Дети Земли - Павел Ганжа

Шутки лохматого паяца Селина интересовали примерно в той же степени, в какой пингвинов Антарктиды волнует проблемы безработицы в странах Юго-Восточной Азии, поэтому реплика была проигнорирована. Пусть хоть целуется с черноглазыми. Тут бы в себя придти.

Однако в полной мере оклематься ему не дали. Только начало униматься головокружение, а нетрезвый товарищ – слабость сползать с плеч, Иерихонской трубой взревело чувство опасности.

Дар Последнего вдоха!!!

Как он мог забыть?!

– Валим отсюда! – проорал Никита любующемуся красотой чужаков Оспешинскому и со всех ног ломанулся прочь от лежащих на земле тел черноглазых чародеев. Хотя в его состоянии "со всех ног" означало – со скоростью травмированной черепахи.

Очевидно, вопль получился довольно внятным и громким, поскольку в считанные секунды рядом образовался Оспешинский и спросил:

– Что случилось?

– Не сейчас… Падай за машину!

Они забежали (точнее – один забежал, второй заковылял) за "Фольксваген", когда по глазам резанула вспышка, а кожные покровы окатило волной жара. Переждав кратковременно огненное безумие в позе "упор лежа принять" за машиной, Никита пошевелился и извлек из-под… пуза смятую коробку. Часть "джентльменского набора погибла безвозвратно – мешанина из раздавленного картона и смятых конфет. Вручение такого презента симпатичной девушке со стороны молодого человека можно было бы расценить исключительно как надругательство над чувствами и глумление над устоями. Селин, по крайней мере, не стал бы делать подобного и под угрозой дуэли со сводным батальоном менталов и "балахонов".

– Пропал набор, – пожаловался Никита Оспешинскому и, грубо нарушая правила благоустройства населенных пунктов, швырнул измятую коробку в уцелевшие после вспышки кусты.

Однако жалоба тоже пропала. Втуне. Очевидно судьба конфет Виктора не беспокоила, поскольку он экспрессивно воскликнул:

– Это что хрень?! – почти взвизгнул, явно имея в виду не пострадавшую коробку.

– Подарочек от черноглазеньких, – поднимаясь с земли, пояснил Селин. – Дар Последнего вдоха называется.

– Да? Этот дар больше на термическую бомбу похож.

Никита развел руками – мол, извини, брат, не я название придумал – и осмотрелся. Между деревьев расплескалась знакомая уже проплешина. Круг выжженной земли, на которой не сохранилось ни единой травинки, и раскрошившийся – местами оплавленный – асфальт. Привычный пейзаж. Элемент новизны привносила только почерневшая и перекрученная секция металлической оградки, отделяющей полотно дворового проезда от зоны зеленых насаждений. Ныне, правда, не совсем отделяющая.

Как ни удивительно, но находящиеся во дворе люди, казалось, ничего не заметили. Словно и не скакал Селин с пистолетом наперевес, и не орал, и кирпичом не швырялся, и не выгорела земля в мгновение ока – вместе с деревьями и травой. А ведь во дворе было около десятка человек разного возраста. Никто и голову повернуть не соизволил. Будто это в порядке вещей – по десять раз на дню сумасшедшие мужики прыгают туда-сюда, предметами разными кидаются, а земля ежесуточно спекается до хрустящей корочки, попутно расплавляя металл оградки и уничтожая насаждения. Каждый день – такая свистопляска. Смотреть уже тошно. Сколько можно?! Устали.

Очень странно. То ли проделки "балахонов", то ли шутки ашеров. Хотя больше похоже – черноглазые чего-то наколдовали. Селин хотел спросить у лохматого приятели, не он ли "глаза отвел" невольным зрителям поединка с безносыми красавцами, но обнаружил, что один "интересующийся происходящим" все-таки есть. Неподалеку стоял чумазый пацаненок лет пяти-шести, явно отбившийся от мамаши. Та сидела на лавочке у качелей, что-то озабоченно обсуждая с соседкой, и не обращала внимания на черную проплешину в зоне насаждений, машину и двух мужчин. И на сына не смотрела. А малыш, напротив, с восторгом разглядывал "поле боя", переводя взор то на Селина с Оспешинским, то на круг выжженной земли.

– Дядя, а это что? – Указательный палец ребенка был направлен на выжженное пятно.

Скосив глаза в ту же сторону, Никита помялся и выдал:

– Э-э… молния туда ударила.

– Точно – молния, – поддержал явную брехню Виктор. – Мальчик, иди к маме, а то она тебя потеряла, наверное. А ты тут с дяденьками незнакомыми разговариваешь.

На провокацию малыш не поддался и поинтересовался:

– Вы волшебники?

– Уф… – Тяжелый мегатонный вздох вырвался из селинской груди. Ни минуты покоя: то от черноглазых упырей отбивайся, то – от вопросов любопытных карапузов.

Оспешинский тоже не ответил, он что-то пробормотал под нос, а затем мальчишка развернулся и безропотно потопал к невнимательной родительнице. Никита заметил, как аура малыша немного изменилась. Колданул ашер, однако. Селину даже стало чуток завидно. Уметь бы! А то он какой-то ущербный: ни растениями управлять, а-ля балахонистые ребята, ни ребенку мозги запудрить, подобно ашерам. Годен разве что ауры читать, да Детей Земли…приобщать к Лону, так ее растак, Матери. Симпатяг из разных Ветвей Селин ухайдакивать добре насобачился. Впору в Лигу защиты редких обитателей планеты, буде таковая создана, кляузы строчить на жестокое обращение со странными существами. А в остальных магических делах – дуб дубом.

И словно вторя своим мыслям, Никита ответил уже вернувшемуся к лавочке мальчишке:

– Еще не волшебники. Только учимся.

Двое суток прошло… словно в тумане. Нет, скорее, сорок восемь часов пролетели, просвистели трассирующими пулями мимо сознания. Даже в памяти – почти абсолютной – Селина эти дни сохранились кусками, осколками, если хотите – дискретно. Слишком много впечатлений.

После нападения Детей Земли Оспешинский привез Никиту в какой-то здоровенный особняк. Прямо-таки в дворянское поместье. По всем признакам: домина в классическом стиле, обширный земельный участок, заросли кустарников и деревьев и собаки – наглые, беспардонные ротвейлеры. Селин поначалу даже обалдел слегка от подобного размаха. Эдакие апартаменты – посреди города. Неплохо устроились братья-ашеры. Шикарно жить не запретишь.

Как выяснилось, поместье принадлежало второму человеку (пардон – измененному) в табели о рангах местного конклава ашеров Дмитрию Сергеевичу Воронину – тому самому вальяжному типу с тросточкой. Виктория малость просветила Никиту о некоторых особенностях устройства и иерархии общества ашеров, но во всех этих Больших и Малых кругах, доменах, протекторатах, магистрах черт ногу сломит. А Селин, хоть и не черт, но что близкое к инфернальному созданию. А ногу жалко. И феноменальная память тут мало чем подсобит – в извилинах столько хлама скопилось, что не разобрать завалы в одночасье. Поэтому к информации о кругах, магистрах и прочей лабуде Никита до поры не обращался, дабы мозг не перегружать, а просто усвоил, что в каждом домене есть такая структура – стража. Что-то типа службы безопасности. И именно дом господина Воронина выполнял функции своеобразной резиденции стражи домена. И по совместительству, наверное, дурдома. Иначе как объяснить то, что творилось в резиденции после приезда Оспешинского, Виктории и Селина.