На пути к краху. Русско-японская война 1904–1905 гг. Военно-политическая история - Олег Айрапетов

Контроль над войсками был утерян. Обозные обрубали постромки и спасались верхом — о масштабах происходившего можно судить по потерям 2-й и 3-й армий в материальной части. Были потеряны 29 скорострельных орудий, 46 лафетов, 44 передка, 547 зарядных ящиков, 9 передних ходов зарядных ящиков, 279 патронных двуколок, 753 хозяйственных двуколки, 79 походных кухонь, 489 разных повозок. Теттау говорит о 6000 повозок, потерянных при отступлении от Мукдена{2031}. Большая часть этих потерь, без сомнения, выпадает на Мандаринскую дорогу. Гибель обоза завершила разложение еще контролируемых войск. Штаб ничего не мог сделать. Солдаты бросали оружие, грабили брошенное имущество, даже повозки штаба 3-й армии. В то же самое время в обозе хозяйничали мародеры{2032}.

Территория в несколько квадратных километров была усеяна убитыми, ранеными и… пьяными. Штаб армии, снова собравшийся у выхода из этой котловины, мог только наблюдать — «…обширное ровное поле было усеяно шедшими и бежавшими врассыпную солдатами, всюду валялись сломанные повозки, с выброшенными из них вещами, некоторые из них горели, видны были бежавшие люди и много лошадиных трупов… Это была картина бегства!»{2033} Посетивший дорогу на следующий день вместе с победителями германский офицер описал увиденное так: «Страшное впечатление производил вид дороги, по которой отступали русские. Она была на несколько километров покрыта мертвыми людьми, опрокинутыми пушками и повозками. Отступление приняло здесь характер панического бегства»{2034}.

Русская армия отступала в полном беспорядке. Не было ни предпринято никаких мер для упорядочения движения войсковых колонн и обозов, порядок при переходе рек и ручьев никем не соблюдался. Очередь для перехода немногочисленных мостов и бродов бралась с боя{2035}. Арьергард отходивших на Телин частей шел по полям, усеяным брошенным армейским имуществом — повозками, кухнями, бумагами, сухарями, цинковыми коробками с патронами и т. п{2036}. Не удивительно, что толпа из солдат пришла в Телин без вещмешков, патронташей, патронных сумок и т. п. — отступавшие бросали все то, что казалось им лишним. Переутомление было таким, что люди и кони падали от бессилия падали на холодную землю и сразу же засыпали{2037}. К счастью, ослабленные потерями (около 70 000 чел.) японцы не вели энергичного преследования. «Японская армия была очевидно истощена, — вспоминал П. А. Половцов, — и не преследовала нас. Если бы они только послали за нами несколько эскадронов хорошей кавалерии, катастрофа могла бы стать ужасной, но они дали нам уйти»{2038}. Впрочем, и русская кавалерия, к удивлению многих, ни во время сражения, ни при отходе не попыталась предпринять что-либо против японской, а между тем в абсолютных цифрах перевес был впечатляющим: 150 эскадронов против 16{2039}.

Противник не заметил сразу отхода русских сил из «мешка» и начал преследование в центре русских позиций, на фронте 3-й армии, около полудня 25 февраля(10 марта). Только тогда армия Оку начала движение и заняла Мукден к четырем часам дня — в результате русские арьергарды были отрезаны{2040}. Официальное японское сообщение от 10 марта было более оптимистичным: «Наши войска заняли Мукден сегодня в 10 час. утра и мы достигли цели наших действий, которые развивались в последние дни»{2041}. Так или иначе, противник добился своей цели и сделал это раньше, чем успели отойти все наши войска. Отряд генерал-майор А. П. фон Ганненфельда втянулся в город и после уличных боев вынужден был сдаться. Организованное отступление смог организовать только подполковник Генерального Штаба Л. Г. Корнилов — начальник штаба 1-й стрелковой бригады. Под его руководством 17 рот из 3 стрелковых полков не только сумели сохранить порядок, но и присоединить к себе стихийно отступавшие команды. Теснимый и обстреливаемый с трех сторон, отряд Корнилова спас несколько пулеметов и знамя 10-го стрелкового полка и к семи часам вечера соединился с основными силами армии. Корнилов уходил вдоль насыпи железной дороги. Арьергардный бой шел без всякого руководства высшего начальства. Его и не могло быть, до вечера связи между штабами армий и штабом Главнокомандующего не было{2042}.

1-я армия Линевича, отступила вдоль железной дороги, и сохранив боеспособность, прикрывала отход толпы, в которую Куропаткин превратил две свои армии. Потери были огромны. Кроме оставленных 29 скорострельных трехдюймовок, были потеряны 2 полевые мортиры и 2 поршневых орудия. В плен попали почти 30 тыс. рядовых, один генерал, убито и ранено свыше 60 тыс. человек. 5 полков потеряли свои знамена(4 из них, как выяснилось позже удалось спасти и вернуть, в том числе и из плена){2043}.

После Ляояна, когда Куропаткин сумел отвести войска в порядке, не было ни таких потерь, ни ощущения, что война окончательно проиграна. Строго говоря, «Седана», то есть окружения и полного уничтожения армии не было и в этот раз, но потери оказались слишком велики и уже никто не говорил, что русская армия сможет перенести несколько таких поражений. Дело, конечно, не только в потерях людских и материальных. «Для каждого непредубежденного человека, — отмечал Теттау, — было ясно, что после сражения под Мукденом исключалась всякая вероятность поворота уже определившегося исхода войны. Правда, русские имели полную возможность пополнить свои потери в людях и оружии; они имели возможность получить из дому гораздо больше, чем на это могли надеяться японцы, но нельзя было наполнить потерю нравственного духа войск, их готовность к самопожертвованию, веру в собственные силы, а самое главное — доверие войсковым начальникам»{2044}.

Даже поздно вечером 25 февраля(10 марта) порядка среди отступавших русских войск не было, в темноте к панике и давке добавилась хаотическая стрельба, которой бегущие защищали себя от несуществующих японских разъездов. Утром 26-го Мандаринская дорога по-прежнему представляла собой смесь из частей 2-й и 3-й армий. Только между двумя и тремя часами дня 26 февраля(11 марта) ген. М. В. Алексееву с огромным трудом удалось собрать отряд из 12 батальонов с 3–4 батареями, который стал прикрывать отступление армии на Телин{2045}. Японское офицальное сообщение в ночь с 10 на 11 марта гласило, что к северу от Мукдена «находятся десятки тысяч русских войск; они совершенно измучены и в паническом состоянии отступают все на север»{2046}. Прикрывавшие отход части уходили с позиций, сопровождаемые огнем артиллерии противника. Они несли большие потери{2047}.

Поскольку в результате паники 25 февраля(10 марта) армия потеряла и большую часть своих подвижных запасов, то при отходе на Сыпингай она столкнулась с проблемой отсутствия снабжения. Отступавшие толпы состояли из людей, которые по несколько суток не получали не только горячего, но и вообще никакого питания. Уже в последние дни под боев Мукденом систематическое снабжение войск было сорвано импровизационным «отрядостроением» Куропаткина, а после 25 февраля, когда он отдал приказ отводить обозы на север, связь войск с интендантскими магазинами была полностью утеряна. Эти лишения только усилили беспорядок и увеличили потери русской армии в Мукденском сражении{2048}. Сказывалось перенапряжение — от усталости люди засыпали на ходу, падая на обочины дороги от изнеможения. «У всех была одна цель: поскорее дойти до Телина, — вспоминал один из отступавших, — где были готовы позиции для отступающих армий и где предполагалось остановка орды, в которую превратились наши обозы»{2049}.

Подходы к Телину, находившемуся в 64 верстах к северу от Мукдена, были укреплены. Телинская позиция была предназначена для обеспечения переправы и задержания неприятеля в случае отхода русских войск на север по дефиле между горами и рекой Ляохе. Она была рассчитана на 2 армейских корпуса, для которых было построено 24 батареи, 2 форта, 3 люнета, 9 редутов на 1–2 роты каждый. Между этими укреплениями были проведены окопы и ходы сообщения. К работам приступили с июня 1904 года, с небольшим перерывом в августе они велись вплоть до ноября. К началу 1905 года укрепления были почти готовы{2050}. Кроме того, в городе еще ранее был устроен тыловой армейский интендантский склад. Впрочем, до него еще нужно было дойти. Идущие по всей той же Мандаринской дороге люди бросали все, что казалось им теперь лишним. Выбившиеся из сил голодные животные уже не были им помощниками.

«Никогда в жизни, — вспоминал корпусной контролер VI Сибирского Армейского корпуса, возглавивший отход обоза II разряда, — мне не приходилось видеть столько падали как здесь, — на каждом шагу валялись павшие или находящиеся при последнем издыхании лошади, мулы, ослы; вся дорога была усеяна всевозможными вещами, усыпана гаоляном, овсом, сапогами, сукном, мундирной одеждой и т. п. Я даже подобрал совершенно новую швейную машинку Зингера в футляре. По этой же дороге шли целыми толпами нижними чины без офицеров, всех родов оружия, лица у всех были серьезные, нахмуренные. На мой вопрос: «Куда вы идете?» они отвечали «За людьми». Да и что другое они могли ответить? Оторванные от своих частей, без руководителей, не зная, где их части находятся, они и могли идти только «за людьми», руководимые инстинктом самосохранения. Не только нижние чины, но и начальствующие лица, в большинстве случаев не знали, где находятся вверенные им части. Вдоль Китайско-Восточной железной дороги были устроены так называемые колонные саперные мосты, которые все без исключения в самом начале отступления разрушились от тяжести повозок и артиллерии…»{2051}.