Василий Храбрый - Сычев К. В.

Вдруг до брянских воинов, увлекшихся разговором, донеслись звуки приглушенной речи спорящих женщин.

– Эй! Не балуй! – неожиданно крикнула одна из них. – Это очень опасно!

– Неужели это кричит Липка? – спросил Радята, пристально вглядываясь в воду. – Может, она тонет?

– И та длинноногая Веверка скрылась из виду! – буркнул Драшко. – Неужели утонула?! И Липка тоже в Десну погружается! Спасайте же их, братья!

Молодые дружинники, сбросив с себя легкие летние рубашки и порты, оставив на берегу свои мечи и луки, кинулись, очертя голову, в прозрачные воды Десны. В это время несчастная Липка еще не скрылась в воде: ее голова судорожно то поднималась на поверхность, то вновь погружалась. Казалось, что в воде шла какая-то борьба.

Наконец, несчастная молодая женщина, издав хриплый, нечленораздельный вопль, окончательно погрузилась в воду.

– Караул! Спасайте! – орали во всю силу плывшие к тому месту, где скрылась Липка, княжеские дружинники. – Девица исчезла! Утонула!

Крики быстро плывших молодцев разбудили окрестности. К берегу подбежали еще с десяток дружинников и, осмотревшись, бросились в реку.

– Брат, поймал! Здесь девица! – закричал вдруг Радята. – Однако же нет моих сил! Помогите!

– Сейчас, сынок! – пробасил быстро приближавшийся к нему пожилой, но сильный воин. – Только держись!

Тут подоспели и остальные молодые дружинники.

– Хватайте за волосы! – крикнул Драшко. – Иначе не поднимем!

– Да там еще коряга или что-то неладное прицепилось! – вопил Радята. – Помогите!

Княгиня, сидевшая в своем кресле на другом берегу реки, спокойно смотрела на происходившее.

– Матушка, наши славные девицы утонули! – вопили метавшиеся по берегу бывшие княжеские любовницы. Обезумев от ужаса, они забыли, что пребывают нагишом на глазах у плывших неподалеку мужчин.

Первой опомнилась княгиня и, подняв с земли свой легкий греческий сарафан, быстро его надела.

– Одевайтесь, дурищи! – крикнула она отчаявшимся женщинам. – Или вы не видите княжеских мужей?

Услышав ее слова, женщины пронзительно завизжали и помчались к своим одеждам.

Дружинники, тем временем, с превеликим трудом, обхватив со всех сторон утонувшую Липку, плыли к берегу.

– Эта девица настолько тяжела, что ее невозможно поднять над водой! – жаловался, с трудом загребая одной рукой воду, Радята.

– Да, впятером едва тащим! – бормотал старший дружинник Калин Добрович. – Вся моя седая борода погрузилась в Десну, и я плыву из последних сил! Видно, к этой Липке прицепилась та длинноногая женка!

Так и случилось. Как только брянские воины достигли мели и встали на ноги, они, поднатужившись, подняли из воды два тела: Липки, скорчившейся в судорогах смерти, и Веверки, прочно вцепившейся ей в ноги и тоже окоченевшей.

– Неужели эти женки подрались? – спросил Радята, быстро укладывая тело несчастной Липки на траву и пытаясь привести ее в чувство.

– Вот какая беда! – буркнул Калин Добрович, оторвавший, наконец, от Липки руки длинноногой Веверки и несший тело последней. – Мы уже не спасем этих несчастных девиц! Несите сюда плащи! Надо прикрыть эту греховную наготу!

– Царствие им небесное! – пробормотал Драшко.

– Какое же им царствие, если они утонули? – возразил Калин Добрович. – Это дело греховное! Их даже нельзя нести на погост: попы не позволят!

ГЛАВА 22

ЗАБОТЫ РЯЗАНСКОГО КНЯЗЯ

Осенью 1308 года, в сушь и прохладу, князь Ярослав Константинович возвращался из Орды домой в Переяславль-Рязанский. Он ехал верхом, сопровождаемый небольшим – в сто копий – отрядом, впереди своего воинства и в окружении рязанских бояр. Князю оставалось совсем немного до стольного города, и он не спешил, дремля в седле. Князь вспоминал своего доброго, любимого отца, его лучистые, ласковые глаза.

Константин Романович Рязанский с раннего детства учил своих сыновей быть примером для рязанцев, никогда не лгать, соблюдать требования православной церкви, любить единственную, Богом данную, жену. – Но не будьте слишком ласковы с простолюдинами, мои сыновья, – говорил старый князь, – когда надо проявить строгость! Чернь любит не доброту, а суровую справедливость! Если дашь кому-нибудь из них необоснованную поблажку, другие этого не простят! Умейте любить, но умейте и жестоко карать!

– Карать, – пробормотал в полудреме князь Ярослав. – Разве мой батюшка кого-нибудь покарал? Лишь только говорил…И вот его самого покарали…За что же ему такая горькая судьба? Еще мой дед Роман сложил свою голову в Орде за веру и правду…И вот теперь батюшка принял смерть от этого злодея Юрия Московского! Что хотел получить этот Юрий своим клятвопреступлением? Неужели он думал, что мы отдадим ему свой удел? Не дождется! Даже мой несчастный брат Василий не пожалел своей жизни, ради рязанского удела! – И он вспомнил тот последний час, когда веривший князю Даниилу Московскому отец уходил безоружным на мирные переговоры за город.

– Если я не вернусь, дети мои, – сказал он тогда княжичам Василию и Ярославу, – или этот злобный Даниил меня обманет, вы не станете слушать его ядовитые слова и не сдадите этому врагу наш Переяславль! Клянитесь же мне с крестным целованием!

– Но если ты, батюшка, попадешь к нему в плен? – спросил его тогда Василий Константинович. – Неужели мы будем отсиживаться за городскими стенами и не сражаться за тебя? Зачем нам нужен этот стольный город без тебя? И почему ты идешь на переговоры, если предчувствуешь беду?

– Да, сынок, я чувствую беду, – пробормотал, хмуря брови, отец. – Но мне нужны переговоры, чтобы остановить жестокую войну. У Даниила есть мощные тараны и тяжелые пороки, а также огненное зелье! Он может приставить лестницы к стенам нашего города…Тогда рекой прольется кровь, и в семьи наших людей придет большое горе! Мне не нужна даже славная победа, добытая несчастьями и страданиями наших людей! Это – не чужеземные захватчики, а свои, русские, люди! Надо и князю Даниилу смирить свою гордыню и заключить мир! Клянитесь же, мои сыновья, что вы никогда не сдадите Даниилу Московскому наш город и не покоритесь ему без моего приказа!

– Значит, не надо защищать тебя, батюшка? – спросил другой сын, Ярослав.

– Не надо, сынок, – поморщился князь Константин. – Мы сражались в союзе с татарами против этого Даниила. Но московские полки победили! Поэтому не вздумайте выводить наше слабое войско из города! Клянитесь же, дети мои, без лишних слов и целуйте крест!

– Клянусь, батюшка! – сказал, глотая слезы, Василий Константинович. – Я сделаю все так, как ты велел! – Он наклонился и поцеловал протянутый отцовским духовником большой серебряный крест.