Потерянная заря - Наталия И. Новохатская

мелочи авторы присочинили для красоты слога? Но не так важно, бог с нею, с литературой. Реальные планы жизни «благородный разбойник» нарисовал с завидной наглядностью. Целых три штуки.

Отдать Алику чертов минерал, вернуться домой и в институт, помочь десантнику с разводом – и всем спасибо, до свиданья! Самое разумное будущее из предложенных, но унизительное и тяжелое, в окружении людей, которым до неё дела нет и не будет. Они ей, а она им – только в тягость. Не хочется до тошноты…

Или заключить с Аликом фиктивный брак от своего имени, жить год по первому сценарию конспиративно, посылая всех подальше, потом смотреть, не уехать ли с ним на край света через год. Промежуточный вариант, и на первое время мало что даст. Будет скучно и все равно тяжело, мать вынет душу, как минимум. И страшно думать, как увидеть Киру. Какая может быть дружба, даже если никто не вспомнит о краже в музее? О Сергее не думалось, словно не было его никогда. Тупик, куда ни кинь.

Последним был предложен абсолютный бред, к тому же плохо изложенный – «синтетическая невеста», дальше жена в её исполнении. Но логика в безумии просматривалась, и самое странное, вела к тому, о чем строились беспредметные планы – к другой жизни, начатой с чистого листа. Не важно, что на нем написано…

На третий день к вечеру, она сказала Алику, что, пожалуй, надо съездить домой, забрать немного вещей и спрятать фамильные часы на антресоли, чтобы не сразу нашлись. Мать на работе, запасные ключи у соседей. Нет проблем, попросит бабушку Раю не говорить матери, что ключи дома забыла, такое случалось. Дальше будем действовать по плану «синтетической невесты», понадеемся, что никто не пожалеет. А если все-таки да – то кто не мешает вернуться к прежнему, не так ли?

Под чужим именем

Часть третья

На новую квартиру в старом доме на Самотёке она переселилась, как Александра Примоленная, но просила соседей звать её Олей. Потому что на самом деле она – Алеся Бражник, папа родом из Винницы, но записали Александрой, один Бог знает отчего. Ученый сосед Борис объяснил, что, скорее всего, для русификации.

Квартира низкого второго этажа в кирпичном доме среди дремучих проулков населялась самым разным народом, в пяти комнатах по праву жила только хозяйка Римма Ивановна, по совместительству «комендант хипповой коммуны». Другие жильцы сдавали комнаты студентам, дворникам и сторожам.

Была также аспирантка Марина из Старого Аскола, приятная женщина постарше их всех. Два сторожа служили по ночам в ближней кафешке «Чай с баранками», директором там была сестра Алика, Лизавета Николаевна, «восходящая звезда системы общепита». Она сняла комнату для брата, там он поселил невесту, сам писал диплом в общаге, куда вселился обратно, искупив былые грехи по части разгульного поведения.

Оба сторожа, Борис и Олег, учились в МГУ на философском и журналистике соответственно, занятия посещали редко, ходили по библиотекам и разным другим сборищам, надзирали за «чайным объектом» по очереди, а днями вели «клубную» жизнь, народ у них постоянно клубился. Дворники Ринат и Манюня из Казани, учились заочно в «имени Тимирязева», их комнатуха числилась казенной площадью, друзья к ним не ходили, потому что запрещалось. А когда изредка наведывались родичи, то вторая половина пары мигом скрывалась из соображений приличия, в основном по соседям.

Алик привез невесту к вечернему сбору «коммуны», перезнакомил с соседями и строго предупредил сторожей, что в случае чего морда будет начищена, а работа потеряна навсегда. И чтобы гостей предупредили, результат будет тот же в любом случае.

– Невеста, она, разумеется, теоретически свободная личность, – прокомментировал философ Борис, когда предусмотрительный жених скрылся. – Но довлеет дневи злоба его, а она была проявлена. Извини, дорогая, но придется тебя избегать или избегнуть, как вернее – я не в курсе.

Борис вообще любил выражаться вычурно, но проблем не было, она понимала этот язык. Остальные приняли её доброжелательно, Манюня завидовала, что родные жениха так хорошо к ней отнеслись, почитала большим везением, но удивлялась, что не поселили у себя. Милая была девочка, скорее всего, такой и осталась.

Алик наведывался часто, сначала оформлял развод с беднягой Семеном, вышло довольно просто, потому что в конторе, от которой Алик выезжал, сделали специальную бумагу, просили содействия для отъезда сотрудника. Ей даже не пришлось появляться в районном ЗАГСе, дело сделалось без её участия. Потом была комиссия в солидном здании с пропуском, там улыбчивый чиновник спрашивал, готова ли она ехать с новым мужем, куда пошлют, и не будет ли неприятностей с прежним, гражданином Примоленным. Это была шутка для оживления скучной церемонии. На первый вопрос она ответила утвердительно, второй потребовал некоей паузы.

– Да нет, – сказала наконец, будто бы всерьез. – Это была ошибка, мы оба быстро поняли.

Чиновник не стал их задерживать, попросил оформить брак незамедлительно, потому что сроки подходят, а бумажной работы много.

После регистрации брака и перемены фамилии, она по протекции философа Бориса устроилась работать в дом-музей художника Тропинина, там требовались смотрители, и стала готовиться к поступлению в МГУ на историю искусств. Об этом она мечтала всегда, но пришлось довольствоваться историей науки. «За неимением гербовой пишут на простой», как объяснял отец, и она понимала, что имеется в виду.

А в музее пошел стаж работы. В трудовой книжке Александры Примоленной был свой, в детском пошивочном ателье. Если добавить четыре месяца из музея, можно рассчитывать на другие условия приема – требования на два или три проходных балла были меньше.

Тем временем Алик написал диплом и стал собираться в дальние края. На переломе зимы, в одно из редких посещений условный муж уведомил, что они с Кириллом сговорились, тот перескажет составленную историю с разными версиями. Что она сбежала с женихом в далекие края, для родных – с дачи, а для Киры – из больницы, подробностей никто не добивался. Кирилл заплатил немного денег (Алик рассказал с неохотой) и остался в неизвестности, жива жертва недосмотра либо нет. Алик счел, что Кирюха заслужил.

Всё шло по плану, ей иногда приходилось с трудом припоминать, кто она такая, и что было прежде. Другая жизнь на Самотеке катилась вдаль без проблем и ухабов.

* * *

В середине лета Алик уехал в Африку, оставил ей подъемные в рублях, сестра Лизавета платила за комнату, но интересовалась новоявленной невесткой мало. Брат объяснил, что брак условный, кандидатура подобрана после побега из дому с неверным женихом, мол, так будет лучше.