Птенцы Виндерхейма - Алина Лис

И хотя я выглядел спокойным, на самом деле я боялся. Боялся, что второе испытание может сокрушить уверенность ребятишек в себе. Пускай Хельг воображает, что сделан из кремня. Пускай Альдис считает, что ей никто не нужен. После второго испытания десятеро из нашего набора сломались. И эти десятеро были в числе тех, кто покинул в конце года академию. А ведь они были настроены решительно, безумно желали стать первоклассными пилотами.

Академия разбила их иллюзии.

Ломаются в первую очередь именно такие – уже создавшие у себя в голове образ своего беспечального обучения, считающие, что они уже пилоты, а пять лет – это формальности.

Альдис. Хельг. Я знаю, вы оба уверены, что пилотирование – ваша судьба. Пафосно, но верно. Девчонка просто влюбилась в турсы, а пацан себя чуть ли не их богом-покровителем считает. Причины разные, но ваши стремления любой душевед уловит.

Вы хотите стать пилотами.

Но одного желания мало. Очень мало. Вы должны не хотеть, а становиться ими. Но вы ставите себя, свои желания, цели, комплексы, горечи, обиды на первое место – и сами же себе мешаете.

Как жаль, что я не могу сказать вам этого. Могу только обучать. А со мной еще и особый случай. Не удивлюсь, если пацана с девчонкой гоняют к душеведам на предмет расспросов о Торвальде. Скорее удивлюсь, если не гоняют. Хотя кто его знает, что там руководство обо мне думает. Местные душеведские игры любого в могилу сведут, если попытаешься в них разобраться.

Козлы. Все руководство – козлы.

(Следующий абзац тщательно замазан.

Приписка на полях: «Будет обидно, если я окажусь прав. Обычно мне это нравится (быть правым, а не обиженным!), но как же сейчас не хочется увериться в собственной правоте!»)

Часть четвертая

Маркланд

Хельг Гудиссон

Воет ветер, танцуя в холодных водах прибоя. Воет, дико извиваясь под ледяными брызгами, словно медведь в силках. Сын воздушной стихии хочет насладиться игрой с волнами, но те игнорируют его. Море устало за день и желает отдохнуть.

Вьется пламя костров, игривым зверем ластится к ночи. Тихоня Хримфакси неторопливо тянет повозку с красавицей луной, сегодня принарядившейся в жемчужную накидку. Тихо шумит обитель Ньёрда – спит владыка западных морей, и сон его спокоен. Звезды жмутся друг к другу, завидуя людям: ночным светилам не развести пламя в доме ветров, продрогшем в ожидании зимы. Хёд не торопится, знает, что никуда не денутся острова Архипелага от смены сезонов. Только родину бхатов избегает слепой ас – ждет его там вечный противник Бальдр, во времена ужасов Катаклизма нашедший прибежище у южных богов. И если пожелает Хёд воцариться в Мидгарде трехлетней стужей Фимбульветра, то тут же выступит против него юный бог весны, ведя за собой вспыльчивых бхатских божеств.

Впрочем, слепцу хватает оставшейся части конунгата. С головой. Недаром на западе говорят, что Один отдал острова свандов в вечные владения Хёда, желая, чтобы рождались там люди крепкие и храбрые, которые не отступят перед трудностями, будь то скудные природные условия жизни или гнев богов.

Мечутся тени по берегу. Зелигены, духи-покровители лесов, покинули чащу и играют на границе моря и земли? Нет, это не светловолосые красавицы в белоснежных платьях. Курсанты-первогодки академии – полуголые, потные, взъерошенные; вопят, толкаются, мешают друг другу. Всуе поминают Всеотца, Одина, Индру, Сусаноо и Тевтата. Угрожают и проклинают, приказывают и ругаются. Громко, очень громко.

Страшны люди. Зелигены и кончик носа побоялись бы из лесу показать, не то что чудить на берегу. Сидят в темноте лесов, следят. Бог-Солнце, ужасный и опасный, ликом своим в камень троллей обращающий, благословил людей на правление в Мидгарде. Так что лучше отсидеться в чаще, не мешать избранным.

Сверкает падающая звезда – и рассеивается тьма в переплетенных ветвях деревьев. Были духи лесов? Не были? Кто знает. О том лишь Всеотец да Вёр ведают.

– Мать честная, курица лесная!

– Фридмунд, ты чего творишь?! Тащи его сюда, давай!

– Кришна, обходи их справа!

– Дрона! Дрона! Дрона! Дрона!

– О Великий предел!

– Кто-нибудь, прогоните девчонок!

– Они не уходят!

– По шее их!

– Тебя потом Сигрид! По шее! И в живот! И еще куда надо, туда и добавит!

– Ли, уходи! Сзади! Сзади, твою «валькирию»!

– Хельг, я здесь! Хельг! Здесь!

– Заткнись, Ардж! Лучше следи за Дроной!

– За ним уследишь, как же!

– Дрона! Дрона! Дрона! Дрона!

– Боги, услышьте меня! Долбаните этих дур молнией!

– Сам дурак, Бийран! ДРОООООНА!!!

– Да чтобы вас! ЗАТКНИТЕСЬ!!! Рога Кернуноса вам в…

– Чего?!

– В подарок, чтоб вас!!!

Дышит полной грудью великан Имир, послуживший основой для творения мира Всеотцом. Выдох – утро, вдох – день, выдох – закат, вдох – ночь.

Ночь.

…После занятий в бассейне первогодков собрали вместе, в том числе и тех, кто должен был отрабатывать наряды, и, ничего не объясняя, погнали в порт. Там курсантов дожидался паром и четыре храмовника. Голубые сутаны указывали на их принадлежность к ордену Небесного Ока. Ротные выстроили недоумевающих парней и девушек в длинную шеренгу. Фридмунд, глупо улыбаясь, предположил, что сейчас их начнут приносить в жертву Ньёрду. Стоявший рядом с рыжим Судзуки мрачно пообещал, что если Кнультссон не заткнется, то он лично принесет Фридмунда в жертву Кагуцучи. Уточнив у стоявшего рядом Хельга, кем является «этот Кагу-как-его-там», и узнав, что это ниронский бог огня, в честь которого живьем сжигали преступников, рыжий заткнулся. Впрочем, глупо улыбаться он не перестал.

Закончив с построением, ротные предоставили «птенцов» жрецам. Святые отцы медленно двинулись вдоль ряда замерших курсантов, пальцами чертя на их щеках руны.

«Соматики!» – понял Хельг, когда очередь дошла до него. Каждый из храмовников наносил свою комбинацию знаков, в итоге оставив на щеках Лиса четыре гальдрастафа. Понять магические символы, представляющие собой переплетения рун в единую фигуру, Хельгу было не суждено. Зная отдельные значения сакрального Футарка и разобравшись, какие руны нанесли ему жрецы, он все равно не мог даже предположить, чему служат магические символы. Не обладая даром соматика, в отличие от одного из братьев, проходившего обучение в ордене Небесного Ока, Лис не имел права постигать тайны колдовства, служащего на благо конунгата. Государственные библиотеки не располагали соответствующими сведениями, как и тайные вивлиофики, где довелось побывать несколько раз. Достоверная информация по соматике и псионике имелась только в храмах Небесного Ока. Все другие доступные знания относились к области мнений различных комментаторов Священного Писания и охочих до сенсаций репортеров, и Хельг не раз представлял, как хохочут «небесноглазые» пресветленные, читая досужие выдумки.

Одно известно точно: псионики пользуются силами разума, а соматики – особыми машинами, заряжающими их тела энергией. И все. Остальное из той же области, что и рассказы старых моряков о далеких землях, где живут люди с головами животных.

Правда, кое-какими знаниями владело братство Истины, но с этими Хельг не хотел иметь никаких дел.

Пальцы жрецов немного пахли благовониями, которые, однако, не оставляли на коже следа и мгновенно и неощутимо впитывались. Энергия, вложенная в гальдрастафы, служит определенным целям. Жаль, не узнать, каким именно.

Ничего, Лис. Придет время, и ты узнаешь все, что захочешь. Главное – продержаться в академии все пять лет.

Ну а потом…

Хельг с трудом сдержал злобную ухмылку. Сдерживай чувства, Лис. Скрывай эмоции. Ты не Фридмунд, чтобы читаться, как книга. Да уж, не рыжий. Надо ему подсказать быть сдержаннее в выражении своих мыслей, пояснить, что так он предсказуем, и поэтому постоянно проигрывает парням, с которыми Нода ставит его в спарринг (кроме Рунольва и ему подобных, понятное дело). Трудно не проиграть, когда на твоей физиономии прямо написано: и какой рукой-ногой ты собираешься атаковать, и с какой стороны, и как ты будешь защищаться. И хотя в бою на турсах враг не увидит лица, но до этих боев еще доучиться надо, не вылететь, получив отрицательные баллы на тех же спаррингах.

Э-э-э…

Лис, ты чего? Хочешь помочь Кнультссону?! Зачем?! Он же бесполезен! Ради блага всего Мидгарда, нет – ради блага всего мира рыжему лучше поскорее прошляпить все баллы, от горя постричься в храмовники, принять обет молчания и писать труды по метафизике до конца дней своих. А то как представишь Фридмунда в кабине «Молнии», так и уснуть не сможешь, мучаясь видениями последствия применения драупниров посреди военного лагеря «ради интереса».

Хельг покосился на Фридмунда, весело пялившегося вслед жрецам. Вот уж воистину – будущий дуб битвы. В той части, которая «дуб».

Закончив с «птенцами», храмовники ушли. Под надзором ротных и трех неизвестных наставников курсанты поднялись на паром, где едва поместились. Большинство первокурсников вдобавок переругалось, пытаясь устроиться поудобнее.