Космическая опера - Джек Вэнс

Во время представления наблюдатель был очень внимателен, не выказывал ни одобрения, ни недовольства, не делал никаких движений, если не считать внесения пометок в свои бумаги.

Финальный хор потонул в заключительных аккордах оркестра, и занавес упал. Дама Изабель, Бернард Бикль и Дарвин Личли повернулись к своему единственному зрителю, делающему в тот момент последние пометки. Закончив писать, наблюдатель встал и направился к выходу. Дарвину Личли даже не потребовались инструкции дамы Изабель, чтобы выпрыгнуть вперед и ринутся за ним. У самого выхода он догнал наблюдателя, и между ними завязался многословный диалог, прерванный подошедшей дамой Изабель. Она сгорала от нетерпения узнать мнение представителя водяных людей.

— Он неприятно поражен, — выдавил из себя Личли. — Вот основной смысл его реакции.

— Что? — переспросила дама Изабель. — И это почему же?

Наблюдатель, видимо, понял смысл восклицания дамы Изабель и снова заговорил. Личли переводил его речь явно без удовольствия.

— Он отметил множество разных недочетов. Например костюмы совершенно не подходят для климата. И еще он сделал ряд технических замечаний… Певцы… хмм… я не совсем понял слово «бграссик». В общем, чтобы оно ни значило, певцы ошиблись, когда пытались… тут еще одна незнакомая фраза: «телу гай шлрама» во время игры оркестра, в результате чего фальшиво прозвучало «гхарк джиссу». Черт его знает, что он имеет в виду. Может быть, под «играть» он подразумевал акцентировку… Хоровые секвенции… нет, здесь что-то другое: секвенции не могут двигаться с севера на запад, — Дарвин Линчи опять прислушался к наблюдателю, продолжающему излагать еще несколько свои замечаний. — Первоначальная антифония была неполной… «такал ске хг» был слишком близок к «брга скт гз», и ни то, ни другое не соответствовали стандартному материалу… Он нашел дуэты интересными только наполовину из-за необычного, хотя и вполне законного «грсгк ай тгыык трг». Он недоволен тем, что музыканты сидели слишком статично. Он думает, что им надо двигаться, скакать и прыгать, чтобы подчеркнуть музыкальную тематику. Работа сырая, неотработанная, в которой очень много неправильного… подтекста? Хотя, возможно, он подразумевает легато. Во всяком случае, он не может рекомендовать это представление своему народу, пока не будут исправлены все указанные недочеты.

Дама Изабель, не веря своим ушам, покачала головой.

— Очевидно, он неправильно понял наши цели и задачи. Предложите ему присесть… я сейчас пошлю за чаем.

Наблюдатель согласился задержаться, и дама Изабель, усевшись рядом с ним, вместе с Бернардом Винклем, вносившим местами свои замечания, около часа старательно разъясняла историю, философию и структуру классической земной музыки и классической оперы в частности. Наблюдатель вежливо слушал и даже время от времени делал какие-то записи.

— А теперь, — сказала дама Изабель, — мы покажем ему еще один спектакль… дайте подумать… «Тристан и Изольда». Он, правда, несколько зануден, но, думаю, вполне подойдет для нашего случая; мы сможем продемонстрировать резкий контраст как по форме, так и по стилю. Бернард, пожалуйста, попросите участников спектакля надеть костюмы и сообщите им, что «Тристан и Изольда» начнется через двадцать минут. Роджер, скажи об этом сэру Генри и Андрею. И побыстрее, пожалуйста, мы должны убедить этого «эксперта», что мы не какие-то там тупицы!

Уставшие музыканты вернулись в оркестровую яму, скрипачи массировали пальцы, трубачи старательно слюнявили губы. И лишь благодаря виртуозности оркестра и динамичной работе палочки сэра Генри прелюдия прозвучала со своей невыразимой горько-сладостной страстью.

Во время спектакля дама Изабель, Бернард Бикль и Дарвин Личли сидели рядом с серебренокожим наблюдателем, старательно разъясняя ему перипетии душевного конфликта, разворачивающегося перед ним. Наблюдатель не делал никаких устных замечаний, а, возможно, и сам не больно-то обращал внимание на комментарии хозяев, однако, как и прежде, постоянно вносил пометки в свой блокнот.

Спектакль подошел к концу; Изольда пропела свою «Смерть любви»; ее голос сошел на эхо; по музыкальной ткани оркестра печальной нитью прошелся голос гобоя, подчеркивая великую тему очарования и скорби… Упал занавес.

Дама Изабель повернулась к Дарвину Личли и торжествующе воскликнул:

— А теперь! Надеюсь, теперь-то он удовлетворен!

Наблюдатель быстро и безэмоционально заговорил на своем хриплом языке, состоящем в основном из согласных. Личли слушал его речь с отвисшей челюстью. Услышав перевод, дама Изабель поперхнулась и упала бы на пол, не поддержи ее вовремя рука Бернарда Бикля.

— Он все еще… несколько недоволен, — сказал Личли упавшим голосом. — Он говорит, что кое-что понимает в нашей точке зрения, но это не является извинением для плохой музыки. Он особенно возражает против того, что называет термином «скованная монотонность развития вашего хора»; он заявляет, что аудитория с менее широким кругозором, чем у него, при такой музыке просто сойдет с ума от скуки. Он находит нашу музыку такой же монотонно повторяющейся, как лепет младенца, при этом любая интерпретация, любая новая тема, любой повтор выражены с педантичной и невообразимой предсказуемостью.

Дама Изабель закрыла глаза. Наблюдатель снова встал, собираясь уйти.

— Сядьте, — сказала она хриплым натянутым голосом. — Бернард, сейчас мы покажем ему «Войцех».

Симпатичные седые брови Бернарда Бикля изогнулись в удивленную арку.

— «Войцех»? Сейчас?

— Немедленно. Пожалуйста, сообщите об этом Андрею и сэру Генри.

Бернард Бикль, постоянно оглядываясь через плечо, пошел выполнять ее просьбу. Вскоре он вернулся.

— Труппа устала, — неуверенно сказал он. — Они с полудня ничего не ели. Гермильда Варм жалуется на то, что у нее устали ноги, то же самое говорят Кристина Райт и Эфраим Цернер. Первая скрипка заявил, что из-за мозолей ему придется играть в перчатках.

— Представление «Войцех» начнется через двадцать минут, — спокойным холодным голосом заявила дама Изабель. — Пусть певцы переоденут костюмы и побеспокоятся о смене грима. Выдай таблетки тем, кто жалуется на хрип в горле, а тем, у кого болят ноги, искренне советую одеть более свободную обувь.

Бернард Бикль послушно удалился за кулисы помогать актерам, и вскоре музыканты снова заполнили оркестровую яму. Там слышалось недовольное бормотанье, хлопанье партитур и тяжкие вздохи. Первая скрипка демонстративно вышел в белых хлопковых перчатках; второй тромбонист изобразил вульгарное глиссандо.

«Войцех»! Дама Изабель смотрела на наблюдателя со скрытой улыбкой, как будто хотела сказать: «Думаешь, наш хор так предсказуем, да? А попробуй-ка проанализировать вот это!

Для единственного зрителя старалась усталая, но парадоксально триумфальная труппа, сумевшая довести «Войцех» до его великолепного финала. А наблюдатель все так же делал свои пометки с ученической старательностью и полным отсутствием эмоций.

После спектакля дама Изабель настояла, чтобы все собрались в салоне на чашечку чая с пирожным. Когда все расселись, она вопросительно уставилась на наблюдателя, взгляд ее откровенно походил на вызов.

— Ну, а теперь?

В ответ наблюдатель выдал очередную партию трудноразличимых звуков, Дарвин Личли тоскливо начал переводить.

— Я не могу рекомендовать тенденциозные, провокационные или пропагандистские произведения для водяного народа. Последняя импровизация содержательна, но слишком безрассудна. А напоследок я могу порекомендовать вашим музыкантам больше доверяться «бграссик», слушая для начала шелест ветра.

— «Шелест ветра»?

— Это определение относится к палочке сэра Генри. Наблюдатель слышит звук создаваемого ею ветра и принимает палочку за музыкальный инструмент.

— Он полный кретин, — заявила дама Изабель ледяным голосом. — Можете сказать ему, что наше терпенье подошло к концу, что мы категорически отказываемся выступать перед теми, кому в детстве медведь на ухо наступил, как это случилось с водяным народом.

Корректно изменив последние фразы, Дарвин Личли довел их до наблюдателя. Выслушав все, наблюдатель склонился над своим блокнотом и, казалось, производил какие-то подсчеты, затем сказал что-то Дарвину Личли, и тот заморгав удивленно, начал неуверенно переводить.

— Он хочет назвать свою цену за…

— Свою цену? — переспросила дама Изабель, ее голос дрожал от переполнявших ее эмоций. — Какая неслыханная наглость! Велите ему немедленно убираться с корабля!

Дарвин Личли возразил спокойным, умиротворяющим тоном:

— Местные обычаи таковы, что наблюдатель должен получать плату за свою экспертизу. Шестьсот батареек для сигнальных фонарей, кажется, вполне…