Добрая фея короля Карла - Владимир Васильевич Москалев

не могла, а он, точно привязанный, скакал рядом и старался развлечь ее песенками, стишками, скабрезными историями из жизни сеньоров и монахов. Эльза не знала, как от него отделаться. На глаза ей вдруг попался цветок, который опасно было брать в руки. Мелькнула мысль: пусть сорвет его, помнет в пальчиках, понюхает… Но пожалела, представив молодого ловеласа лежащим в гробу. А он все не унимался, не догадываясь, что всего лишь миг отделял его от смерти.

Внезапно он быстро огляделся. Ни души вокруг. Лошади идут шагом – удобный момент. А она все молчит. Ну и пусть: ему нужен не язык, а совсем другое. Соскочив с коня, он подбежал к ней, ухватил за ногу.

– Ну, довольно строить из себя недотрогу; ты же баба, не из железа ведь сделана. А тут глушь, одни птицы в небе. Никто не узнает. Ну что тебе стоит?.. Ты и сама не заметишь, как…

А рука в это время змеей ползла все выше, выше… Неожиданно Эльза выпростала ногу из стремени и пнула назойливого кавалера в плечо. Он не удержался на ногах, но успел вцепиться мертвой хваткой в свою жертву. Эльза почувствовала, как вылетает из седла. Оба покатились по траве. Вышло так, что Аселен оказался сверху и уже склонился было, собираясь впиться в алые губы, но тут Эльзе удалось высвободить руку, и она влепила ему хорошую пощечину. На какой-то миг это его озадачило, но только на миг, однако его хватило Эльзе, чтобы, собравшись с силами, столкнуть с себя надоедливого поклонника. Она вскочила и бросилась бежать в сторону перелеска, слыша позади тяжелое дыхание. Взгляд выхватывал впереди вязы, осины, дубы. Вот бы попалось орудие… И она увидела его! Большой дубовый сук прятался в траве. Господи, поднять бы! Неужели не поднимет? Должна… Но вначале надо подпустить ближе этого самца, а вслед за тем сделать вид, будто споткнулась. Все вышло по задуманному. И, едва расстояние между ними сократилось до трех шагов, как свет померк перед глазами у Аселена, а голову охватила страшная боль…

Эльза вернулась в замок одна. Нет, она не убила незадачливого насильника и убедилась в этом еще на поляне, склонившись над ним и держа в руке нож. Слава богу, что ударила не со всей силы, да и то вскользь…

Вскоре к воротам замка подъехал и Аселен. На лице у него виднелись следы крови; на лбу, ближе к виску, проступал багровый рубец, небольшой, похожий на царапину. К вечеру на этом месте вскочила шишка. Повар, едва увидев, обработал рану, наложил повязку.

– Куда сунулся? – ворчал он, качая головой. – Предупреждал же тебя.

– Вот стерва, – прошипел неудачливый соблазнитель, ощупывая голову. – Ну, я ей припомню.

– Могла и убить дурака. Или ослеп – не видел, на кого рот раззявил?

– На кого же?

– Да ведь рыцарь есть у нее.

– Неужели? – захлопал глазами Аселен.

– А ты думал – такая, да одна останется?

– Подумаешь! Она ему неровня, жениться на ней он не собирается.

– А если бы собирался?

– Ну и что? Все равно она будет моей.

Повар вздохнул и снова покачал головой:

– Ох, гляди, парень, приедет он, узнает – не сносить тебе головы.

– Вот еще! Рыцарь не станет связываться с простолюдином.

– Тогда задаст тебе хорошую трепку.

– Это мы еще посмотрим, уж я сумею за себя постоять. А эту дамочку все одно завалю.

– Как бы она тебя не завалила.

– Ха-ха! Так оно еще лучше будет.

– Лучше будет, если ты отстанешь от нее: не по голове шапка. Все уже в замке знают. А когда дойдет до графини…

– Это еще не скоро, до тех пор я от своего не отступлюсь; а уж потом отомщу ей за все. Сладка же будет победа!

– Гляди, я упредил.

На другой день в замок приехал Гастон. Эльза торопилась, едва не бежала по коридору навстречу ему. Как долго его не было! И как это тяжело – ждать… Он шел, улыбаясь, глядя на нее. Нет, в самом деле, не надо ему другой: эта удивительно хороша!

Эльза упала ему в объятия. Ей казалось, они не виделись целую вечность! Она долго смотрела ему в глаза, ища ответа; и нашла: он ей не изменял, он думал лишь о ней. И от этого улыбка ее стала еще ярче.

– Ты так долго не приезжал… знаешь ведь, как мучительно ожидание.

– Ты меня ждала?

– Бессовестный, он еще спрашивает!

– Идем же в твои покои, там наговоримся вдоволь. Мне есть что рассказать тебе.

Так они и пошли – плечом к плечу, рука в руке, и взгляды – один утопает в другом. Кто-то шел навстречу – они не заметили этого. Потом еще… В ее спальне Гастон развалился на диване, блаженно потягиваясь, держа в руке бокал с вином. Эльза прильнула к нему сбоку.

– Ну, какие ты привез новости? Как поживает графиня? До нас уже дошли слухи о коронации.

Гастон долго и обстоятельно все рассказывал. Эльза внимательно слушала, не сводя с него глаз, временами кладя голову ему на грудь, и снова – глаза в глаза.

– Странно, – тихо проговорила она, когда услышала о кончине Жана II. Повернулась, поглядела в окно, задумавшись о чем-то. – Отчего так неожиданно?.. А когда уехал, всего около трех месяцев прошло…

– У него было слабое здоровье.

Эльза молчала, недвижно глядя вдаль на стены и колокольню монастыря неподалеку. Не давая ей времени на размышления, Гастон заговорил о коронации, о празднествах… и о маленьком мальчике, который уснул вечным сном рядом со своими двумя сестренками. Эльза помрачнела; сердце обдало холодком.

– Этого не могло быть! Только не травы. Его убили люди!..

– Да. Если только убийц можно назвать людьми.

Выслушав рассказ до конца, Эльза произнесла, кивая в ответ на собственные мысли и отведя в сторону потускневший взгляд:

– Я так и знала… Церковь – вот убийца; вот враг, против которого бессилен меч!.. Боже, что за чудовища эти церковники! Что за бездушные, мерзкие существа прячут свое гнилое нутро под рясой, поверх которой крест – символ веры в то, чего нет и никогда не могло быть!

Гастон не перечил. Ему хорошо были известны еретические взгляды возлюбленной на вопросы религии; впрочем, это называлось уже другим словом, не менее страшным, ведущим на ту же дорогу, где выстроились еретики, которых ведут на костер тупоумные фанатики в белых и коричневых рясах. Слово это – «безбожие». Но он и сам был едва ли не таким, во всяком случае всегда усмехался и зевал во весь рот, когда речь заходила о выдержках