Обвал - Николай Камбулов

— Иохим! — вскрикнула Гретхен.

— Ну? — отозвался Нейман.

— Может, нас и не тронут? Ведь лично я не убивала. В бирштубе я держала всего десять русских… Трое сами умерли, двое сбежали, а пятерых я вернула в лагерь… под расписку. Ты, наверное, преувеличиваешь наше положение. Может, деньгами урегулируем? Да и золото твое цело…

— Глупость болтаешь! — Он взял пистолет, покрутил его в руках. — Гретхен, а может, я им еще нужен? Жди меня, я побегу. Я им нужен, нужен! Они собрались на вилле Адема. — С этими словами он выбежал на улицу и вскоре скрылся в лесу.

Нейман шел напрямик, через горевший лес. Сильно пекло в спину, но огонь меньше подгонял, чем приближающаяся с каждым часом пальба, выстрелы орудий, разрывы снарядов. По всей горловине, выходящей к заливу, — и на дорогах, и на просеках, и на полянах — виделась беготня военных и цивильных. Лежали опрокинутые грузовики, раздавленные машинами телеги, изорванные перины, курящиеся пухом, как снежными вихрями…

Наконец потянулся сплошной лес. Запахло морем. Нейман вскоре понял: ненароком вторгся в пределы «тайной Германии», сплошь нашпигованной секретными объектами, подземными заводами, укрытыми лесом железными дорогами, бетонными укреплениями, но теперь уже в большинстве разрушенными подразделениями секретной службы, чтобы не досталось русским в качестве обвинения… Нейман взял чуть влево, напоролся на разлив воды, полностью забитый погибшими людьми. Вспомнились слова Теодора: «О тайной Германии никто не должен знать! Языки на замок — или пуля в лоб!» Среди расстрелянных, утопленных по одеждам он опознал и немцев… Он с тревогой подумал: «Не сбросили ли сюда русские десант? Не их ли это дело?» И шарахнулся правее, круто взял к лесу, видневшемуся темной грядой за поселком, раскинувшимся на равнине, вдоль шоссейки.

В поселок сразу идти не посмел, ночь отлежался в забитом пожухлой травой кювете, все представляя страшные картины расправы. Он знал, что в зоне «секретная Германия» по приказу Теодора действует, «заметает следы», группа бывшего ефрейтора, хорошо знакомого ему еще по Керчи, ныне лейтенанта Эрлиха Зупке.

«Это Зупке! Зупке! — вдруг вспомнил Нейман фамилию лежащего в воде лейтенанта. Кругом убитые. — Это дело русских! Русских! Немец немца не тронет…»

Взошло солнце, осветило местность. Вдоль дороги, по обочинам, лежали вороха брошенной амуниции: шинели, каски, котелки, лошадиная упряжь вперемешку с продуктами, кухонной утварью. Из-за одного вороха показалась молодая женщина с распущенными волосами, с наброшенной на плечи рваной прорезиненной накидкой. Она заметила Неймана, подошла, распахнула накидку — в одних трусах.

— Господин капитан, вот что стало со мной…

— Ты кто? — спросил Нейман, пораженный истерзанным видом женщины, которая тут же, увидя, как он потянулся к ней руками, отшатнулась от него в испуге и затем, перепрыгнув через кювет, побежала в лес.

На шоссе показалась грузовая машина, доверху нагруженная какими-то пожитками. Мчалась она быстро, но вдруг раздалась автоматная очередь — видно, пули прострочили колеса, — и машина осела, скособочилась, затем сползла в кювет. Из перекошенной кабины выскочил мужчина и, увидя Неймана, шарахнулся к лесу, потом, упав, скрылся в траве.

«Значит, русские в поселке, — встревожился Нейман и тоже хотел бежать в лес, но тут подскакал к нему на лошади лейтенант с автоматом в руке, приказал стоять на месте, не двигаться, а сам устремился к сползшей в кювет на шине, начал барабанить по кабине стволом автомата, громко кричать:

— Вылезай! Вылезай, бургомистр!

«Мой бог! Ведь это же лейтенант Зупке!» — по голосу опознал Нейман кавалериста и тоже подошел к машине.

— Эрлих, в чем дело? Ты не задерживайся, кругом снуют русские десантники. А хозяин машины удрал в лес.

Но Зупке все бил и бил по машине. Наконец он, видно, понял, что в кабине никого нет, спрыгнул с лошади, бросил повод, и лошадь побежала к лесу. Зупке вскинул автомат, ударил по ней длинной очередью, и та кувыркнулась через голову, упала на спицу, лопнули подпруги, седло отскочило, подпрыгивая, покатилось в пожухлую траву.

— Эрлих, в чем дело?! — Нейман никак не мог понять действия Зупке, который уже бил из автомата по машине. — Где твоя группа? Ты разуй глаза, русские уже в зоне.

— Ха-ха-ха! — вдруг расхохотался Зупке и, вскочив в машину, начал выбрасывать из грузовика упаковки: чемоданы, узлы, ящика, которые от удара об асфальт лопались, трещали, ломались, и из них, звеня и гремя, выкатывалась всевозможная посуда — хрусталь, серебряные, золотые сосуды. — Бери, бери, капитан, что твоей душе угодно.

Наконец Зупке устал, выдохся, сполз с машины и, отцепив флягу от поясного ремня, отпил несколько глотков, видно, спиртного, спросил:

— Ты откуда взялся?

— Я пробираюсь на виллу господина Адема, но забрел слишком вправо…

— А что у тебя за пазухой? — Зупке, не дожидаясь ответа, хватко расстегнул на Неймане мундир. — А-а, приторочил мину — «теодоровку»! Ты с ума сошел, капитан, взлетишь на воздух!

— Не взлечу, я держу ее на предохранителе. — Нейман застегнул китель. — А вообще, теперь все равно. Русские уже в зоне, и нам едва ли выбраться. Это дело русских, — показал он на вороха брошенной амуниции. Теперь он видел и разбитые, покореженные повозки, фургоны, неподвижные скрюченные тела погибших. — И разрушение секретных заводов подземного арсенала тоже дело русских.

— Конечно, что уж говорить, — сказал лейтенант Зупке и, поднявшись на ноги, молча бросился к месту, где раньше скрылся в высокой траве выскочивший из грузовика мужчина, одетый в кожаное пальто, как заметил капитан Нейман.

Зупке все же обнаружил хозяина грузовика, привел к машине и сразу учинил ему допрос, при этом тыча стволом автомата в отвислый живот мертвенно-бледного бедняги.

— Не отпирайся! — кричал Зупке. — Я знаю, что ты руководитель местной, — показал он автоматом на поселок, — местной национал-социалистской организации. И вдобавок еще бургомистр! Бежать собрался, Вербах! Нахапал — и бежать, бросил своих единомышленников по партии! Сколько раз в день орал во здравие фюрера? А теперь решил отмежеваться с награбленным… Ха-ха-ха! Сейчас же сожги машину!

На удивление Неймана, хозяин грузовика безропотно подпалил машину и потом, когда загудело пламя, выбросил руку в фашистском салюте перед лейтенантом Зупке:

— Хайль Гитлер! Отпусти, господин лейтенант. Все мы люди, и каждый думает… А война получилась для немцев никуда негодной…

— Улепетывай! — повелел Зупке, сорвав с Вербаха пальто. — Улепетывай!