Повелители волков - Виталий Гладкий

— Пора наконец показать Дарию, как мы умеем воевать, — сказал Скопасис. — Перс в западне, хотя ему кажется, что он уже победитель.

— Да, время пришло… — Иданфирс о чем-то сосредоточенно размышлял, но при последней фразе Скопасиса встрепенулся и выпрямил спину. — Пора этому персидскому псу перебить хребет, чтобы ему и другим было неповадно идти войной на наши земли. — Царь был в ярости, когда ему привезли послание Дария, в котором тот фактически назвал его трусом, и поклялся жестоко отомстить надменному Персу. — Он пока не знает, что мы у него в тылу, и это к лучшему. Нужно нанести ему несколько мощных внезапных ударов, и на этот раз не только одними гиппотоксотами, но и задействовать отряды «железной» конницы. Дарию не останется ничего другого, как оставить свои крепости и вновь броситься за нами в погоню. Однако теперь мы снова перейдем к тактике выжженной земли. Все, что может служить кормом для животных, сжечь, а также нужно засыпать или отравить все колодцы и водоемы. Наши стада отогнать подальше, в северные леса, чтобы фуражирам персов достался лишь помет.

Военачальники одобрительно загудели. Они уже давно рвались в бой, но железная воля Иданфирса заставляла их продолжать игру в кошки-мышки.

— Я думаю, что нам стоит преподнести маленький «подарок» нашим соседям — андрофагам, меланхленам и неврам, — с коварной ухмылкой сказал Аргот, военачальник одного из отрядов тяжелой конницы. — Предатели общего дела должны быть наказаны.

Он принадлежал к очень знатному роду — был родственником Иданфирса — и слыл известным хитрецом. Его поддерживали многие старейшины и знатные воины, и до царя доходили слухи, что Аргот метит на его место. Но он не подавал ни малейшего повода усомниться в его преданности Иданфирсу, и все приказы исполнял точно и в срок. Годы уже посеребрили ему голову, тем не менее Аргот сражался наравне с молодыми воинами и был храбр до безумия, поэтому Иданфирс, намеревавшийся передать свои царские регалии сыну Ариапифу, считал слухи о его притязаниях наветами — человек, который мыслит стать царем всей Скифии, не может вести себя столь безрассудно.

— Каким образом? — спросил Таксакис.

— Когда Перс опять погонится за нами, мы поведем его в земли отступников, — ответил Аргот. — Пусть они на собственной шкуре ощутят «милости» царя Дария.

— Хороший совет, — молвил Иданфирс. — Так мы и поступим. Но прежде нужно закрыть ловушку. Скопасис! Ты поведешь свой отряд к Истру и разрушишь переправу. Ее охраняют греки, воевать с ними мы не хотим, — они не по доброй воле подчинились Дарию — но если придется, если греки окажут сопротивление, можешь снять с них скальпы.

— Слушаюсь и повинуюсь! — оживился Скопасис; Иданфирс будто подслушал его мысли.

— Что ж, тогда обсудим детали нашего плана… — сказал Иданфирс.

— Великий царь, позволь слово молвить! — неожиданно возвысил голос Скифарб, вождь одного из племен сколотов.

В шатре Иданфирса кроме главных действующих лиц присутствовали и военачальники более низкого ранга — в основном вожди мелких скифских племен. Они имели право голоса, но больше помалкивали из уважения к царю и басилеям.

— Я слушаю тебя, — сказал Иданфирс.

— В плену у Дария находится мой брат Марсагет. Насколько мне известно, он жив. Я прошу твоей царской милости — обменять плененного темника Фарнабаза на Марсагета.

Иданфирс немного подумал, а затем неожиданно улыбнулся и ответил:

— Будь по-твоему. Я думаю, что Дарий не посмеет отвергнуть наше предложение. Фарнабаз знатного рода, он имеет большие заслуги, у него много сторонников и друзей среди придворных, и то, что он потерял свой отряд, ни в коей мере не может повлиять на обмен. Дарий может наказать его опалой, но не вызволить из плена не осмелится… — Царь снова улыбнулся, на этот раз загадочно, и продолжил свою речь: — Мы пошлем к Персу новое посольство. С дарами. Сделаем ему сюрприз.

В чем именно этот сюрприз будет заключаться, царь не сказал, а военачальники не осмелились спросить…

Утро выдалось на удивление тихим и прозрачным. Штормовой ветер, который трое суток трепал суда, поставленные на якорь борт к борту, после полуночи утих, Истр успокоился, и явил к восходу зеркальную гладь, в которой отразились позолоченные первыми солнечными лучами тучки, все еще толпящиеся у горизонта.

Мильтиад проснулся рано. Сегодня была очередь его отряда охранять укрепления, построенные персами для защиты переправы. Он вышел на валы, сладко потянулся и уже вознамерился позвать своего оруженосца, чтобы тот принес ему кувшин вина (тиран Херсонеса Фракийского испытывал эстетическое наслаждение от солнечного восхода и любил наблюдать этот вечный процесс с чашей доброго критского в руках, сочетая приятное с полезным), но тут его внимание привлекло облачко на северо-востоке. Оно быстро росло, ширилось, и вскоре стало понятно, что это отнюдь не небесное явление, а клубы пыли, поднятые лошадиными копытами. Скифы!

— К оружию! — вскричал Мильтиад. — Все на валы! Сигнальщики, трубить тревогу!

Взревели сигнальные рога, и лагерь греков превратился в разворошенный муравейник. Скифы идут! Защитники переправы давно ждали, что в любой момент к ним могут нагрянуть скифские гиппотоксоты, о меткости которых слагались легенды, но, как это обычно бывает на войне, их появление оказалось неприятной, пугающей неожиданностью, вызвавшей настоящий переполох.

Вскоре скифский отряд приблизился на расстояние выстрела из лука, и греки сдвинули щиты, опасаясь смертоносных стрел. Но скифы, похоже, и не собирались атаковать укрепления. Они остановились, и спустя какое-то время от общей массы гиппотоксотов отделились четыре конных воина, которые медленной поступью направились к воротам, ведущим внутрь укреплений. Судя по дорогим доспехам, это были военачальники, за исключением скифа, ехавшего впереди. Он держал в руках бунчук, выкрашенный в красный цвет.

— Это парламентеры, — сказал Мильтиад военачальникам греков, которые стояли на валах.

— Что им нужно? — то ли спросил, то ли подумал вслух Гистией, тиран Милета.

— Сейчас узнаем, — ответил Мильтиад. — Кто пойдет со мной?

Желающих рисковать жизнью среди тиранов не нашлось. Все хмуро отмолчались. Презрительно улыбнувшись, Мильтиад подозвал своего оруженосца и двух гоплитов и безбоязненно вышел с ними за ворота. В отличие от остальных тиранов он знал, что варвары не проявляют хитрость и коварство в посольских делах. Скифы обычно честно выполняли условия договоров, а тех, кто даже не обидел, а лишь пытался обидеть или оскорбить послов, предавали жестокой казни.