История германского фашизма - Конрад Гейден

Второй декрет «Против измены германскому народу и преступных происков» угрожал за государственную измену в бесчисленных случаях казнью, а за преступные происки — каторжной тюрьмой.

Это было положение, которое раньше называли исключительным. Однако в таких случаях власть переходила обычно в руки военных. Национал-социалисты на этот раз сумели помешать такому переходу, использовав старый аргумент Шлейхера, что армия не должна быть вовлечена во внутриполитические конфликты. Все полномочия во время этого исключительного положения целиком перешли в руки полиции. В Пруссии, наибольшей из германских провинций, это означало — в руки Геринга.

Полиция немедленно подвергла предварительному аресту всю коммунистическую фракцию рейхстага, а также значительное число социал-демократических депутатов и прочих левых политиков и журналистов. Она распустила союзы, запретила газеты и закрыла не только коммунистические газеты, но на две недели запретила выход всей социал-демократической прессы. Основание: ван дер Люббе признался в своей связи с социал-демократией. Мы знаем уже, что через несколько дней это было признано ложью, тем не менее Геринг каждый раз возобновлял свой запрет, покуда социал-демократическая пресса не обанкротилась и газеты не были, наконец, отняты у их владельцев. Штурмовики под видом вспомогательной полиции разъезжали на грузовиках по городам, вламывались в квартиры «марксистов», тащили их в общежития штурмовиков, убивали либо избивали до полусмерти своих противников. В течение 48 часов, последовавших за пожаром, в Пруссии были подвергнуты «предварительному аресту» 4 тыс. человек. Когда число это в продолжение ближайших дней увеличилось в несколько раз, штурмовики устроили «концентрационные лагери», в которых, по выражению Фрика, из «марксистов должны были быть воспитаны полезные члены человеческого общества».

27 февраля 1933 г. национал-социалистская революция сверху объединилась с национал-социалистской революцией снизу. С тех пор словно циклон прошел по всей Германии. Со времен крестьянской войны ни одно внутригерманское движение не смело с лица земли столько человеческих жизней и народного достояния.

4 марта в избирательной речи Геринг заявил в Берлине: «Я не нуждаюсь в пожаре рейхстага для принятия мер против коммунистов, и я не выдаю также никакой тайны, что — будь на то воля Гитлера или моя — преступники уже давно качались бы на виселице».

В последней фразе Геринг дает понять, что в кабинете существуют разногласия, о которых говорит и документ Оберфорена.

Национал-социалисты охотно без дальних слов расправились бы с арестованными, не устраивая судебного процесса о поджоге рейхстага. Можно сказать, что катехизисом национал-социалистской революции является речь Геринга, произнесенная им 3 марта во Франкфурте-на-Майне, где он заявил:

«Юридические сомнения или бюрократия не окажут никакого влияния на мои мероприятия. Моей задачей не является вершить справедливость, а уничтожать и искоренять. Это будет борьба против хаоса, и в этой борьбе я буду пользоваться не только полицейскими средствами. Кулак, который я опускаю на затылок этих преступников, это коричневые рубашки, живые силы народа».

Государственный деятель и начальник полиции без справедливости действительно ультрареволюционная фигура. По крайней мере до сих пор революции всегда происходили во имя справедливости. Геринг сам случайно признался, что в минуты покоя у него возникают сомнения (не укоры ли совести?).

«Когда работа закончена и нервы начинают дрожать, когда перед глазами выступает вся тяжесть ответственности, тогда все снова и снова спрашиваешь себя: суждена ли удача, благословит ли бог твое дело?» — так говорил он 27 июля в зале ратуши в Аахене. Это отчет грешника, получившего на один день отпуск из преисподней, о том, что происходит в аду, когда палача охватывает страх перед самим собой.

Вначале на Геринга в изобилии посыпались земные награды и слава. Широкие массы поверили ему, что коммунисты подожгли рейхстаг и что социал-демократы помогли им в этом. Этих верующих Геринг отнял главным образом у дейч-националов, которым они, находясь в менее возбужденном состоянии, быть может, отдали бы свои голоса. Дейч-националы вместе со «Стальным шлемом» объединились для выборов в «черно-бело-красный боевой фронт». Во главе их списков находились Гугенберг, Папен и Зельдте. В некоторых частях Германии они могли рассчитывать на успех, если бы выборы 5 марта не явились одновременно революцией.

Прочие избиратели были запуганы. После того как была отменена тайна частной переписки и телефонных разговоров, они не были уверены и в соблюдении тайны выборов. Избирательные собрания левых партий были теперь невозможны. Лицам, распространявшим листки, по меньшей мере угрожало избиение. Пресса социал-демократов и коммунистов больше не существовала. Перед большинством избирательных участков 5 марта не было даже социал-демократов с избирательными записками и плакатами. Однако избирательные комиссии — по крайней мере в городах — формально были организованы в соответствии с требованиями закона. Коммунистическая партия как таковая не была запрещена. Точно так же поданные за нее голоса не были заранее объявлены недействительными. Радио находилось в последние дни перед выборами, а особенно в день выборов, исключительно на службе у национал-социалистов. В этот день по радио неоднократно распространялось сообщение о том, что Отто Браун, который все еще считался социал-демократическим министром-президентом Пруссии, в день выборов уехал в Швейцарию.

Трудно подвести итоги и проверить все то, что произошло в это время. Во всяком случае с момента подавления общественного мнения в Германии допустимо всякое сомнение, покуда не доказано противное. Разумеется, выборы 5 марта 1933 г. нельзя рассматривать как свободное, не подвергшееся давлению правительства волеизъявление народа. Впрочем, национал-социалистское мировоззрение и не добивалось этого.

Участие населения в выборах составило 88 % и достигло таким образом чрезвычайно высокого уровня. Это можно было объяснить с одинаковым основанием как внешним давлением, так и внутренней заинтересованностью. Гитлер, который во всех избирательных округах шел первым в списках своей партии, получил 17,2 млн. голосов, или 43 % всего числа поданных голосов. Этим он не только перекрыл урон 6 ноября 1932 г., но и добился значительного прироста голосов со времени 31 июля. Социал-демократы получили 7,1 млн. голосов, коммунисты — 4,8, центр — 4,4, дейч-националы — только 3,1, а родственная центру баварская народная партия — 1 млн. голосов.

647 мандатов после первого подсчета распределялись следующим образом:

5 марта 6 ноября 13 июля Национал-социалисты 283 195 23 °Cоциал-демократы 120 121 133 Коммунисты 81 100 89 Центр 73 70 75 Германская национальная партия 52 52 40 Германская народная партия 2 11 7 Германская государственная партия 5 2 4 Христианско-социальный народный союз 4 6 3 Германская крестьянская партия 2 3 2 Вюртембергский крестьянский союз 1 2 1 «Всего» 647 585 607

В прусском ландтаге, который был переизбран одновременно, национал-социалисты получили из 474 мест 211, а дейч-националы — 43.

Таким образом, в обоих больших парламентах кабинет «национальной концентрации» едва располагал абсолютным большинством, в рейхстаге же он имел неполных 52 % мандатов. Без дейч-националов национал-социалисты не располагали и этим большинством. Неужели же Гугенберг вышел победителем из этой избирательной кампании?

Возможно, что так бы оно и случилось, не будь Геринга и чрезвычайного декрета «в защиту народа и государства». Геринг арестовал коммунистов и этим самым лишил одну восьмую германских избирателей ее законных прав. Право на арест давала Герингу новая конституция «Третьего Рейха», состоящая всего из 6 параграфов. В результате в рейхстаге могли участвовать в голосовании не 647, а только 566 депутатов. Кроме того, Геринг по собственному усмотрению мог послать из рейхстага в концентрационный лагерь сколько вздумается депутатов социал-демократов. Это обеспечивало национал-социалистам абсолютное большинство. Именно благодаря этому национал-социалисты вышли победителями из избирательной кампании, и Папен уже 6 марта от имени своих коллег с подозрительной поспешностью выразил благодарность имперского правительства Гитлеру за его действия.

Буржуазные члены в правительстве Гитлера попытались сказать наилучшее о положении, от которого они не ждали для себя ничего хорошего. Они хотели порядка и находились теперь среди революции. Они рассчитывали, что дело ограничится триумфальными шествиями штурмовиков, а не пожаром рейхстага и концентрационными лагерями. Они надеялись, что эти явления носят преходящий характер, а тем временем притворялись, что ничего не замечают. Когда господину фон Папену были представлены заверенные документы о национал-социалистских эксцессах, он был потрясен и заявил, что он этому не в состоянии поверить. Кругом вздымался потоп, но господа из дейч-националовского фронта лишь сильнее нахлобучили шляпы и вели себя с полным достоинством, как будто они совершали приятную прогулку по воде.