Перевал Дятлова: загадка гибели свердловских туристов в феврале 1959 года и атомный шпионаж на советском Урале - Алексей Ракитин

После этого небольшого исторического экскурса вернемся к герою нашего повествования. Блестяще закончивший институт молодой специалист, замечательный педагог, спортсмен, герой войны, весельчак и просто замечательный парень (впрочем, скорее уже зрелый мужчина), Семен Золотарев чудесным образом не получает распределения в школу, как тысячи других выпускников педагогических и физкультурных вузов. Его трудовой стаж в последующие годы нам известен довольно точно: в 1951–1952 гг. Золотарев трудится «инструктором» в спортивных обществах «Искра», «Медик» и «Труд» Краснодарского края. Кого и в чем он инструктирует, понять невозможно, главное, что работа у него сезонная, он даже не заводит трудовую книжку, что для того времени является полным нонсенсом. Работа его подтверждается справками, как какого-нибудь сезонного шабашника в колхозе, и в это трудно поверить, зная специфику того времени. В дальнейшем Семен Алексеевич также не обременял себя изнурительным трудом — в 1953 г. он отработал 6 месяцев на Пятигорской турбазе «внештатным инструктором» и снова получил в подтверждение своего стажа справку. Для обычного человека такая ситуация выглядит совершенно невозможной. «Трудовая книжка» в те годы для советского человека — документ, по значимости сопоставимый с паспортом и военным билетом. Справка могла заменить ее лишь в случае утраты, тогда советский труженик отправлялся по месту своего последнего места работы, получал там справку и приносил в отдел кадров, чтобы тамошние инспектора могли убедиться в том, что перед ними настоящий честный советский человек, а не ведущий «антиобщественный образ жизни тунеядец, лодырь и разгильдяй». Трудовых книжек не имели также лица, освобожденные из мест лишения свободы, — им все документы заменяла соответствующая справка. Еще одной категорией лиц, обделенных трудовыми книжками, являлись труженики советского села, которые в славные сталинские времена находились в полурабском положении. Но понятно, что последние две категории граждан к нашему случаю не имеют никакого отношения.

На что же похожи все эти причуды биографии Семена Золотарева, умудрившегося даже в весьма суровые годы позднего сталинизма устроить свою жизнь относительно привольно? Единственным ответом, который прозвучит действительно правдоподобно, будет предположение о том, что вся эта чепуховая «сезонно-инструкторская» работа предназначалась для отвода глаз окружающих и маскировала совсем иной род деятельности. Какой именно?

Можно предположить, что криминальный. Среди профессиональных преступников были очень популярны такие виды трудовой деятельности, которые сами уголовники называли не иначе как «работой для придурков». Словосочетание это появилось в силу того, что на подобные рабочие места обычно набирались инвалиды либо лица с задержкой умственного развития. Поэтому умный преступник всегда старался обзавестись справкой об инвалидности и найти упомянутую выше «работенку для придурка». На рабочем месте вместо него трудился настоящий инвалид, а преступник имел время и возможность обделывать свои делишки. При этом он считался «ставшим на путь исправления» и официально обращался во всевозможные инстанции с просьбами разрешить ему вернуться в родной город (обычно вышедших на свободу рецидивистов отселяли за 100 километров от крупных городов), улучшить жилищные условия (туберкулезному инвалиду, например, полагалась отдельная комната) и т. п. Это была целая наука — как по-умному обманывать советское трудовое законодательство. Ведь законы в СССР, как известно, написаны исключительно для честных людей…

Но Золотарев все же вряд ли был связан с криминалом. Не верится в это никак. И не только потому, что у него не было судимостей. Семен отвоевал всю войну, прошел крайне непростую школу жизни, не сломался, не запил, в трудные сороковые годы не впал в депрессию, нашел в себе силы пойти учиться и успешно закончил вуз. Т. е. человек этот сохранил в себе позитивные нравственные качества и не мог превратиться в закоренелого урку. Дело тут, как видится, совсем в другом.

Установив во время Великой Отечественной войны прочные связи с военной контрразведкой, о чем теперь мы можем говорить безо всяких колебаний, Семен Алексеевич эти связи после победного мая 1945 г. не только не утратил, но, напротив, упрочил. И все странности его послевоенной жизни объяснимы тем, что кроилась эта самая жизнь по лекалам советских спецслужб.

Следует отметить, что в те годы работать в структурах МГБ можно было не заканчивая спецшколу этого ведомства. В советскую госбезопасность люди попадали по комсомольскому или партийному направлению (путевке). Новички обучались оперативным приемам прямо в процессе работы, для чего в каждом отделе штатным расписанием были предусмотрены должности «стажеров». Для иллюстрации данного тезиса можно привести любопытную цитату из книги Василия Ивановича Бережкова, фронтовика-ветерана, работника МГБ и КГБ с 30-летним стажем, который как раз по такой схеме начинал свою чекистскую карьеру: «…оперативный состав пополнялся за счет приема на службу новых сотрудников из числа местных кадров. Среди новобранцев было много офицеров-фронтовиков. Тогда я был удивлен однобоким набором кадров, но спустя много лет понял, что это не случайно: на таких людей можно было положиться. Они многое пережили, их преданность Родине проверялась в боях, они имели и определенный опыт руководства людьми в экстремальных ситуациях. <…> В 1947 г. в ленинградском управлении госбезопасности работало с начальным образованием около трети сотрудников (главным образом обслуживающий персонал), столько же с незаконченным средним, пятая часть — лица, имевшие среднее образование. Лишь 6,5 % имели высшее или незаконченное высшее образование» (Бережков В. И. Питерские прокураторы. Руководители ВЧК-МГБ в 1918–1954 гг. СПб.: БЛИЦ, 1998. С. 228–229).

И раз уж мы затронули тему образования сотрудников МГБ той поры, уместно привести другой отрывок из той же книги Василия Бережкова. Он касается истории учившегося в Ленинградском университете оперативника, на примере которой автор демонстрирует черствость высокого ГБ-шного руководителя: «Известен такой случай: в 1947 г. Родионов [начальник Ленинградского Управления МГБ. —А. Р.] вызвал к себе одного рядового сотрудника и объявил, что тот должен ехать на постоянную работу в другой город.

— Я прошу отменить такое распоряжение, хотя бы на год или полтора, чтобы я смог закончить юридический факультет университета, — попросил обескураженный сотрудник.

— Не могу. Я выполняю указание Москвы, — отрезал начальник.

— Это указание касается персонально меня, студента? — удивленно спросил сотрудник.

— Да, персонально вас, — не моргнув глазом, соврал Родионов» (Бережков В. И. Питерские прокураторы). Можно не сомневаться — в своей университетской анкете этот студент ни единым словом не упомянул о службе в рядах МГБ.

Тесная, хотя и замаскированная, связь Семена Золотарева с органами госбезопасности проглядывает весьма явственно. Он поступил в военное училище, чтобы стать офицером, но попал под сокращение. Что ж, возможность стать офицером ему предоставило обучение в Институте физкультуры, который имел военную кафедру, подобно всем прочим вузам страны (их создание началось на основании постановления Совета Народных коммисаров № 413 от 13 апреля 1944 г.). Причем в учебной части военной кафедры, как и отделе кадров института, прекрасно знали, насколько необычным студентом являлся Семен Золотарев и уж коли тот попал на специальный факультет, то протекция госбезопасности была довольно-таки очевидна. Скорее всего, сама учеба в институте служила лишь поводом для получения звания офицера запаса. Возможно, какое-то время сам Золотарев, и его кураторы из МГБ не совсем понимали, на каком поприще использовать студента, но к середине 1949 г. решение было принято и перспективы определились. Это явственно видно по тому, насколько по-разному Золотарев отнесся к первой и второй педагогическим практикам — если во время первой он старался и из кожи вон лез, то буквально через полгода махнул на все рукой. Да так махнул, что про его опоздания и пререкания было даже упомянуто в итоговой характеристике. К тому моменту Семен уже знал, что учителем не будет и все эти педагогические премудрости ему никак не пригодятся… Подход к обучению циничный, но рациональный…

И в последующие годы связь Золотарева с МГБ явно не была утрачена. Закончив Институт физкультуры, Семен Алексеевич стал членом КПСС, закончил вечернее отделение Университета марксизма-ленинизма и подвизался на поприще организации туристских мероприятий — походов, сборов — на юге России. Известно, что в 1950-е гг. Золотарев работал на турбазах в Пятигорске и Теберде, исходил Западный и Северный Кавказ, побывал в походах в Карпатах и Закарпатье. Жизнь его протекала, вроде бы, чинно, спокойно и даже рутинно.