Крымские тетради - Илья Вергасов

Вдруг я услышал шепот комиссара:

- Командир, он умирает!

- Кто?

- Радист.

- Не может быть! - закричал я и осекся...

Люди окружили Иванова, пытаясь сделать все возможное, лишь бы помочь ему. Спинами загораживали его от ветра. Жаль было товарища, да и каждый понимал, что значит для нас сейчас смерть радиста.

Радист умер.

С Ивановым, казалось людям, ушло все: надежда, силы, вселенные в нас вестью из Севастополя. Я не знал, на какой волне работал Иванов.

Быстро вырыли яму в глубоком снегу. Простившись, опустили тело и забросали снегом. В гнетущем молчании снова пошли вперед.

Двигаться становилось все труднее и труднее. Люди выбивались из сил.

Никогда в жизни не испытывал я такого урагана. Невозможно было удержаться на ногах. Ветер отрывал ослабевших партизан от земли. Что-то со звоном пронеслось в воздухе и сгинуло в пропасти, - партизанский медный казан.

Ураган стал убивать. Первыми жертвами оказались наиболее слабые. Ветер как бы подстерегал мгновение, когда партизан выпускал руку товарища. Самостоятельно один человек не мог удержаться на ногах.

Ураган усиливался.

Не хочу скрывать правды: я пережил минуты, когда силы покидали меня и хотелось только одного: зарыться в снег и спать. Спать, не думая о последствиях. Я не мог слышать воя этого сумасшедшего урагана.

Как мне хотелось тишины! Хотя бы минут пять покоя, чтобы в слабые легкие попал хоть глоток воздуха, чтобы было чем дышать. Наверное, была права мой врач Мерцалова: "Куда вам с такими легкими?"

Но я был командир, и мне нельзя было сдаваться, нельзя... Виктор Домнин, Артем Ткачев, Митрофан Зинченко, Алексей Черников, Кузьма Калашников, Михаил Томенко, Николай Братчиков, комиссар акмечетцев Кочевой, пограничники! Они не сдавались, не прятались в сугробы. Они шли и вели других!

Но были такие, что не выдерживали, падали на снег и больше уже не поднимались.

Мы поступили так: к самым сильным привязали слабых - ремнями, лямками вещевых мешков, тряпьем. И группы в пять-шесть человек ползли по яйле, вытаскивая друг друга...

Отряды растянулись на большое расстояние. Была опасность: кое-кто мог остаться без помощи.

Зинченко, Черников и я поотстали немного и начали поджидать партизан. Вот движутся черные точки, растут, приближаются.

Сильный бросок ветра, человек сгибается в три погибели, руками хватаясь за воздух, поворачивается к ветру спиной. Ветер с посвистом умчался, партизан почти на четвереньках ползет вперед.

И так человек за человеком.

Кто-то истошно кричит, слышится: а... аа.., ааа... ааа!

Иду на крик. Вокруг тишина, а за ней устрашающий рывок, будто спрессовали воздух до стальной плотности, а потом швырнули все это мне в спину. Я теряю точку опоры, ураган подхватывает меня и с необыкновенной легкостью бросает в пропасть...

Пулей влетаю в исполинский сугроб, и мне сразу становится тепло-тепло, будто меня окутывают горячей шубой.

Я тут же засыпаю - сладко-сладко. Видится синее-пресинее небо и почему-то одинокий сип, склонивший к земле белую голову... Сип летает надо мной, кричит, я даже слышу шорох его могучих крыльев.

И только где-то в недосягаемо далеком-далеком живет тревожная мысль. Она в тумане, но все же я ее чувствую, как чувствует глубоко спящий человек неожиданные шаги постороннего, неизвестно откуда появившегося в комнате.

Человек внезапно просыпается и готов к защите.

Так случилось и со мной. Вдруг что-то меня подтолкнуло, и я начал раскидывать снег.

В гвалте и свисте урагана я услышал далекий голос:

- Эй, командир!

Я шел на голос, он будто удалялся, но я беспрерывно слышал:

- Эй, командир!

Стал искать Большую Медведицу. В разрывах быстро бегущих облаков увидел Полярную звезду. И пошел.

Уже начало светать. Ветер стихал. Вдали показались движущиеся навстречу мне темные фигуры.

Первым подбежал комиссар:

- Жив?

- Жив! А как люди, собрались?

- Многих нет, - сказал Домнин. - Думаю, еще подтянутся.

- Где расположились?

- Под скалой Кемаль-Эгерек.

- Неужели все-таки дошли до Кемаля? - обрадовался я.

Когда из-за облаков показалась гора Роман-Кош, наступила тишина. Как будто не было страшной ночи, не было урагана и метели.

Открылся горизонт. Под лучами восходящего солнца блестит снег. Вдали, на пройденном нами пути, виднеются отдельные фигурки. Их-то мы и поджидаем.

В девять часов утра начали спуск в леса заповедника и через два часа разожгли костры под горой Басман.

В двенадцать часов дня над яйлой появился вражеский самолет "рама". Очевидно, потеряв наш след, гитлеровцы искали нас с воздуха.

Этот небывало трудный переход - более пятидесяти километров - стоил нам жертв. Но цель была достигнута: мы перебрались в основной партизанский район.

Наш штаб расположился в бывших землянках Четвертого партизанского района. Знакомые, родные места!

Первым делом мы с Домниным пошли на Нижний Аппалах к заместителю командующего - начальнику Третьего района Северскому и комиссару Никанорову.

37

Третий партизанский район - наш непосредственный сосед, а руководство - командир Георгий Леонидович Северский и комиссар Василий Иванович Никаноров - прямые начальники.

Северский в роли заместителя командующего .оперативно координирует действия не только подчиненных ему отрядов, но и всего нашего соединения.

Я почему-то представлял себе Северского пожилым, суровым на вид мужчиной и был крайне удивлен, когда увидел перед собой человека лет тридцати. Строен, сероглаз, в добротном спортивном костюме, свежелиц, будто только из бани вышел. Порывист, категоричен и абсолютно уверен в каждом слове своем.

Удивил меня и комиссар Никаноров. Он был куда проще. Чуть старше Северского, в черном пальто, в бостоновом костюме. Ни ремней, ни других военных атрибутов. Автомат носит кособоко. Он совершенно не подходит к его внешности, чужероден, как чужеродна граната-бомба, подцепленная на поясной ремешок. По внешнему виду - обычный мирный гражданин, каких в довоенное время можно было встретить на каждой улице, в каждом городе.

А район был ядром партизанского движения. От лесов, где он располагался, ближе всего к центру полуострова - Симферополю, в котором был штаб фон Манштейна.

Симферополь - военный и пропагандистский узел врага; там опергруппа Стефануса, цель которой уничтожить партизанское движение на полуострове. Заслуга Северского в том, что он сумел протянуть щупальца разведки к самым затаенным замыслам врага. Враг задумал - Северский узнал.

Командир обязан этим бесстрашным разведчикам Нине Усовой, Екатерине Федченко, Марии Щукиной, особенно Николаю Эльяшеву. В третьей тетради я расскажу об этих бесстрашных солдатах. Ими дирижировал начальник разведки района - опытный чекист Федор Якустиди. Он оригинал, говорит нервно, а глаза - округлые, как переспелая вишня, так и обшаривают тебя. Сами они глубоки, сколько в них ни заглядывай - дна не увидишь. Худущий, с фигурой "вопросительный знак"; говорить с ним трудно, впечатление такое, что он вот-вот уйдет куда-то, потому слушает тебя на ходу.