Небо моей молодости - Борис Смирнов

Лошадей мы все-таки напоили, а об убитых сообщили встретившемуся патрулю. На одной из улиц зашли в двухэтажный добротный особняк. Во дворе два флигеля, пустая конюшня с множеством сбруи для различной упряжки. Осматриваем комнаты особняка. Кругом порядок. Такое впечатление, будто хозяева вышли ненадолго. Но вот в одной из комнат, к нашему удивлению, увидели гроб, крышка которого стояла рядом. В гробу лежала старушка, накрытая теплым одеялом, а сверху белым тюлем. Присмотрелись, и вдруг капитан Орлов удивленно воскликнул:

- Товарищ командир, да ведь она живая!

Старушка открыла глаза и тихо начала произносить одни и те же какие-то слова. Это не было молитвой. Слова относились к нам, но мы не понимали их. Так продолжалось несколько минут. Когда же лежащая во гробе сообразила, что мы красные, она закрыла лицо руками и затряслась в страхе.

Потом все обошлось по-хорошему. Старушку ту мы вынули из гроба, напоили чаем, накормили. Узнали, что гроб она приобрела уже давно, а улеглась в него, желая остаться в родном городе и умереть дома. Молодые же наследники запрягли лошадей и уехали в Будапешт перед бегством фашистов из Секешфехервара.

К началу наших боевых действий с новых аэродромов прибыл начальник штаба со всеми своими службами и батальоном обеспечения. Работа пошла по-прежнему, с той лишь разницей, что, куда бы нам теперь не приходилось вылетать, фронт всюду был рядом. Самолетам уже не требовалось преодолевать больших расстояний: через несколько минут после взлета летчики приступали к выполнению боевых заданий. Казалось, лучших условий нельзя и ожидать, однако к концу декабря погода настолько ухудшилась, что стала серьезным препятствием для вылетов группами. Снижалась эффективность помощи наземным частям.

И вот 27 декабря генерал Судец вызвал на свой командный пункт всех командиров дивизий для ознакомления с обстановкой на фронте. К исходу 26 декабря 1944 года силами 2-го и 3-го Украинских фронтов было завершено окружение будапештской группировки войск противника с запада. Только потом мы узнали: в кольце окружения оказалось более 180 тысяч гитлеровцев. Летчики 17-й воздушной армии провели около 130 воздушных боев, сбили 110 самолетов противника.

Далее генерал Судец высказал мысль, что вот-вот начнутся жестокие бои, целью которых со стороны противника будет попытка деблокировать свою окруженную группировку. Эта мысль командующего, разумеется, выражала наиболее правильное предположение, но когда, где, какие силы и средства будут применены противником, никто не знал.

А часы отсчитывали наступление нового, 1945 года. Город Секешфехервар продолжал оставаться в зоне ожесточенных боев. Но, как и подобает, Новый год желанный праздник в любых условиях, и всем коллективом штаба дивизии мы решили встретить его. В большой столовой особняка накрыли стол белыми скатертями. Для сервировки было достаточно любой посуды, ну а закуска - фронтовая, скромная. К столу позвали хозяйку дома, ту самую старушку, которую вызволили из гроба. Старушка сидела за столом и напряженно наблюдала за всем, что происходило. Когда ее угощали - не отказывалась. Однако долго засиживаться мы не могли. Девушки-связистки вымыли посуду, убрали все на место. И тут старушка начала что-то лопотать. Мы, конечно, не понимали ее, но вдруг полковник Колошин заговорил с ней по-французски. Хозяйка дома была чрезвычайно рада, сразу преобразилась и начала объяснять начальнику штаба дивизии, что жившие у нее ранее немцы, она называла их "фиц фюреры", веселились по-другому, не так, как мы:

- Они сидели вот у этого камина, пили шнапс только из хрусталя и пустые рюмки бросали через плечо, стараясь попасть вот в то зеркальное трюмо...

Что мы могли сказать старой женщине - каждый развлекается по-своему.

Предположение генерала Судца о том, что вскоре могут возникнуть жестокие бои, оправдалось. Вылеты разведчиков нашей дивизии 1 января 1945 года дали сведения о сосредоточении в районе Комарно танков противника. 6 января немецкие танки были обнаружены в районе Мор. А на следующий день противник предпринял наступление севернее Секешфехервара в направлении на Замоль, пытаясь деблокировать свои окруженные войска. Этот удар был отбит нашими войсками, но противник, наращивая силы, готовил очередное наступление.

В те дни командный пункт 17-й воздушной армии находился в непосредственной близости от линии фронта. Несколько дней мне пришлось работать с этого КП, не выезжая в штаб дивизии. В мои обязанности, в отсутствие генерала Судца, входило руководство не только своими истребителями, но и всеми самолетами других авиационных соединений, появлявшимися над полем боя.

Размещение КП оказалось очень удобным. Оттуда отлично просматривалась обширная территория противника. Фашистские танки хорошо были видны, даже когда они сосредоточивались в исходное положение перед началом атаки. Наведение самолетов на цель осуществлялось без особого труда. Обстановка же как на земле, так и в воздухе менялась не только ежедневно - ежечасно.

Помню, как в районе Замоль тридцать четыре танка из дивизии "Мертвая голова", которую фашисты считали непобедимой, развернулись в боевой порядок и широким фронтом двинулись против бойцов 4-й гвардейской армии. Ситуация складывалась весьма опасной, но в это время над полем боя появилась группа штурмовиков - двадцать самолетов, ведомых большим мастером штурмовых ударов майором Петровцем. Штурмовиков прикрывали три группы истребителей нашей дивизии. Майору Петровцу я дал необходимые координаты. Он ответил кратко:

- Вас понял. Цель вижу, спасибо. Начинаю работу!

Круг за кругом, атака за атакой - и через несколько минут от горящих танков поднялись к небу семь столбов черного дыма. Атака фашистов захлебнулась. Майор Петровец, закончив работу, уступил место нашим истребителям. Меренков и Павловский со своими летчиками продолжили атаку, а капитан Батаров надежно прикрыл отход штурмовиков. Надо заметить, 37-миллиметровые пушки наших "яков" были не менее грозным и точным оружием, чем у штурмовиков. Фашистские танки не выдержали тогда и повернули назад, оставив на поле боя еще несколько подбитых машин.

Подобных поединков самолетов с танками в те дни было много, и благодарность летчикам от наземных войск выражалась часто. Военный совет 4-й гвардейской армии доносил командованию фронта:

"...11 января 1945 года в тяжелых боях в районе Замоль (Замой) с сильной танковой группировкой противника исключительную доблесть и мастерство проявили летчики генерал-майора Белицкого, генерал-лейтенанта Толстикова и Героя Советского Союза полковника Смирнова, которые, обрушив на, мотомеханизированные части врага смертельный огонь своих самолетов, оказали крупнейшее влияние на весь ход боя, вместе со славными артиллеристами и пехотой сорвав замысел врага молниеносным ударом прорваться на восток".