Шотландец в Америке - Патриция Поттер

— И не вздумай, — еле шевеля губами, сказал Дрю. — Не порть рубаху… и не перевязывай.

— Да какого черта…

— Для этого… есть подавала, — пояснил Дрю, пытаясь расшевелить потрясенную видом крови Габриэль.

— Подавала? — удивился Бен.

— Да, это я, — сказала Габриэль, внезапно приходя в себя. Выпустив руку Дрю, она задрала подол и сняла с себя нижнюю юбку. Невозмутимо оторвав от нее полоску ткани, она умело и крепко забинтовала рану. Руки у нее были удивительно ласковые и нежные, а в глазах светились любовь, сочувствие и гордость. Да, она гордилась Дрю.

И он, лежавший в пыли, чувствовал себя так, словно его возносят на горные вершины.

О'Брайен удивленно наблюдал за ними.

— Подумать только, «подавала», — сказал он и покачал головой.

И Дрю слабо, с трудом улыбнулся.

— Да, и чертовски дельный.

Габриэль едва заметно улыбнулась, хотя в глазах ее по-прежнему таилась тревога.

— Ему нужен врач, — сказала она. — Пуля застряла в плече.

Меррил взял под уздцы лошадей, а двое других мужчин помогли Дрю добраться до экипажа. Габриэль села на заднее сиденье, Дрю положил голову ей на колени, и экипаж отправился обратно в Остин. Было так славно ощущать тепло ее рук и колен… однако боль усиливалась. И слабость тоже. И сонливость. Он с трудом мог открыть глаза, едва мог пошевельнуться. И очень скоро провалился в благословенное забытье.

Дрю проснулся от аромата цветов, прикосновения теплых рук и ясного голоса, который напевал его любимую шотландскую колыбельную.

И от боли.

Он чуть приоткрыл веки и увидел, что над ним склонился ангел с самыми синими в мире глазами.

— Наконец-то, — прошептала Габриэль.

Он попытался шевельнуться, но был слишком слаб, и ему мешали тугие бинты. Затем Дрю припомнил: возвращение в Остин, врач, хлороформ. Надо было извлечь глубоко засевшую в мякоти плеча пулю. Как долго он здесь находился?

Он обвел взглядом комнату. Полно людей. Бен, О'Брайен, Меррил, Керби. Даже Дэмиен. При первом же движений Дрю они все с озабоченными лицами подошли к кровати и теперь радостно улыбались. Все до единого. Неужели он всем им был небезразличен?

Габриэль тихонько взяла его за руку. Глаза у нее подозрительно блестели.

— Я уж боялся, что ты не проснешься, — сказал Бен, и его улыбка стала еще шире.

— А я думал, что ты… уже на пути домой, к жене спешишь, — ответил Дрю и, взглянув на О'Брайена, добавил:

— И ты тоже.

Оба пожали плечами и смущенно переглянулись.

— Да Элизабет меня и на порог бы не пустила, если бы я уехал, не зная, что с тобой. Ну и самому надо было удостовериться, что все идет как следует. Не так уж много у меня зятьев, чтобы ими разбрасываться.

— Так вот, я цел, — ответил ворчливо Дрю и, сморщившись от боли, добавил:

— Кажется. Так что можешь теперь отправляться восвояси.

— И это вся твоя благодарность?!

Дрю рассердился.

— Но ты должен быть там!

— А ты не должен был лезть под пули, — огрызнулся Бен.

— Мир, мир, — вмешался О'Брайен. — Что касается меня, то я и вправду должен ехать. — Он подошел поближе и протянул Дрю руку. — Был рад помочь. Если что понадобится, не стесняйся… — И с этими словами он развернулся и вышел.

Следующим подошел Керби. Некоторое время он постоял молча, но лицо ясно выражало обуревавшие его чувства.

— Не знаю, как тебя и благодарить… Ты, кажется, во второй раз спасаешь мою шкуру.

Дрю взглянул на Габриэль, на ее руку, лежавшую в его руке, на людей, которые стояли вокруг его постели.

— Керби, ты дал мне больше, чем я когда-либо смел мечтать.

И замолчал, потому что тоже был взволнован. Керби научил его настоящей дружбе. Верности. Преданности. Не встреться он с Керби, никогда не узнал бы такой полноты жизни. В душе Дрю росло чувство гордости, что он завоевал уважение и любовь таких людей. И хотя он скоро должен будет с ними расстаться, он никогда больше не будет одинок. Никогда.

Ведь у него теперь есть Габриэль. Не отрывая от нее взгляда, он осознал, что остальные потихоньку вышли из комнаты.

Тогда Дрю сжал ее руку.

— Я люблю тебя, — наконец произнес он слова, которых избегал всю жизнь. Теперь ему было что предложить этой женщине. Не земли, не деньги, но цельную душу, открытое сердце и счастливое будущее. Счастливое, потому, что он обрел друзей, потому, что научился чувствовать, сострадать и любить.

Да, теперь он способен любить. И пустота в его душе наконец заполнена. Но в ней еще было много места для новых привязанностей.

Губы Габриэль задрожали, в глазах заблестели слезы.

— Неужели мои дела так плохи? — прошептал Дрю, внезапно испугавшись, что может вдруг вот так запросто потерять все свое обретенное богатстве.

— О нет! — порывисто ответила Габриэль, — Я только подумала… Я боялась, что ты никогда ни произнесешь этих слов. — Она наклонилась над ним, коснулась его щеки губами с такой любовью и нежностью, словно его поцеловал сам ангел. Но, может, так оно и было на самом деле!

Теперь Дрю верил в ангелов. В волшебство. В чудеса. В любовь.

От полноты чувств он даже вздохнул. Лежа навзничь на постели, со жгучей болью в плече, когда каждое движение становилось настоящей мукой, он никогда в жизни не чувствовал себя лучше, чем сейчас.

Когда Габриэль подняла голову, Дрю здоровой рукой привлек ее к себе.

— Думаю, — сказал он тихо, — пора и мне обзавестись женой, к которой я мог бы возвращаться. — Голос его слегка дрогнул. — Если только она сможет любить бродягу-шотландца, которому нечего ей предложить, кроме своего имени.

Габриэль улыбнулась — и мир вокруг него озарился сиянием.

— Но ведь мы так богаты. У нас есть сын.

— И прекрасный конь по имени Билли Бонс, — сказал Дрю.

— Сэр Уильям, — поправила его Габриэль. — Я его переименовала. И у нас есть первая голова нашего будущего стада. Из Самсона выйдет прекрасный отец семейства.

— И собака, — добавил он, ведя счет благам, которые никогда не рассчитывал иметь.

— Ага, — подтвердила Габриэль, — все это и еще многое другое.

— Да, многое, многое другое, — согласился Дрю. А потом приподнялся в постели — и губы их слились в бесконечно долгом поцелуе.