Стоунхендж - Юрий Никитин

— Я есть Гот... Так что же пробудило меня?.. А, эта чаша... Почему она у тебя в мешке?

Томас неверными движениями вытащил чашу. Боялся, что опалит священным огнем, — с кем только не якшался, не до благородства, уцелеть бы, — но пальцы ощущали только гладкий металл, отполированный чужими прикосновениями.

— А где ее держать еще?

Глаза ужасного призрака заблестели ярче. Томасу показалось, что все огромное тело пошло синеватыми искорками, как быстро гаснущие звезды.

— Узнаю... — донесся тяжелый голос, словно шел из глубин земли. — Что за история опять с этой чашей?.. Впрочем, это неважно... Зачем ты ее несешь?

Огромная рука потянулась к чаше. Томас отпрянул, но спина уперлась в стену. Он с ужасом смотрел на огромного человека, если это был человек, что двигался по земле так, будто шел по колено в воде. Томас вскрикнул в отчаянии:

— Калика сказал, что если она будет в Британии, то... народ, который ею обладает, станет величайшим... принесет справедливость во всем мире...

Рука призрачного человека остановилась перед чашей. Звездные глаза смотрели прямо в лицо Томаса. Голос громыхнул, как гром:

— Что за калика?

— Обыкновенный, — промямлил Томас. — Рыжий...

Пальцы призрака почти сомкнулись вокруг чаши. Томас ощутил, как его тело покалывает, словно весь призрак был огромной шаровой молнией.

— Как его зовут?

— Олег... — пробормотал Томас, чувствуя себя глупо. — Язычник...

Призрак стал еще выше ростом, от него веяло мощью. Пахло сыростью, подземными водами. Голос стал глуше:

— Язычник... Да, он всегда был язычником... Веры менялись, а он оставался в той, самой забытой... Он где?

Томас сглотнул комок в горле.

— Он велел донести чашу...

Призрак слегка повернулся.

— Иди через эту гору... Не сворачивай, а то заблудишься, сгинешь... И не раскрывай рта... Олегу поклон...

Его рука прошла мимо чаши, указала на отвесную стену. Томас оглянулся, хотел сказать горько, что он не привидение, сквозь камни не ходит, но когда повернул голову, призрак уже слился с ночью.

Яра сказала тихо:

— Я ничего не поняла... Но он обещал помочь.

— Я не могу идти сквозь эту проклятую гору! — вскрикнул Томас в отчаянии.

Он ударил кулаком по камню... и сжатые пальцы прошли сквозь плиту. Он в ужасе выдернул руку, смотрел неверяще на кисть руки. Она чуть покраснела, пальцы пощипывало. Яра сказала тихо:

— Он уже помогает!

Томас вскочил, прижимая чашу к груди. Тяжелый топот слышался ближе. Великаны уже выезжали из долины на дорогу. Костер догорал, освещал отвесную стену, дикое нагромождение камней у основания, мелкие булыжники. Яра бросила пару хворостин на багровые угли, вспыхнули слабые огоньки.

— Не верю я древним демонам...

— Сэр Томас! Ты обещал калике, что отнесешь чашу в Британию. А путь лежит только сквозь эту гору.

Ее взор был требовательным. Томас озирался в отчаянии. Насколько проще с англскими девами, что сидят и ждут. Нет, не нравятся ему эти славянские женщины. С ними никогда не почувствуешь себя уверенным и несокрушимым.

Он скомандовал, держа голос сильным и властным:

— Брось остатки хвороста в костер.

— Зачем?

— Пусть видят, что мы все еще здесь.

Яра поспешно сгребала веточки, а он, наблюдая как она суетится и торопится, незаметно перевел дыхание. Хорошо, она не видит, в какой узел завязались его кишки и как овечий хвост трепещет его душа.

— Все взяла?

Он старался не встречаться с ней взглядом, но перед самой стеной она взяла его за руку, и они взглянули глаза в глаза. Искры пробежали по его руке и сладко кольнуло сердце. Он ощутил тепло, против которого не помогала никакая молитва.

— Я боюсь, — сказала она тихо.

— Ну чего там, — сказал он, сразу чувствуя себя могучим и сильным. — Только бы не сбиться... Звезды вряд ли светят сквозь камни.

— Узнаем...

— Коней только оставлять жалко!

Из-за поворота, закрывая звезды, с грохотом выметнулись огромные тени. Багровые искры летели снопами из-под копыт в обе стороны. Они завидели костер, заорали страшными голосами, завыли, как исполинские волки. Грохот копыт стал чаще.

— Пора, — сказал Томас тоскливо. — Ладно... Двум смертям не бывать, а дураком помрешь!

— Пусть ищут ветра в поле, — сказала Яра.

Ему почудилось злорадство в ее голосе. Показалось даже, что женщина высунула язык приближающимся великанам. Со страхом, чувствуя, как в желудке завязался болезненный узел, он шагнул к стене. Напрягся, ожидая сильный удар в лоб. Вместо этого словно окунулся лицом в черную воду. Стиснув пальцы Яры, сделал второй шаг.

Они оказались в полной вязкой тьме, более полной, чем беззвездная ночь. Он ощутил, как дрожат пальцы в его ладони. Яре должно казаться, подумал он в тоске, что мы замурованы в гробу. И что нас закопали живыми. Если уж ему такое мерещится...

Темная вода, сказал он себе настойчиво. Он идет всего лишь в ненастную ночь через болото. И ведет с собой испуганную женщину. А он уже ходил беззвездными ночами по болотам, убегал и догонял, а рта нельзя было раскрыть, потому что сотни врагов прислушивались к каждому шороху камышей, плеску... А тут даже плеска не надо страшиться, иди себе да иди, нечего страшиться... Только и того, что идти прямо...

Его осыпало морозом. В полной тьме стоит чуть-чуть, всего на палец свернуть, а через десяток шагов еще на палец, и уже пойдут не поперек горного хребта, а вдоль...

Глава 8

Он сделал не больше трех десятков шагов, как внезапно вязкость исчезла. Томас выпал в пустоту. Не удержавшись, растянулся, как лягушка. Доспехи зазвенели. Сзади испуганно вскрикнула Яра.

В просторной пещере светящаяся плесень освещала высокий свод, весь в известковых сосульках. С пола навстречу поднимались такие же сосульки остриями кверху. Где-то журчал невидимый ручеек.

— Теперь мы точно заблудимся, — предположила она за спиной. — Я уже не помню, из какой стены мы выпали.

— Не каркай, — оборвал он. — Раньше смерти еще никто не умирал.

— Да? Я умираю всякий раз, когда вижу что-то страшное.

Я тоже, сказал он себе угрюмо. Только сперва это было очень остро, а теперь страх зажат в его железной рыцарской перчатке. Но я не бесстрашен, как выгляжу для всех. Сам-то я знаю, что я не бесстрашен. Просто когда рыцарская честь велит броситься одному на целое войско — брошусь. Или на дракона. И никто не узрит во мне подлого страха.

Слова гулко отдавались под сводами пещеры. Томас осторожно прошел в другой конец, огляделся. Пещера сужалась так, что едва можно было протиснуться, но дальше ход опять расширялся.

— Может быть, — сказал он, — это не совсем то направление, но мне как-то проще идти, как человеку, а не как призраку.