Граф Аверин. Колдун Российской империи - Виктор Фламмер (Дашкевич)

сидел усатый человек с усталым лицом. Каждого, кто подходил к столу, он спрашивал:

— Имя? Год рождения?

Все отвечали. Когда очередь дошла до Белки, она сказала:

— Белицкая Алина. Тысяча девятьсот шестьдесят пятый.

Он шел следующим. На сколько же лет он выглядит? Старше нее? Младше? Лучше назвать более младший возраст: люди относятся к детям лучше, чем ко взрослым.

— Николай Дивногорский, — назвал он первое, что пришло ему в голову. — Тысяча восемьсот…. Э… Тысяча девятьсот шестьдесят седьмой год.

Их загнали в клетку, довольно тесную, сидеть в ней пришлось прямо на полу.

И тут Кузя почувствовал, что ему становится плохо. Квас. Несмотря на то что он выбросил почти половину бутылки, в животе бурчало и крутило так, что он лег прямо на пол.

И тут же услышал тихое:

— Не бзди. Если нас не выпустят, Цепеш ночью нас вытащит.

Фраза предназначалась не ему. Он скосил глаза и увидел, как Белка что-то шепчет Уралу. Обычный человек не расслышал бы ничего.

Цепеш. Надо запомнить это слово. У всех тут необычные имена, вероятно, это прозвища. И человек по имени Цепеш должен как-то вытащить их ночью.

Почему-то самым логичным Кузе показалось взорвать участок. Чтобы под шумок все могли скрыться.

Живот снова скрутило, он прижал колени к подбородку. Но не выдержал, и содержимое его желудка выплеснулось на пол.

— Капец… — прозвучало за его спиной, — перебрал щегол.

— Его зовут Кот! — вступилась Белка. — Заткни хавальник, он свой.

Тотчас же открылась дверь, и полицейский выволок его наружу. Подхватив под локоть, потащил куда-то по коридору.

В конце коридора полицейский втолкнул Кузю в помещение, где пахло водой, мочой и экскрементами.

«Уборная», — понял он. И бросился к раковине, где, открыв кран, принялся судорожно глотать воду. Его снова вырвало и стало легче.

— Ну что же ты, мальчик… такой молодой. Как же тебя занесло к анархистам?

В голосе полицейского слышалось искреннее сочувствие.

Кузя посмотрел на него долгим взглядом и принял решение. Нельзя дать себя обыскать. Сыщики найдут амулет и увидят ошейник.

Он протер лицо водой и снова посмотрел на полицейского:

— Позвоните участковому приставу Смирнову, пожалуйста, — тихо проговорил он, — скажите, что у Кузьмы… Аверина очень важная информация.

Полицейский немедленно подбежал к нему, обхватив за плечи.

— Боже мой, курсант… Кузьма, тебе принести угля?

— Нет, спасибо, — он вытер рукой лицо, — мне уже лучше, ну и отраву они там хлебают. Никому не говорите. Они мне доверяют. Просто позвоните господину Смирнову, хорошо?

— Конечно. Тебя отвести в кабинет господина Шилкина?

— Нет. Назад в клетку. Анархисты не должны ничего заподозрить.

— Господи Иисусе, парень… Сколько тебе лет на самом деле-то?

— Шестнадцать.

Он не знал, что такое «курсант», но по выражению лица полицейского понял, что должен быть старше.

— Первый курс… и уже такое важное задание. Погоди. А ты не родственник, случайно, знаменитого графа Аверина?

— Племянник, — ответил он, — мне надо в клетку. Иначе… вот что. Избейте меня.

— Что?

— Избейте. Я изгадил ваш пол. Наверняка вас оскорблял. Вы не можете этого так оставить. Я должен выглядеть угнетенным.

— Но я… о, Кузьма, давай я тебя водой оболью. Чтобы подумали, что я тебя держал под струей воды в душевой?

— Отличная идея.

Он прошел в душевую и послушно встал под воду. Если бы ему предложили выбирать — он бы предпочел любую другую пытку этой. Но его новые «друзья» должны были поверить, что над ним тут издевались. И вода хорошо подходила для этого.

Добрый полицейский даже слегка перестарался. Вернув «курсанта» в камеру, он швырнул его на пол, пожалуй, слишком сильно, но это сыграло на руку. Доехав на животе до скамейки, Кузя незаметно прикусил себе губу до крови и, встав на ноги во весь голос заорал:

— Вставай, проклятьем заклейменный

Весь мир, голодных и рабов,

Кипит наш разум возмущенный

И в смертный бой пойти готов!

Это есть наш последний

И решительный бой…

— Ты что?! Кот! — Белка схватила его за руку. — Здесь не твоя тайга. Они же тебя посадят.

— Тс-с! — он приложил палец к губам. — Сейчас все домой пойдем.

— А… — и девушка продолжила: — С Интернационалом воспрянет див любой!

Он посмотрел на нее. Нет, удивление выражать было нельзя. И поэтому он, закрыв глаза, добавил от себя:

— Долго в цепях нас держали! Долго нас голод томил!

Прошло меньше получаса, и дверь в клетку снова открылась.

— Дивногорский, выходи.

«Дебилы» — использовал он мысленно новое слово, но не растерялся. Лег на пол и сложил ногу на ногу:

— Не пойду. Выпускайте всех.

Белка наклонилась над ним и шепнула:

— Если выйдем, завтра давай на том же месте, в пять.

Глава 9

Когда Аверин приехал в участок, Кузя уже сидел в кабинете Виктора. И пил чай из его кружки. На его носу красовались несколько перекошенные, но вполне целые очки.

Увидев Аверина, Виктор указал на Кузю и, смеясь, произнес:

— Ну что, забирайте своего анархиста. Башковитый он у вас, из кутузки сразу догадался мне сообщение передать.

— Благодарю вас, Виктор.

— А вы знаете, кем он в полиции представился? Или это вы придумали?

— Нет… — чувствуя какой-то подвох, ответил Аверин. — Я особых инструкций не давал. И кем же?

— Николаем Дивногорским. Кузьма у вас серьезно анархистами увлекается?

— Не знаю. А кто это такой?

— Известный «безначалец». Жил на рубеже прошлого и этого веков. Дворянином был и колдуном, хотя учебу бросил. И очень радикальным анархистом, взрывы устраивал, ограбления.

Аверин с интересом посмотрел на Кузю. Нужно будет подробно почитать про этого Дивногорского.

— А мне можно будет узнать «важную информацию»? — попросил Виктор. — А то ваш секретный агент молчит как партизан, сказал: надо вас дождаться, а то непонятно будет.

— А, ну правильно сказал, — Аверин уже убедился, что Кузя не болтает лишнего. Он обратился к диву:

— Теперь можешь рассказать, зачем попался.

— Мне нужно было, чтобы меня за своего посчитали. Просто полиция очень не вовремя нагрянула, мне нельзя было потерять Белку из виду. Пришлось ехать с ней.

— Белку? Это кто?

— Это девушка Николая Хмельницкого. Та, рыжая.

— Отлично. Как ее зовут, узнал?

— Белицкая Алина. Тысяча девятьсот шестьдесят пятый год рождения.

— Подождите, — вмешался Виктор. — А мне можно объяснить? Николай Хмельницкий — это же тот парень, чей адрес я вам дал?

— Да, я ездил к нему домой, он пропал. Родители не знают, где он, думают, что у своей девушки. Я отправил Кузьму туда, где эта молодежь обычно собирается, вдруг он кого-то