Магистр - Дэвид Коу

— Могли бы. Но, как я уже говорила, вы бы проиграли.

— Ты этого не знаешь.

Орел внезапно запрыгнул Кайлин на руку, и она направилась к двери.

— Вы правы. Так пойдемте и выясним, хорошо?

Он не стал сразу же останавливать ее; он хотел знать, далеко ли она зайдет. Но когда она взялась за ручку двери и начала открывать ее, ему ничего другого не оставалось, как окликнуть ее.

Она закрыла дверь и повернулась к нему.

— Хорошо, — сказал он. — Я обещаю свое сотрудничество. Но взамен я хотел бы попросить держать нашу договоренность в секрете. Называй это тщеславием, если хочешь, но я бы предпочел, чтобы никто не узнал об этом разговоре.

— Даю вам слово, — торжественно сказала она.

— И ты обещаешь, что Ковет, Дрисс и Бринли не будут наказаны?

Она покачала головой:

— О нет. Этого я не обещаю. Они будут наказаны. Я обещаю тебе, что они не будут изгнаны из Лиги.

— Но ты сказала…

— Я обещала только это и не более, Эрланд. И вы должны считать, что вам повезло, что я столько вам наобещала. Ваши друзья сохранят свои плащи, и им будет позволено посещать наши Конклавы, но они будут молчать и в течение года у них не будет права голоса.

— Года?

— Да. Это будет им уроком и помешает вам нарушить обещания, которые вы мне сегодня дали.

— Мы говорим только о трех людях, Кайлин. Этого хватит, чтобы одержать надо мной верх по нескольким вопросам, но не по всем. Если ты попытаешься безрассудно воспользоваться той властью, которую я тебе предоставляю, или если ты отклонишься слишком далеко от того, что я буду считать разумным курсом, я тебя остановлю. И ты ничего не сможешь с этим поделать.

Впервые за день она выглядела немного напуганной, а побледневшее лицо придало ей слишком юный вид.

— Иными словами, вы не собираетесь выполнять наше соглашение.

Эрланд покачал головой:

— Я этого не говорил. Несмотря на то что ты, возможно, думаешь обо мне, Орлиный Мудрец, я держу свое слово. Я согласился на твои условия, и я верю, что и ты будешь придерживаться тех обещаний, что дала мне. У каждого из нас есть некоторое преимущество перед другим, мы боимся, что привыкнем заставлять друг друга выполнять свои обещания. Но в конце концов, Кайлин, все сводится к доверию. Мне приходится поверить, что ты откажешься от власти, когда твой орел оставит тебя, а тебе придется поверить, что я буду поддерживать тебя до этого момента. — Он развел руками. — Неужели я дал тебе так много поводов сомневаться во мне?

Некоторое время она ничего не говорила. Она просто не отрывала от него взгляда своих сапфирового цвета глаз.

— Помните тот день, когда вы дали мне мой церилл, Эрланд? — спросила она наконец, удивляя его.

Он вряд ли забыл бы это. Он до самой смерти будет помнить ослепительный золотой свет, который вырвался из камня, как только она положила на него руку. Казалось, что чуть не сама Леора была на той поляне в лесу и одновременно с Кайлин положила руку на кристалл, наполняя камень своим сиянием. Но еще больше этого Эрланд будет помнить радость, которую он почувствовал, когда Кайлин склонилась на его сторону. До этого он сомневался, станет ли его Лига и вызов Бадену, Сонель и остальному Ордену чем-то большим, чем мечта или, хуже того, трактирная шутка. Но когда Кайлин согласилась присоединиться к нему, он понял, что добьется успеха. Кроме того, он убедил себя в том, что Лига займет место Ордена в течение года или двух. День, о котором она говорила, был, возможно, самым счастливым днем в его жизни.

— Да, — ответил он. — Помню.

Она кивнула, словно воскрешая в памяти тот момент.

— Это был самый прекрасный подарок из всех, что мне когда-нибудь делали, — сказала она. — Во многом он остается таким до сих пор.

— Я рад.

— Но теперь я знаю, почему вы его сделали. Я знаю, что он не просто пылился у вас дома, как вы заявили, что на самом деле вы купили его для того, чтобы с его помощью завлечь меня в Лигу.

Он стал думать, как все оспорить, но быстро отказался от этого. Бессмысленно. Она бы ему не поверила, а те непрочные узы, которые еще сохранялись между ними, стали бы еще слабее.

— Я очень сожалею, — сказал он. — Ты была нужна нам, и я сделал то, что считал необходимым, чтобы ты присоединилась к нам.

Она снова кивнула, но промолчала.

— Так вот почему ты мне не доверяешь? Из-за церилла?

Кайлин издала непродолжительный ломкий смешок:

— Эта причина — всего лишь одна из многих. За последние годы ни один из нас особо и не пытался укрепить нашу дружбу.

Он грустно улыбнулся:

— Верно. Но, с другой стороны, сегодняшний разговор, возможно, станет началом.

— Возможно, — ответила она, выдерживая его взгляд.

Еще некоторое время они стояли, глядя друг на друга. Наконец, она снова открыла дверь, и они вместе вошли в центральную палату Зала.

Он гнал ее, как аббориджский воин своего коня, нещадно подгоняя и давая передохнуть лишь тогда, когда она уже едва не валилась с ног. Он изо всех сил старался кормить и поить ее, а когда она становилась слишком слабой, он поддерживал ее силы своей энергией. Но ему нужно было спешить, и он не мог позволить слабому телу Таммен задерживать его. Не сейчас, не тогда, когда он подобрался так близко.

Он с радостью сел бы на лошадь или мула и ехал бы верхом. Это значительно сократило бы его путешествие. Но маг на лошади, особенно свободный маг, привлек бы внимание. У Сартола не было выбора, кроме как довольствоваться скоростью, которую он мог развить, передвигаясь пешком. На своем пути он прошел через свободные города — Гринбау, Старвью, Вильпар, Киттра. Их было больше, чем он мог себе представить; Движение расширялось. И в каждом из них ему удавалось пополнить запасы еды и уйти прежде, чем темнота обнаружит призрак Мирона у него на плече.

Дни тянулись долго. Он выходил с первыми лучами солнца и шагал до наступления темноты, останавливаясь лишь для того, чтобы попить и съесть несколько кусочков сыра или сушеных фруктов. Иногда, когда он был уверен, что не встретится ни с кем на пути, он съедал легкий ужин и затем продолжал упорно продвигаться в сторону Амарида. Темнота не представляла никакой проблемы для него. Вообще, даже глядя на мир глазами Таммен, он ночью видел больше, чем днем. Теми ночами, когда они не шли к Амариду, он позволял Таммен поспать и отпускал свою душу странствовать, как делали Неприкаянные, когда искали покоя. Иногда, однако, прежде чем он позволял телу Таммен погрузиться в сон, он заставлял ее снять одежду и трогал ее так, как, он думал, ему никогда больше не суждено прикоснуться к женщине. Он ждал так долго, и теперь это тело принадлежит ему, и он мог делать с ним все, что угодно.