Проклятие замка Комрек - Джеймс Херберт

– Все будет хорошо, Льюис, обещаю тебе. Теперь давай оба встанем, а потом я хочу, чтобы ты сбросил свою одежду.

Дельфина повернулась к Эшу, и в выражении ее лица он увидел боль и огорчение, которые может испытывать мать, когда страдает ее ребенок.

– Его накидка сшита из мягчайшего кашемира, потому что любой другой материал был бы слишком груб для его кожи. По ночам он надевает специальное шелковое платье.

– Собственно, – сказал Эш, – нет никакой необходимости, чтобы он… – но юноша уже развязывал узел пояса, который удерживал полы накидки вместе, хотя и не сводил глаз с женщины-психолога, словно ища ободрения.

Дельфина поощрительно улыбнулась и помогла ему скинуть накидку с узких, сутулых плеч. Затем, голый, не считая белых шелковых шорт, Льюис предстал перед Эшем.

Эш в безмолвном изумлении уставился на того, о ком мог думать только как о возникшем перед ним призраке, а тот, в свою очередь, нервно взирал на него в ответ. Конечности у него продолжали дрожать, но не от холода, потому что в комнате было очень тепло. Парапсихолог различал жилистые мышцы позади ясно видимых костей ребер и грудной клетки, камеры пульсирующего сердца, быстро перекачивающие кровь через главные артерии в легкие, которые представали как мешки, похожие на паутинки. Насытившись кислородом из легких, кровь выкачивалась в левую сторону сердца, где мышечные стенки были еще толще, темнее. Процесс наблюдения и завораживал, и тревожил, возможно, это было нечто такое, чего не мог оценить никто из непрофессионалов, – действия человеческого тела, которых никто никогда не должен был видеть.

– Потрясающе, правда? – сказала Дельфина. – Когда я начала работать в Комреке, меня проинформировали кое о чем из прошлого Льюиса и о его заболевании. Думаю, чтобы помочь мне установить с ним связь и стать своего рода доверенным лицом и компаньоном. Мне сказали, что он живет в Комреке более двадцати лет. Он родился недоношенным, восемнадцати недель, весом менее двух фунтов.

– Восемнадцати недель? И выжил? Такое возможно? – рассеянно спросил Эш, которому трудно было оторваться от созерцания той редкости, что предстала перед ним.

– Конечно, ожидали, что он умрет, – на этом этапе шансы на выживание не более двадцати пяти процентов, даже сегодня. Почти чудо, что ему удалось проскочить, учитывая аномалию его кожи. Мне говорили, что при его рождении присутствовали лучшие акушер и гинеколог в мире. Он был всего шести дюймов ростом, можешь себе представить?

Эш изумился еще сильнее. Кем бы ни был Льюис, его родители должны быть либо очень богатыми, либо очень важными – возможно, и то, и другое, – чтобы получить такую помощь, а затем содержать его в Комреке в течение почти тридцати лет.

Эш не в силах был отвести взгляд. Он никогда не встречал ничего подобного. Серая, но объемная костная структура, струны сухожилий и мышцы, как растянутая резина, сами живые органы – Боже, футы, футы и футы кишок. Он опять почувствовал подступающую тошноту, но быстро с ней совладал.

Эш вернулся взглядом к прозрачной голове мальчика-мужчины. Хотя сам мозг был частично скрыт за костьми черепа, Эш видел нервы, которые отправляли импульсы в различные секторы мозга, ушные каналы, надгортанник на задней стенке глотки и голосовые связки в гортани, мышцы, которые передвигали его глазные яблоки. Затем толстую мышцу самого языка, видимого, как только опускалась челюсть. Все это содержалось внутри гротескной, ухмыляющейся пляски смерти безжалостно выставленного напоказ черепа.

На мгновение Эш почувствовал, что может потерять сознание, но взял себя в руки, меж тем как Дельфина продолжала говорить.

– Что еще хуже, у Льюиса наличествует эпилептическое заболевание, известное как синдром Леннокса-Гасто, хотя мы можем контролировать припадки с помощью лекарств, а также гемофилия, которая крайне опасна, потому что малейший порез его тела означает кровотечение, остановить которое практически невозможно.

Дельфина сделала паузу, надеясь, что Эш сумеет совладать с собой.

– Есть определенные породы земноводных, имеющих полупрозрачную кожу, как у Льюиса, – объяснила она. – Например, ольмы, слепые южноафриканские саламандры. Японские ученые создали прозрачных лягушек для медицинских исследований, что позволяет им видеть детали внутренних органов и кровеносные сосуды. Органы лягушки можно исследовать на протяжении всей ее жизни и, например, изучать, как определенные химические вещества воздействуют на кости. И, конечно, в глубинах океана существует бесчисленное множество прозрачных видов, например, медузы, морские черви, морские улитки и осьминоги, которые эволюционировали к прозрачности как одной из форм камуфляжа. В очень глубоких областях океанов есть виды настолько легкие, что они практически невидимы, в чем и состоит их способ справиться с огромным давлением вокруг, которое сокрушило бы незащищенного человека или обычную рыбу.

Следующий вопрос исследователя удивил ее своей простотой.

– Как он спит? Его веки словно бы из тончайшей ткани. Есть ли какая-нибудь разница, когда он их закрывает?

– Практически нет, – ответила Дельфина. – Просто он спит в темной комнате. Яркий свет ему в любом случае неприятен – как видишь, все лампы в этой комнате низкой мощности. Даже когда я вожу его по вечерам на прогулку, он надевает темные очки. Естественно, из-за своей сверхчувствительной кожи он избегает яркого солнечного света.

– А другие гости о нем знают? Как они реагируют?

– Они редко его видят, но за столь долгое время большинство из них к нему привыкли.

Сочувствие к молодому человеку еще только начинало одолевать отвращение, когда Эш оглядел комнату. Он отметил ее избыточную мягкость; на этой площади вряд ли можно было разместить много мебели, но то, что имелось, было отмечено своего рода минималистской роскошью – кровать с шелковыми простынями, стенные шкафы, заставленные книжные полки, шифоньер (хотя Эш не мог вообразить в нем обилие одежды), маленький стол с изящной резьбой, резные стулья, а также красивое мягкое кресло с изогнутыми подлокотниками и ножками. Имелось дорогое с виду радио, но телевизор отсутствовал. И никаких зеркал.

Дельфина продолжала говорить:

– В коже Льюиса не хватает двух естественных слоев. Верхний слой, эпидермис, представляет собой щит из мертвых клеток кожи прямо на поверхности, а нижние слои постоянно производят новые клетки и выталкивают их к этой поверхности. Пробираясь наружу, новые клетки продолжают цикл, в котором старые клетки утрачиваются и обновляются за период от четырнадцати до двадцати восьми дней. Каждые сутки эпидермис теряет где-то в районе тридцати тысяч клеток кожи…