Под Куполом - Стивен Кинг

А теперь это.

Крики Литл Уолтера напоминали лучи яркого света, пробивающие густой туман. Она выпрыгнула из кровати и побежала в его спальню, зная, что наконец-то развалилась эта чертова кроватка, которую Фил собирал, закинувшись и плохо соображая, что делает. Литл Уолтер окончательно растряс ее вчера вечером, когда «помощники» занимались ею. И в результате этим утром кроватка развалилась, едва малыш начал в ней ворочаться…

Литл Уолтер оказался на полу. Теперь полз к ней, а из раны на лбу текла кровь.

— Литл Уолтер! — воскликнула Сэмми и подхватила ребенка на руки.

Повернулась, споткнулась о перекладину от кроватки, упала на колено, поднялась и поспешила в ванную с орущим ребенком на руках. Открыла кран, но, разумеется, вода не полилась, потому что не работал обесточенный насос. Она схватила полотенце и промокнула ребенку лицо, открыв царапину, неглубокую, но длинную и с рваными краями. После такой мог остаться шрам. Сэмми прижала полотенце к ране, сильно, насколько могла решиться, стараясь не обращать внимания на возобновившиеся пронзительные крики боли и возмущения Литл Уолтера. Кровь капала на ее босые ступни большими, с десятицентовик, каплями. Посмотрев вниз, Сэмми увидела, что синие трусики, которые она надела после ухода «помощников», теперь стали грязно-пурпурными. Поначалу она подумала, что это кровь Литл Уолтера. Потом увидела, что бедра тоже в кровяных потеках.

5

Каким-то образом ей удалось удерживать Литл Уолтера достаточно долго, чтобы заклеить царапину тремя полосками пластыря с Губкой Бобом на обратной стороне и надеть на малыша нижнюю рубашку и единственный оставшийся чистый комбинезон (с надписью на груди, вышитой красными буквами: «МАМОЧКИН МАЛЕНЬКИЙ ДЬЯВОЛЕНОК»), Она оделась сама, пока Литл Уолтер ползал кругами по полу ее спальни; его истерические рыдания перешли в вялые всхлипывания. Сэмми начала с того, что выбросила в мусорный бак пропитавшиеся кровью трусы и надела чистые. Положила в них посудное полотенце, взяла с собой еще одно, на замену. Из нее по-прежнему текла кровь. Не лила ручьем, но гораздо сильнее, чем при месячных. И так продолжалось всю ночь. Постель намокла.

Она собрала сумку с вещами Литл Уолтера, потом подняла его. Весил он немало, и она почувствовала новую боль Там Внизу: пульсирующую боль в животе, какая возникает, если съешь что-то несвежее.

— Мы едем в Центр здоровья, — сообщила она малышу, — и не волнуйся, Литл Уолтер. Доктор Хаскел заштопает нас обоих. Опять же, для мальчиков шрамы значения не имеют. Иногда девочки даже думают, что они выглядят сексуально. Я поеду, как смогу, быстро, мы окажемся там в мгновение ока. — Она открыла дверь. — Все будет в порядке.

Но выяснилось, что ее старая, ржавая «тойота» далеко не в порядке. «Помощники» оставили в покое задние колеса, но передние проткнули. Сэмми долго смотрела на автомобиль, чувствуя, что пучина отчаяния все сильнее засасывает ее. Новая мысль, мимолетная, но четкая, пронеслась в голове: она могла разделить оставшиеся «красотки» с Литл Уолтером. Могла растолочь его таблетки и бросить в одну из бутылочек для кормления, которые он называл «богги». И залить шоколадным молоком. Литл Уолтер любил шоколадное молоко. Вместе с этой идеей вспомнилось название одного из старых альбомов Фила: «Все пустое, и что, если так?»[102]

Идею она оттолкнула.

— Я не из таких мамочек, — сказала Сэмми Литл Уолтеру.

Он таращился на нее, в чем-то напоминая ей Фила; но то, что смотрелось недоуменной глупостью на отрешенном лице мужа, становилось таким милым и бесхитростным у ребенка. Она поцеловала его в нос, и он улыбнулся. Обаятельно, очень обаятельно, но пластыри на лбу набирали красноты. И вот это ей совершенно не нравилось.

— Планы немного меняются, — сообщила она сыну и вернулась в трейлер. Поначалу не могла найти сумку-кенгуру, но наконец-то заметила ее за Диваном изнасилования, по-другому думать о своем диване уже не могла. В конце концов ей удалось всунуть в «кенгуру» Литл Уолтера. Когда поднимала, тело вновь откликнулось болью. Полотенце в трусах стало влажным, но, проверив промежность тренировочных штанов, пятен она не увидела. Сочла это добрым знаком. — Готов к прогулке, Литл Уолтер?

Тот только прижался щекой к ложбинке у ее плеча. Иногда скудность его словарного запаса тревожила Сэмми — у некоторых подруг дети в шестнадцать месяцев разговаривали целыми предложениями, а Литл Уолтер мог произнести только девять или десять слов, — но не в это утро. В это утро ей хватало и других поводов для тревоги.

День выдался очень уж теплым для последней полной недели октября. Небо над головой раскинулось светло-светло-голубое, свет вроде бы проходил сквозь легкую туманную дымку. Сэмми сразу почувствовала, как на лице и шее выступает пот и низ живота пульсирует болью, которая, казалось, нарастала с каждым шагом, хотя прошла она совсем ничего. Сэмми подумала: а не вернуться ли ей за аспирином? Но не усиливает ли он кровотечение? Да и не помнила она, остался ли у нее аспирин.

Не вернулась Сэмми и по еще одной причине. Ее она не решалась сформулировать даже себе: сомневалась, хватит ли ей духу выйти из трейлера, если вновь в нем окажется.

Под левым дворником «тойоты» белел листок бумаги. С надписью «Всего лишь записка от СЭММИ» поверху, в окружении маргариток. Вырванный из ее блокнота, который лежал на кухне. Конечно же, вид листка вызвал злость. Под маргаритками кто-то написал: «Скажешь кому-нибудь, и мы проткнем не только шины». И ниже, другим почерком: «В следующий раз мы, возможно, перевернем тебя и поиграем на другой стороне».

— Размечтался, ублюдок, — едва слышно, устало вымолвила она.

Сэмми смяла листок, бросила у спущенного колеса — бедная старая «королла» выглядела такой же изнуренной и печальной, как и она сама — и заставила себя двинуться к дальнему концу подъездной дорожки. Там остановилась, привалившись на несколько секунд к почтовому ящику. Металл грел кожу, солнце жгло шею. И ни дуновения ветерка. Октябрь-то — обычно прохладный и бодрящий. Может, все дело в глобальном потеплении? подумала Сэмми. Идея эта пришла ей в голову первой, но потом о том же подумали многие, только слово «глобальное» сменилось «местным».

Перед ней лежала Моттон-роуд, пустынная и неприглядная. Слева, где-то в миле от нее, находились красивые новые дома Истчестера, в которые возвращались высокооплачиваемые работающие папы и мамы Милла, проведя день в магазинах, учреждениях и банках Льюистона-Обурна. Справа — центральная часть Честерс-Милла. И Центр здоровья.