Китайская империя. От Сына Неба до Мао Цзэдуна - Алексей Дельнов

Многим, даже достаточно широко мыслящим людям стало казаться, что дело заходит слишком далеко. Ведь главная опора государства – чиновники, всего добились в жизни благодаря верности конфуцианской традиции. Так же, как и вся образованная элита – от профессоров Академии Ханьлинь до учительствующих в сельской школе нечиновных шэньши. В конце концов, самому Кан Ювэю принадлежали слова: «Все, чем гордится Запад, существовало у нас тысячи лет назад». Но тут случилось удивительное – император Гуансюй удостоил Кан Ювэя аудиенции.

Гуансюй хоть и не был человеком энергичным, но в высокой образованности, в любознательности ему отказать было нельзя – в чем немалая заслуга принадлежала его воспитателю Вэн Тунхэ. С ранних лет в круге интересов императора большое место занимали Запад и западная культура. В течение трех лет он изучал европейские языки, занимался с преподавателями – иностранцами. Цыси в конце концов встревожилась и приказала отобрать у племянника западные книги.

Но юноша взрослел и начинал проявлять все больше самостоятельности. Хотя тетка не только отстраняла его от государственных дел, но и бесцеремонно вмешивалась в его личную жизнь. Она не допустила его женитьбы на любимой наложнице, к которой он испытывал настоящее чувство, и назначила ему в супруги знатную маньчжурку, к которой Гуансюй был совершенно равнодушен.

При дворе сложились тогда две враждебные группировки знати. Члены той, к которой благоволила императрица, имели своими сторонниками многих высокопоставленных чиновников – выходцев из северных провинций. Они не хотели дальнейшего углубления реформ, а во внешней политике рассчитывали на поддержку России. Их соперникам (в том числе наставнику императора Вэн Тунхэ) были ближе взгляды более прогрессивно настроенных уроженцев Юга, хотя и они считали, что осторожность – прежде всего. Внешними ориентирами для них были Англия и Япония.

И вот в начале 1898 г., после продолжавшейся несколько часов беседы с Кан Ювэем, двадцатисемилетний император Гуансюй решает опереться на него и на его сторонников. При монаршей поддержке было образовано «Общество укрепления государства», призванное обеспечить широкую поддержку реформам – оно располагало собственными газетами и книгоиздательствами. Был принят основополагающий документ – указ «Об установлении основной линии государственной политики», в котором главная цель была определена как превращение Поднебесной в сильную независимую державу.

О серьезности намерений императора говорили изменения, внесенные в структуру государственного аппарата. В дополнение к шести традиционным центральным ведомствам были образованы новые, призванные заниматься промышленностью, торговлей, добычей полезных ископаемых, сельским хозяйством и железными дорогами.

Указы следовали один за другим, всего их было издано свыше шестидесяти. Для реформаторов особенно отрадно было то, что государь разделял их взгляды на необходимость развития национального предпринимательства – в отличие от прежней опоры почти исключительно на казенный сектор. В указах нашли отражение почти все пункты их программных требований – кроме конституции и представительных органов (парламента). Но даже по этим вопросам император считал возможной дальнейшую дискуссию.

Встревожилась не только консервативная придворная партия – насторожилось и абсолютное большинство чиновников. Ведь уже велись разговоры о реорганизации экзаменационной системы и системы образования – они должны были пополниться современными научными дисциплинами, а это могло выдернуть циновку из-под очень многих шэньши со старообразным складом ума. Существенные изменения должны были произойти также в армии и на флоте.

Странно, но императрица Цыси вела себя так, будто ничего не происходит. Она только удалила из окружения Гуансюя наиболее преданного и близкого ему человека – воспитателя Вэн Тунхэ. Но когда император ввел в правительство целую группу реформаторов, в том числе наиболее радикального из них – Тань Сытуна, она не возражала.

Однако от ее по-прежнему зорких глаз (императрице перевалило за шестьдесят) не ускользало ничего, через своих осведомителей она была в курсе всех дел и всех мыслей. И период смелых затей и радужных ожиданий оказался очень непродолжительным – он вошел в историю под названием «100 дней реформ» (от 11 июня – даты выхода первого императорского указа до 21 сентября 1898 г.).

Цыси готовилась нанести решительный удар, с арестами и казнями. Она наметила его на октябрь, на время проведения традиционного смотра войск в Тяньцзине. На пост губернатора столичной провинции предусмотрительно был назначен верный ей сановник – маньчжур Жун Лу.

Однако и реформаторы не благодушествовали. Они готовили государственный переворот. Предполагалось, что будет издан указ о переносе столицы империи в Шанхай, и туда немедленно переберется та часть правительства и прочих придворных, которая на их стороне. Но, узнав о намерениях Цыси и ее клики, они вступили в переговоры с самым популярным тогда генералом, упоминавшимся уже Юань Шикаем, отличившимся во время боев с японцами в Корее. Он возглавлял наиболее боеспособные, вооруженные и подготовленные по западному образцу части, расположенные близ Пекина. Генерал сразу же выразил готовность выступить на стороне императора и реформаторов. Во время личной встречи Гуансюй услышал от него такое верноподданническое заявление: «Убить Жун Лу так же легко, как расправиться с собакой».

Однако неспроста верный Вэн Тунхэ предупреждал своего воспитанника, что Юань Шикай – человек, способный на любое притворство, всегда и во всем выгадывающий только свою пользу. Пообещав императору, что в намеченный час он лично прикончит Жун Лу, введет свои части в Пекин и арестует Цыси, он, прикинув возможные риски и выгоды, обо всем поставил в известность императрицу.

Утром 21 сентября престарелая правительница сама руководила военной операцией. Верные ей части вошли на территорию дворцового комплекса. Император оказался под домашним арестом, а по всему Пекину хватали реформаторов. Шесть человек было казнено без суда и следствия, в том числе Тан Сытун, у которого была возможность скрыться, но он не захотел ею воспользоваться. Кан Ювэю и Лян Цичао чудом удалось спастись. Главу реформаторов англичане переправили в Гонконг, а его ученик нашел убежище на японском военном корабле, который доставил его в Японию. Правительство было немедленно очищено от сторонников реформ, а все изданные за время «100 дней» указы отменены. Император Гуансюй был признан невменяемым и оставлен под надзором.

Преступник в шейной колодке-канге

Маньчжурская придворная партия восторжествовала, но в результате этих событий обрели еще большую уверенность в себе и в еще большей степени вышли из-под центрального контроля ее основные потенциальные противники – региональные милитаристы, представляющие ханьскую часть господствующего класса. В то же время значительная часть шэньши, ханьцев по происхождению, продолжала видеть в маньчжурской династии Цин носителя Мандата Неба и опору многовековой традиции, только благодаря которой поддерживается единство Поднебесной.

Начало революционного движения. Сунь Ятсен

В те же годы зарождалось другое оппозиционное течение, которое со временем станет для династии опаснее реформистского – революционное. Его становление связано в первую очередь с именем великого политического деятеля, основателя партии Гоминьдан, одного из создателей Китайской Республики и первого ее президента (временного) – Сунь Ятсена.

В отличие от своего знаменитого земляка – гуандунца Кань Ювэя, Сунь Ятсен (1866–1925) родился в простой крестьянской семье. В его родных местах традиционно было сильно влияние тайных обществ, враждебно настроенных к маньчжурам, и немало членов клана Сунь принимало участие в тайпинском восстании.

Семье повезло: старший брат будущего революционера, эмигрировавший на Гавайские острова (тогда еще формально не присоединенные к США), сумел обзавестись там своей скотоводческой фермой, и дела его шли очень даже неплохо. Когда Ятсену исполнилось двенадцать лет, его отправили к брату. На Гавайях он три года посещал школу при английской миссии. Хорошо овладел языком, проявлял большой интерес к культуре и образу жизни западных стран. Настолько большой, что брат стал опасаться, как бы он не расхотел быть китайцем – и отправил на родину.

Но не лгала на этот раз пословица: «Одним христианином больше – одним китайцем меньше». Проникшийся в школе христианским учением и западными взглядами, юноша не смог уже всерьез относиться к культу предков и жить согласно старинным домашним традициям. Однажды он совершил непотребную кощунственную выходку: чтобы доказать односельчанам бессилие их религии, он надавал тумаков статуе божества в деревенском храме (заметим по этому поводу, что впоследствии Сунь Ятсен утверждал, что принадлежит «не к христианству церкви, а к христианству Христа, который был революционером», а в 1919 г. назвал подвиг Иисуса «образцом самопожертвования» и призвал соотечественников «впитать в себя возвышенный и великий дух Христа»).