Граф Аверин. Колдун Российской империи - Виктор Фламмер (Дашкевич)

примечательной оказалась его смерть. После дерзкого ограбления банка анархиста арестовали, судили и приговорили к тюремному заключению. Но он попытался бежать из тюрьмы при помощи принадлежащего ему дива, которому как-то удалось прорваться в камеру. Див устроил пожары сразу в нескольких коридорах и камерах, видимо, Дивногорский рассчитывал скрыться, воспользовавшись суматохой. Но план провалился. Вместо того, чтобы сдаться, анархист бросился обратно на охваченный огнем этаж и сгинул в пламени.

Но еще более интересной оказалась история дива. Хоть и упоминали о ней вскользь. Оставшись без хозяина, див пытался продолжать его дело. Устроил поджоги в здании городской канцелярии и в нескольких полицейских участках, но в конце концов наткнулся на хорошего колдуна и был отправлен в Пустошь.

Про его облик никакой информации не нашлось. Но, может, получится что-то отыскать в архивах Академии.

Мог ли это быть Кузя? Огонь, характерные остаточные воспоминания…

Дивы в Пустоши довольно быстро забывали свою жизнь в человеческом мире. Но какие-то яркие события оставляли следы в их памяти. Это могли быть неизвестно откуда взявшиеся умения, обрывки имен, частичное знание языков. Особенно такие воспоминания были сильны, если див съедал своего хозяина-колдуна. Что, если Николай Дивногорский погиб вовсе не в огне?

Надо будет расспросить Кузю, когда он вернется. Аверин знал, что с дивом всё в порядке: он не ощущал ни тревоги, ни характерного озноба, что обязательно произошло бы, попади див в беду. Но куда он запропастился?

На улице послышались крики. Аверин прислушался и понял, что это голос Кузи. Див не кричал. Он пытался петь.

Бросившись к двери, Аверин открыл ее и разобрал кусок гимна «Боже, Царя храни», только половина слов в нем была заменена ненормативной лексикой. Кузя шатающейся походкой прошел через двор, остановился на крыльце, поправил очки и икнул.

— Дя…дя, я дома… ик, — промямлил он и ввалился за порог.

«Дядя». Поблизости кто-то есть. Стараясь не поворачиваться к дверному проему спиной, Аверин запер дверь и услышал, что из ванны раздался шум воды. Через некоторое время оттуда вышел Кузя, приглаживая мокрые волосы.

— Итак? — Аверин повернулся к нему вместе с креслом.

— Там был Владимир, рядом с домом. Пытался выяснить, вижу я его или нет.

— Проклятье, — досадливо проговорил Аверин, — он тебя подозревает и догадывается про амулет. Очень умный и пронырливый тип. Да… если бы во главе Управления посадили Владимира, может, и демона этого давно уже поймали.

— Ага, — Кузя уселся на пол и скрестил ноги, — почему дивам не дают занимать важные должности? Мы же умнее вас.

— Потому что тогда бы люди перестали быть хозяевами в собственном мире. Встань и сядь на стул.

Кузя вздохнул, но послушался.

— Как себя чувствуешь? Ты снова пил?

— Пришлось. Я старался выливать, но пару глотков пива всё же пришлось проглотить. Я почистил желудок потом у татуировщика, ну и возле калитки меня вырвало. Надеюсь, это убедило Владимира, что я человек.

— Или наоборот… — проговорил Аверин. — Он точно не понял, что ты его заметил?

— Не-а… я его по запаху приметил издалека.

— По запаху? — не понял Аверин, но потом сообразил. — О-о, так ты и его кровь пробовал, что ли?

— Ага. Там ее полно было.

— Отлично. Теперь я точно буду знать, где Владимир. Может, и неплохо, что он поблизости. Погоди-ка. Ты сказал «татуировщик»? Что ты делал у татуировщика?

— Как что? — Кузя важно посмотрел на хозяина. — Татуировку! Меня же посвящали сегодня.

Он задрал рубашку. Почти во всю грудь, даже залезая на живот, красовался кривоватый, но вполне узнаваемый черный круг с языками пламени внутри, нарисованными оранжевым контуром. Аверин некоторое время смотрел на горделиво выпятившего грудь дива, а потом не выдержал и расхохотался.

— Кузя, это что?! — спросил он сквозь смех.

— Это наш, ну то есть их символ. Освободителей. Алатырь без звезды.

— Кузя, — Аверин вытер выступившие на глазах слезы, — ты знаешь, что если я сейчас нарисую звезду и раскручу ее, то тебя унесет в Пустошь через твой собственный живот?

— Ага, — Кузя немного сник и натянул рубаху обратно, — но вы же этого не сделаете.

— Я-то нет… но никому этого больше не показывай. А нельзя было сделать этот… знак посвященного размером э… поменьше?

— Можно. Но я хотел их впечатлить.

— И как? Впечатлил?

— Ага, — див широко улыбнулся.

Аверин только покачал головой.

— Ты голодный? — спросил он.

— Конечно! — ответил Кузя, и Аверин усмехнулся:

— И зачем я спрашиваю? Маргарита оставила тебе ужин на кухне. Иди поешь, если нет ничего срочного.

— Не-а. Владимир ушел. Я его больше не чувствую. Я поем и расскажу всё.

Ничего нового Кузя на этот раз не узнал. Кроме его «посвящения», подростки до позднего вечера «праздновали» поминки «Чёрного», такое, видимо, было прозвище у Хмельницкого. Нужно сообщить родителям. Но сперва лучше удостовериться, что мертв именно Николай. Вдруг эта Белицкая встречалась не с ним, а с Ушковым. Его Кузя тоже не видел на сходке.

На кухне снова хлопнул холодильник. Возможно, Кузя в конце концов наелся. Интересно, можно ли накормить дива так, чтобы ему больше не хотелось?

В старые времена, когда вызывали особо мощных дивов, старались использовать как можно больше жертв. Пока див жрал одну за другой, у колдуна было время на обряд. Да и чем лучше был накормлен див, тем меньше шансов, что он набросится на колдуна во время привязывания. Сейчас для вызова дивов первого класса существовал особый протокол. Никаких пыток жертв уже давно не практиковалось. Наоборот, приговоренного к смертной казни укладывали на специальный стол с резервуарами для крови. Палач с обязательным фельдшерским образованием делал ему инъекцию снотворного и скальпелем вскрывал вены на руках и ногах. Подобная участь как раз и ожидала убийц Дубкова — новых «друзей» Кузи. Если, конечно, вызванный ими див не сожрет их раньше.

Кузя вышел, жуя колбасу.

— А вот скажите, Гермес Аркадьевич, всё-таки. Почему на мне надето вот это. — Он потянул себя за ошейник.

— Потому что ты принадлежишь мне. И я за тебя отвечаю, — спокойно ответил Аверин.

— А почему? Вот Владимир служит вашему государству так же, как Виктор Геннадьевич. Но Виктор Геннадьевич получает деньги за свою службу и может проводить время со своей семьей, пойти с ними в парк или поехать куда-нибудь. А то и вообще уволиться и уехать в любой город. Тетушка Маргарита уходит домой после работы, и ей вы тоже платите жалованье. А на нас с Владимиром просто надели ошейники и обязали повиноваться приказам. А разве мы хуже работаем? Разве мы недостаточно стараемся? Или вы думаете: мы не хотим на свободу?

— Ну, насчет Владимира