Азиатские христы - Морозов Николай Александрович

«После того, как скончается человек, после того, как отойдет он, после того, как злые, зломудрые демоны подойдут к нему, когда расцветает и засияет заря, когда на горы с чистым блеском взойдет победоносный Митра (Феб) и блестящее солнце станет подниматься, тогда, праведный Созерцатель Звезд, демон по имени Бизареш, овладевает связанною душою дурного человека, человека, поклонявшегося демонам, жившего мерзко. Тогда тот, кого увлекало зло, и тот, кто руководился правдою, оба вступают тогда на свои пути, изготовленные для них временем, У моста, созданного Творцом, у чистого <…> место, где разбирают, как чья душа, как чья совесть действовала в мире, кто что совершил, обитавши посреди живых существ. Сюда приходит прекрасная, статная, бодрая, высокая девица: сопутствуют ей святость, правда, власть, могущество. Эта девица низвергает зловредные души дурных людей во тьму; души же людей чистых переходят под ее власть на ту сторону недосягаемых гор Гара-березайти. Эта девица проводит праведников через мост Чинвад, приобщая их к сонмам небесных ангелов (йазатов). Там встает навстречу праведнику со своего златозданного престола благой дух и говорит ему:

«Наконец-то, непорочный, пришел ты сюда к нам, из преходящего мира в мир, не знающий тлена!»

Исполненные покоя души праведных подходят к Творцу Света, подходят к бессмертным святым, к златозданным престолам их. Идут они в Гаро-нман, в обиталище Творца Света, в обиталище бессмертных святых, в обиталище других непорочных.

Когда праведник подлежит очищению после своей кончины, злые, зломыслящие демоны трепещут от самого их присутствия, подобно тому, как овца, обреченная волку, трепещет перед волком. Праведник не перестает быть в сообществе непорочных: при нем они, при нем Найрьо-саньо, один из приближенных к Творцу Света ангелов Найрьо-саньо.

Образчик из «Книги гимнов» (Ясна)

III. Прославление творца Света (гл. ХХХ, стр. 1—11)

1.

Речь моя для внимающих: о том, что творит Творец. Она будет вещать о делах его, которые доступны разумению мыслящих. Речь моя будет славить Свет. Ее предмет — предмет благоговения для неискаженного ума, предмет высоких святых размышлений. Исполнено прелести, блеска и добра то, о чем я буду говорить.

2.

Итак, внимай, о, человек, с напряжением слуха, превосходному смыслу моего слова. Оно укажет тебе, что лучше избрать — каждому укажет оно. Это касается твоей плоти и тебя. Пока не настало великое время, нас учат те которые обладают премудростью.

3.

Два духа, два близнеца в начале возгласили: один чистое, а другой нечистое в мыслях, речах и поступках. Благомудрые знают разницу между возгласителями, не знают ее зломудрые. Суд благомыслящих безошибочен и верен, как о том, так и о другом духе.

4.

В первый раз, когда они пошли создавать жизнь и смерть, и все, чем держится мир, тогда там, где было дурное, виден был и нечистый дух, а благой дух всегда пребывал неразлучен со святостью.

5.

Из этих духов злой избрал для себя нечистое дело, а Дух непорочный, обитающий в непоколебимом небе, избрал себе чистоту. Чистоте последовали чтущие свет делами правды, веруя Творцу.

6.

Не избрали правды сонмы демонов и кто ими обманут. Как только нечистый дух решил свой выбор, он предался сомнению и немедленно бросились удовлетворять свои страсти все желающие безобразия этому миру.

7.

А к Свету прибегли имеющие власть над благою мудростью и чистотою; прочность и неослабную крепость телам их даровала природа. Да пребудут они всегда таковыми, как когда впервые приступил ты, боже, к творению!

8.

Когда настает время казни злодеям пред тобою, Творец, предстанут власть и благая мудрость. Свет властвует над тою и другою. Злодея предают они в руки непорочного.

9.

Да пребудем мы твоими, мы, стремящиеся к преуспеянию мира. Творец Света да укрепит нас, да укрепит в нас святость. Кто благомудр здесь, тому предстоит вечное пребывание там, где обитает премудрость.

10.

Вот, на злого, на губителя, падает уже гибель разрушения, но сходятся в одно мгновение невредимыми в прекрасной обители Благого духа, в обители Творца и Непорочности, те. Для кого было сладостно прославление Благого.

11.

Итак, поучайте всех о двух властелинах. Их действия открыты Творцом человеку. Поучайте об них с наслаждением и постоянно. Это учение давно уже разит нечестивых. В нем сила тому, кто праведен душою, в нем прославление Творца.

Я нарочно привел эти два образчика из парсской «Книги против демонов» и один из «Песнопений» (Ясн), имея в виду, что критическое изложение литературных произведений без приведения тут же иллюстрирующих документов, то же самое, как описание никогда не виданных вами растений и животных без рисунков. Оно никогда не даст вам ясного представления. Я нарочно перевел также и собственные имена парских духов и богов на свой язык. Ведь не говорим же мы, что немцы поклоняются Готу, французы — Дью, а англичане, наоборот, считают Дьюса врагом человеческого рода. Так почему же в востоковедении до сих пор оставляют непереведенными восточные названия тех же самых представлений. Только для того, чтобы отмежеваться от них, тогда как при переводе все указывает на общее происхождение или даже на тождество их с европейскими.

Возьмем, для примера, хоть следующий отрывок:

«Поэт Тьютчи, — говорят нам, — не оставил после себя, подобно Пуши дон-Жуановского списка, но преданье повествует нам, что он любил любовь… Правда, в издании его сочинений под редакцией Бикки, со вступительной статьей мистера Брьюссоу упоминается глухо, без инициалов некая мисс Дениз, как особа, внушавшая Тьютчи его лучшие лирические произведения, но это упоминание не дает нам никакого представления о личности поэта».

— О ком тут говорится? — спрошу я вас.

— О каком-то мало известном английском поэте, — ответите вы без колебаний. — Здесь колорит сообщения английский.

— Неправда! — отвечу я вам. — Я только что взял первую попавшуюся мне на глаза книжку: «Последняя любовь Тютчева», биографический рассказ Георгия Чулкова. Я выписал из нее первые строчки предисловия, переделав имя, Тютчева в Тьютчи, Пушкина в Пуши, издателя Быкова в Бикки, Брюсова в Брюсоу и Денисову в мисс Дениз, и вот, вместо чисто русского колорита, получился совсем английский, и вы не узнаете родного.

Но не то ли же самое происходит, когда в каком-либо переводе оставляют непереведенными прозвища действующих лиц, особенно мифологические, которые на том языке имеют аллегорический смысл?

И вот, сам собою навязывается вопрос: если б вам заранее не внушили, утвердив это внушение еще чуждой фонетикой имен действующих лиц, что приведенные мною несколько страниц назад три отрывка из «Зенда-Весты» принадлежат совершенно чуждой европейцам религиозной культуре и притом умершей своей смертью более, чем за две тысячи лет до нашего времени, то догадались бы вы сами об этом? Вы, несомненно, сказали бы, что это того же рода и времени произведения, как и библейские псалмы и евангельские сказания, и сомнамбулистические произведения современных нам спиритов.

А если на это нам ответят, что приведенные мною здесь три произведения написаны на языке, сохранившемся теперь лишь в религиозной литературе индостанских парсов, то какая же причина приписывать ему допотопную древность, если он в употреблении у парсов в качестве литературного жаргона и теперь? Ведь вот до самого Петра I у нас писали исключительно на церковно-славянском даже и светские произведения, каковы летописи, хотя говорили между собой по-русски, а у немцев даже и в XIX веке некоторые ученые ухитрялись писать свои сочинения по латыни, говоря между собою по-немецки. Причиной этого была, конечно, в юности подражательность старшим, а в старости консерватизм, и нет ни малейшего сомнения, что если б какой-нибудь священник, слишком начитавшись своих богослужебных славянских притчей, пророчеств и псалмов, сам почувствовал в себе прилив поэтического творчества, то начал бы изливать его именно на церковно-славянском языке, а католический священник по латыни. Писать иначе показалось бы ему прямо профанацией.