Место встречи изменить нельзя. Гонки по вертикали - Аркадий Александрович Вайнер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я пришел к себе, уселся за стол, взял лист бумаги и начал рисовать на нем какие-то бессмысленные фигуры. Сейчас бы в самый раз посоветоваться с кем-нибудь знающим, опытным, умным. Но Жеглов в эти «мерихлюндии» вникать не станет, скажет: «Опять умничаешь, Шарапов, работать надо…» – а Панков, как назло, выехал на два дня в Калугу на какое-то серьезное происшествие…
А может, они втроем там, у Ларисы, чай пили перед убийством? Непохоже, стол явно был накрыт на двоих. Это еще само по себе не доказательство, но все-таки… Скорей всего, там были все же двое. И что из этого? Ну да, важно знать, кто там был – Груздев или Фокс? Если Груздев, тогда нет вопросов. И его видел сосед Липатников. А если Фокс? Его никто не видел, но… вещи-то у него – тоже трудно представить, что Груздев забрал вещи и принес их Фоксу… Тьфу… чертовщина какая-то!
Еще раз, сначала: какие доказательства вины Груздева? Его намерение завладеть квартирой, получить развод. Впрочем, тут еще надо пораскинуть мозгами – мало ли людей хотят завладеть квартирой или получить развод? Сколько угодно! Но ведь они же не идут убивать ради этого? Дальше – он отрицает, что был в этот вечер у Ларисы. Как бы я рассуждал на его месте? Да очень просто: раз был там, значит я и убил. Выходит, лучше отказаться. М-да-а, закруточка… Что дальше? Пистолет «байярд» в Лосинке. Вот тут уж не открутишься. На этом мы, в общем, и стоим сейчас. Что, если даже не сам убил, то потребовал от Фокса, чтобы тот немедленно принес ему пистолет?..
Прямо башка трещит, никак не могу все эти вещи в одну горсть ухватить. Груздев, Лариса, Фокс, Соболевская, чемодан у Верки, ящерица у Маруськи, пистолет в Лосинке… Груздев и Фокс, Груздев и Фокс… Постой-ка, друже, а почему это Груздев и Фокс у нас все время вместе, вроде близнецов неразлучных? А если их разлучить? Ведь Соболевская ясно сказала, что у Фокса с Ларисой было «серьезно». Не зря же Лариса и с работы уволилась, и деньги из сберкассы вдруг взяла? Тогда при чем здесь Груздев?.. Ага, при том, что пистолет-то все-таки у него, против такого факта не попрешь… А если они независимо друг от друга…
На этом мои рассуждения прервались, потому что пришел Жеглов и начал накручивать со страшной силой телефон – это только он один и умел за десять минут позвонить в сто мест и со всеми поговорить исключительно содержательно: «Але, Жеглов звонит. Ну как?.. Ага, жми…», или: «Але, Жеглов… Значитца, так: сегодня не стоит, завтра посмотрим…», или, наконец: «Петюня, от Гордеича привет, к нему забеги, он скажет…». Я хотел поделиться с ним своими сомнениями, но в это время задребезжал мой внутренний телефон – звонили из лаборатории дактилоскопии. Лаборантка сказала канцелярским голосом:
– Передайте капитану Жеглову, что пальцевый отпечаток на бутылке «кюрдамира» оставлен не Груздевым, не Груздевой, а третьим лицом. Акт можете получить у секретаря отдела… – И положила трубку.
Опять это треклятое третье лицо! Ох, пора бы уже с ним познакомиться! Я хотел передать это миленькое сообщение Жеглову, но снова меня отвлек внутренний телефон:
– ОББ? Дежурный по КПЗ старший лейтенант Фурин. Числящийся за вами арестованный Груздев просится на допрос…
Перешагивая, по своему обыкновению, через две ступеньки сразу, Жеглов мне крикнул:
– Все, поплыл наш клиент, сейчас каяться будет!
Я молча кивнул, хотя особой уверенности в этом не испытывал. Ну да что загадывать – через минуту узнаем.
Груздева привели в следственный кабинет сразу же, он угрюмо, не глядя в глаза, поздоровался, опустился на привинченный табурет. Мне стула не было, и, хотя я мог принести его из соседней камеры, я остался на ногах, выглядывая в окно, из которого виднелась внутренность «собачьего дворика» – места для прогулок служебных собак.
Жеглов развалился за следовательским столом, но лицо его было внимательным и сочувственным; я понял, что он хочет подыграть Груздеву, всячески войти в его положение, не раздражать его победным видом. Но Груздев не обращал на Жеглова ровно никакого внимания, он просто сидел на табурете и тоскливо молчал, бездумно уставившись в верхний переплет окна, сквозь которое виднелся голубой кусочек неба и длинное, похожее на бесконечный железнодорожный состав, облако. Жеглов понял, что разговор придется начинать ему – не сидеть же здесь до вечера.
– В молчанку играть будем? – спросил он вежливым голосом.
Груздев пожал плечами, скривив тонкие губы.
– Дежурный доложил, что вы хотите поговорить со мной, – сказал Жеглов терпеливо. – Так, нет?
– С вами или с кем-нибудь еще, мне все равно… – разлепил наконец губы Груздев. – С вами меньше, чем с кем бы то ни было…
– Да почему же, Илья Сергеич? – искренне удивился Глеб. – Чем же я-то лично вам досадил? Ведь вот товарищ Шарапов, например, или следователь – мы ведь одним делом занимаемся!
– Слушайте, бросьте вы это словоблудие! – выкрикнул Груздев и еще передразнил: – Де-елом вы занимаетесь! Не делом – то-то и оно, что не делом, невинного человека в тюрьме держите!
– Во-она, значитца, что-о… – пропел Жеглов. Встал, подошел вплотную к Груздеву. – Я-то думаю, заела человека совесть, решил грех с души снять… А ты опять за старое!
– Вы мне не тыкайте! – яростно закричал Груздев. – Я вас чуть не вдвое старше, и я советский гражданин… Я буду жаловаться!..
– Между прочим, это ведь все равно, как обращаться – на «ты» или на «вы», суть не меняется, – сказал Жеглов, возвратился к столу и уперся сапогом в стул. – Какая в самом деле разница будущему покойнику?..
