Второй пояс. Откровения советника - Анатолий Воронин

Я, Хаким и еще несколько царандоевцев в это время стояли в сторонке, наблюдая за этим представлением. Лично мне было страшно интересно, что же будет дальше.

А тем временем по команде «очкарика» ополченцы разошлись в стороны и стенка на стенку начали мочить друг друга. Огнестрельное оружие при этом продолжало оставаться при них, а ножи и кинжалы, с которыми они бросались друг на друга, были самыми что ни на есть настоящими. Глядя на весь этот мордобой, я замер, ежесекундно ожидая, что кто-нибудь из дерущихся непременно зарежет своего напарника. Но, увы, ничего этого не произошло. Напылили только изрядно, бросая друг друга на землю.

М-да. С рукопашным боем у ополченцев вроде бы неплохо получается. По крайней мере, лично у меня на тот момент не было никакого желания встать в спарринг с любым из них. Тем более отражать удары холодного оружия. Это вам не резиновые ножи и деревянные пистолеты, на которых мы отрабатывали приемы рукопашного боя у себя дома. Нужно обладать силой духа и иметь полную уверенность в себе, чтобы рискнуть вот так запросто ставить блоки, когда на тебя кидается бородатый мужик со свирепой рожей да еще с длиннющим кинжалом в руке. От одних этих мыслей у меня по спине пробежал неприятный озноб.

Между тем ополченцы приступили к выполнению упражнений с применением стрелкового оружия. Первым свое мастерство в стрельбе из автомата вызвался показать подросток, которому на вид было не больше пятнадцати лет. Как он затесался в ряды этого элитного отряда и был ли в действительности членом этой группы откровенных головорезов, я не знаю. Но то, что продемонстрировал на моих глазах этот юнец, никак не укладывалось в моей голове.

Прежде чем приступить к стрельбе из АКМа, пацан за каких-то пару минут обежал весь кишлак и, вернувшись обратно, с ходу начал стрелять одиночными выстрелами по пустым банкам из-под лимонада «Си-Си», которые были выставлены в один ряд на невысоком пригорке, метрах в ста пятидесяти от нас. Все банки он посшибал с первых выстрелов. Потом, переведя рычаг предохранителя на стрельбу очередями, он влет расстрелял несколько пустых бутылок, подбрасываемых вверх неизвестным мне человеком, укрывающимся все за тем же пригорком. От увиденного я вообще обалдел и, не скрывая своих эмоций, стал громко нахваливать стрелка. А тот, улыбаясь во весь рот, протянул мне автомат и жестами попросил повторить «упражнение». Я замахал руками и попросил Хакима перевести, что являюсь вполне мирным человеком, простым советским милиционером, приехавшим в Афганистан бороться с жуликами, и к стрелковому оружию практически не имею никакого отношения. Не хватало еще опозориться перед афганцами своей стрельбой из чужого автомата. Стрелять я, конечно же, умел, но чтобы так. Нет уж, увольте. Лучше дипломатично отказаться, чем потом потерпеть фиаско в глазах афганцев. Судя по всему, афганцы тоже особо не настаивали на том, чтобы я показывал им свои навыки в стрельбе из автоматического оружия.

А представление тем временем продолжалось.

Из строя вышел верзила под два метра ростом с безоткатным орудием на плече. Не знаю почему, но этого бородача я сразу же мысленно окрестил «гиббоном». Я вспомнил, что как-то раз пытался поднять на плечо точно такую же «безоткатку». Тяжеловатой она мне тогда показалась. А этот «гиббон» со своей «бандурой» обращался так, словно это отстрелянный тубус «мухи».

Но это было только начало. То, что я увидел позже, меня вообще ввело в ступор.

Как и предыдущий стрелок, «гиббон» начал с «разминки». Сначала он пробежал с орудием метров триста, нарезав несколько кругов вокруг того места, где мы стояли всей толпой. Потом, закинув «безоткатку» за хребет и обхватив ее ствол обеими руками, несколько десятков раз присел. Но и этого ему показалось мало. Разбежавшись, он исполнил несколько кульбитов через голову, не выпуская при этом орудия из своих сильных рук. Мне даже дурно стало от всего увиденного. Мысленно почему-то представил, что вот такие «молодцы» наверняка есть и среди «духов». Не приведи Господи повстречаться с таким на узкой тропинке в «зеленке». От него-то уж точно живым не уйдешь, если, конечно, первым его не убьешь. Вспотеешь, пока завалишь такого верзилу, и наверняка весь магазин с патронами ухайдокаешь.

«Гиббон» тем временем, окончательно подразмявшись, занял исходную позицию для стрельбы. Не снимая «безоткатку» с плеча, он замер на пару секунд и, как мне показалось, практически не целясь, выстрелил куда-то вдаль. Орудие громко ухнуло вышибным зарядом, и снаряд, зашелестев опереньем хвостовика, полетел в сторону пустыни. Буквально через секунду-две метрах в трехстах от места стрельбы поднялся клуб черного дыма и до слуха донесся звук взрыва. Вместе с дымом в воздух взлетела пустая двухсотлитровая бочка. Точнее было бы сказать, не сама бочка, а то, что от нее осталось. И я опять подивился – с такого расстояния, без оптики и попасть в бочку! Что тогда для него танк или БТР? Всадит снаряд за милую душу туда, куда посчитает нужным. Пожалуй, не позавидуешь экипажу броника, нарвись он на такого вот «гиббона». А сколько их еще бегает сейчас по всему Афгану, воюя по другую сторону баррикад?

Однако что-то я здорово приустал, глядя на все эти выкрутасы ополченцев. Явно все эти «показательные выступления» прежде всего были рассчитаны на то, чтобы наехать на мою психику. Пожалуй, любой человек, увидевший подобное, долго еще будет чувствовать себя неуютно в окружении таких вот «человеков с ружьями». Лучше бы не видеть мне всего этого. А я-то все удивляюсь, откуда у «духов» столько силы воли и сноровки. Мы их колошматим без меры, бомбами закидываем, а они, словно птица феникс, вновь из пепла возрождаются. Вот они, эти самые «духи», но только пока не кусачие. Стоит лишь по ошибке или злому умыслу дать таким по зубам, и живым от них уже не уйдешь.

Я сказал Хакиму, что вполне удовлетворен тем, что сейчас увидел, и обязательно буду ходатайствовать перед своим кабульским руководством о передаче постов второго пояса обороны Кандагара ополченцам Мамад-хана, и только им. Хаким тут же перевел мои слова Мамад-хану, и тот расплылся в самодовольной улыбке. В знак всеобщего согласия и взаимопонимания был совершен соответствующий обряд. Кто-то из афганцев принес полное ведро воды, и хозяева и гости по очереди вылили ее небольшими порциями на землю. Что сей ритуал означал, я так и не понял, но поучаствовать в нем пришлось и мне. Потом Мамад-хан, взявшись за руки с Хакимом и заместителем ложестика, предстали перед объективом моего фотоаппарата. А афганцев медом не корми, лишь бы посниматься. Остальные ополченцы, да и царандоевцы тоже, взгромоздившись на грузовик, попросили и их запечатлеть на память о столь знаменательном событии, и их усатые физиономии едва уместились в видоискателе «Зенита».