает в оратории как целом. Выбор и расположение библейских текстов там не случайны. В оратории три части. Первая посвящена ожиданию Мессии, его рождению и общественному служению; вторая – его смерти и воскресению, а также проповеди Евангелия в мире; третья – воскресению умерших и радости нового творения. Хор «Аллилуйя» прославляет Бога, который ныне воцарился над всем миром, так что царства мира стали его Царством, при этом он помещен не в конце третьей и последней части, но в финале второй части.

Это прекрасно отражает представление о миссии в XVII и XVIII веках (впервые оратория «Мессия» была представлена публике в 1742 году). Сначала благодаря проповеди Евангелия Царство наступает на всей земле, и лишь потом совершается последнее воскресение. Таким образом, целью «миссии» было подчинить все народы Богу-Творцу и его Сыну, Иисусу Мессии. В конце концов, именно о таком замысле Бога говорит Псалом 2. И именно слова этого псалма о победе Бога над всеми врагами стояли непосредственно перед хором «Аллилуйя». Отсюда ясно видно, как эту «миссию» понимали.

Но к концу XVIII столетия общее настроение изменилось. Многие христиане Европы и Америки продолжали вкладывать силы в социальные и культурные реформы. Но было немало других, которые думали, что это лишь отвлекает от «проповеди Евангелия», под которой они понимали «спасение душ для рая». Если бы тексты для «Мессии» подбирали сто лет спустя, в 1840-х, можно думать, что хор «Аллилуйя» оказался бы в самом конце и прославлял бы поклонение Богу на небесах – хотя слова Откровения о том, что ныне все царства мира принадлежат Богу и его Мессии, звучали бы странно, поскольку новое умонастроение заставляло думать, что земные царства не имеют отношения к делу. Разве Иисус не говорил: «Царство мое не от мира сего»? (На самом деле – не говорил. У Иоанна 18:36 он говорит о том, что его царство не из этого мира, но этот текст в неудачном переводе Библии короля Якова миллионы раз цитировали, чтобы показать ненужность любого рода социальной, культурной или политической