Бессмертный избранный (СИ) - Юлия Леру

В отличие от Фраксиса и старика-халумни, молодые маги обращаются с Унной более чем уважительно. Как с син-фирой Асморанты, не меньше. Или все дело в ее метком ударе, который сбил на землю одного из нападавших? Мне трудно поверить, что это ее рук дело, но словам Инетис я не верить не могу.

— Если ее планы совпадают с нашими, кому хуже? — пожимаю я плечами. — Нам ведь все равно придется пройти через дом Асклакина, ведь так?

Он смотрит на меня так, словно я вдруг заговорил на языке птиц.

— Ты не так давно говорил об опасности, которая подстерегает твою сестру. Она куда-то делась?

— Я не подумал о кроволюбке, — признаюсь я с неохотой. — Это может сработать.

На шее, там, где намазано соком, немного печет. Я почти не встречал кроволюбку, она не растет в Тмиру, но я должен был подумать о немагических свойствах растений. Кроволюбка не имеет целебных свойств, но ее сок красит кожу и ткань. Пятно на коже заметно, если вглядываться, но издалека можно не обратить внимания.

Мы выезжаем сразу же, как заканчиваются приготовления. Лошади хорошо отдохнули, пощипали траву и напились воды из ручья, и рвутся в дорогу. Мы отправляемся по узкой тропинке вереницей — сначала Унна, так как она знает лесные тропы, потом я, потом Инетис и замыкающим Серпетис. Унна буквально ощупывает путь перед собой. Пока мы не выберемся на знакомую тропу, о поездке верхом нет и речи. Лошадей мы ведем под уздцы, и они не очень довольны, но выхода нет. Заплутать здесь легко. Без дорожной травы полагаться приходится только на чутье Унны, которая провела в лесу шесть Цветений.

— Энефрет не позволит нам заблудиться, — говорит Серпетис, когда мы в очередной раз останавливаемся на сплетении тропинок, чтобы Унна могла подумать. В его голосе насмешка. — Мы можем идти по любой из троп.

— Я все-таки предпочту ту, по которой нас поведет Унна, — говорит моя сестра.

Я уже рассказал ей, что было у костра ночью, когда к нам явилась Энефрет. Воспоминания самой Инетис не так ясны. Энефрет очаровала ее и говорила, в основном, с Унной. И все же мне кажется, она о чем-то умалчивает. О том, что довело ее до слез и вызвало этот приступ смешанной с отчаянием ярости. Я не расспрашиваю Инетис сейчас, при всех. Я спрошу у нее потом.

Мы медленно движемся к краю леса, и вот уже лошади начинают волноваться — носы улавливают знакомые запахи, а может, даже слышат звуки. Вскоре нам можно будет поехать верхом. Не скрываясь, не прячась от отрядов, охотящихся за магами. Просто путники, следующие в Шин. Я почти уверен, что описание Серпетиса разослано по всему Шиниросу, и что первый же отряд поймет, с кем имеет дело. Но волнует меня не это.

Впервые за шесть Цветений я не стану скрываться, путешествуя по дорогам Асморанты.

Когда впереди показывается кромка леса, Унна пропускает меня вперед. Я в свою очередь даю дорогу Серпетису и Инетис. Если кто и должен идти первым, то это сын и жена владетеля земель от моря до неба и до гор. Мне все еще странна мысль о том, что Инетис и Серпетис теперь — одна семья, и эта часть ее семьи не связана со мной.

— Как он тебя называет? Мачеха? — спросил я ее, пока мы возились с крабами.

Она бросила на меня один из убийственных маминых взглядов.

— Пусть только попробует. Пока Мланкин не признал его, он — никто для меня.

— Но ты же видела его пальцы. И он касался печати, я видел своими глазами.

Инетис ничего не ответила мне тогда, но мне кажется, дело вовсе не в этом. Что-то еще здесь есть. И это «что-то» тоже связано с Энефрет и ее словами. С тем, что она не рассказала мне.

Первый же остановивший нас отряд признает в Серпетисе наследника.

Нам рассказывают последние новости. Сегодня утром в Шин прибыл скороход, и Асклакин разослал весть о снятии запрета на магию по всему Шиниросу. Но солдаты в отряде не выглядят обрадованными — Асклакин приказал перебросить часть сил от границы вековечного леса к границе Шинироса. Было еще одно нападение, и на этот раз из-за реки пришел большой вооруженный отряд.

— Они не стали сжигать и разорять землю, как в прошлый раз, — рассказывает нам усатый солдат с широченными плечами. — Они убили всех мужчин, а женщин…

Он переводит взгляд на Инетис и Унну и качает головой.

— Мальчишки у реки увидели их первыми, они и добежали до ближайшей деревни. В той деревне никого не осталось. Тот отряд, который стоял там, разбит наголову.

— Они убили людей и ушли? — переспрашиваю я.

— Если бы, — вступает в разговор другой солдат. — Они заняли эту деревню. Обосновались там, как у себя дома. Наместник в ярости.

— Правитель тоже будет в ярости, — говорит Серпетис. — Как называлась захваченная деревня?

— Дудшин, — говорит солдат. — Кажется, так. Неподалеку от той, что они разорили в прошлый раз.

Лицо Серпетиса становится цвета его волос, но он ничего более не спрашивает.

— Убиты все жители? — спрашивает Инетис. Ее говор, ее повадки говорят эти людям, что она — благородная, и потому в ответе солдата слышны подобострастные нотки.

— Может, кто и остался, но к деревне не подойти, — усатый солдат пожимает плечами. — Кто знает. Поглядим, когда придем туда.

После встречи с отрядом нам не хочется вести разговоров. Я постоянно думаю о том, что сказали солдаты, и на