Вспышка. Том 1, 2 - Игорь Хорс

руки. Пусть будут менты, раз уж это неизбежно, но только чтобы они делали то, что ему надо и как ему надо.

Он встал, стал нервно ходить вдоль лавки под недоумевающими взглядами охранников. Слова потоком выплескивались из профессора.

— И что дальше? Ну, приедут они, собаки возьмут след… если тут есть этот самый чертов след. Не даром же Никита продолжает идти за ним в одиночку. Может, он знает что-то, чего мы не знаем? Может, видит он больше, чем мы, менты и их собаки вместе взятые?

Он остановился, в темноте колючий взгляд впился в Антона двумя искрящимися лучами. Охранник, вздрогнув, отвел взгляд, не в силах выносить их мучительное жжение.

— А… — медленно продолжил Запольский, голос упал до шепота. — А что, если мой эксперимент удался?

Глаза его вспыхнули.

Коротков на миг задумался: о чем это толкует чокнутый профессор? О каком таком эксперименте?

Но восторженное ликование одного и тупое непонимание другого прервал звонок мобильного. И оба знали, кто это звонил, хотя так боялись этого полуночного звонка.

Профессор осторожно взял трубку, нажал кнопку приема, медленно поднес к уху. Взгляд его тут же угас. Антон невольно зажмурился, когда услышал громоподобные вопли, отошел на шаг.

Запольский нервно сглотнул, повернулся к лесу, тихо ответил.

— Я слушаю…

— Нет, это я вас слушаю, Эдуард как вас там!

Запольский молчал.

— Что, допрыгались!? Я вас предупреждал! Мои ребята подняты по тревоге! С собаками! Уж мы его живо отыщем, без ваших телепатов! Вы слышите меня, или я кому!?

— Я слышу, Александр Михайлович…

— Хорошо, что еще слышите! А про собрание вы тоже слышали?

— Собрание? Ах, да…

— Ну и что вы на это скажете? Нам еще всеобщего бунта не хватало! Паники среди населения! Народ же у нас суеверный, горячий, если как следует расшевелить его! А эти ребятки, похоже, знают на какую мозоль наступить, чтобы зубы заболели! Вы улавливаете мою мысль, профессор?

— Да, кажется…

— Ну так вот, — голос немного успокоился. — Договор наш, как вы понимаете, отменяется. Я беру все под личный контроль.

— А как же я? Мы? Я хотел бы попросить…

— Что вы еще можете просить? И так уже дел нагородили, хоть огород загораживай!

— Только одно. Присутствовать как консультант. Все-таки это не просто какой-то там…

— Ладно, — голос опустился до снисходительности. — Но только не соваться никуда, пока не спросят! Теперь за дело берутся профессионалы!

Коротков слышал каждое слово, поэтому сейчас смотрел в другую сторону, чтобы не нарваться на разъяренного, побледневшего профессора.

Запольский шумно выдохнул, плюхнулся на лавку.

— Вот, — пробормотал он, — кажется мы и приехали.

Ник.

— Ну что, идем дальше? — спросил я, вытирая жирные руки скомканным пучком сена.

— Идем, — ответил Лузин. — Только куда?

— Увидим, — сказал я как можно более оптимистично, хотя особых причин для этого я не видел. Меня беспокоило, что последние километры я «видел» контуры зверя все хуже и хуже. И дело не в моей потере «зрения». Дело в самом гиганте. Каким-то образом ему удается маскироваться, затушевывать и прятать от меня свои следы. Я же прекрасно вижу следы других животных, даже очень маленьких. Но этого почти трехметрового лохматого монстра различаю в паутине следов едва на четверть, при этом длинными отрезками вообще теряя из вида.

Мы прошли по горе. След свернул к деревне, как я и предполагал.

Лес обдал ночной прохладой, не удивительно, ведь уже давно за полночь.

Среди черных деревьев мельтешил лишь испуганный луч фонарика Лузина. А мне свет сейчас был не нужен. Я обратил внимание, что в темноте светящийся след гиганта виден лучше. Он и освещал частично мне дорогу. А когда он пропадал, я включаю свое «ночное видение». Как у кошек, думаю. Или как у армейских приборов ночного видения. Даже не знаю с чем сравнить, потому что никогда до этого таким способом не пользовался.

Иногда след обрывался так неожиданно, что я останавливался в кромешной темноте. Лузин испуганно озирался, держа наготове ружье, дышал нервно, шумно. Но гробовая тишина ночного леса не подавала признаков опасности. Словно все вокруг замирало при нашем присутствии, лишний раз маскируя своих братьев — лесных жителей, к которым, кстати, и наш гигант тоже относился в большей степени. Это неимоверно усложняло работу по его преследованию.

— Что, опять потерял? — спросил Виктор при очередной, шестой, остановке за последние полчаса.

— Опять, — ответил я. — Не нравится мне все это.

— Что именно?

— Что вот так запросто он словно сквозь землю проваливается. Или он уже как Тарзан по верхушкам деревьев перепрыгивает.

— А, может, он так и делает? — совершенно серьезно сказал Лузин.

— Скорее нет, чем да, — сказал я. — Хотя нельзя исключать и такого варианта.

Лузин округлил глаза, яркий луч фонарика ослепил. Я закрылся ладонью.

— Да не свети ты мне в шары, ради Бога!

— Ой, извини… просто ты так говоришь…

— Как я говорю? Я лишь хочу сказать, что ни ты, ни я не знаем, чего ждать от этого… волосатого пройдохи!

— Пройдохи?

— Ну, а как его еще назвать? Действия его не логичные, потому что идет он совсем не туда, куда должен бы. Путает следы каким-то непонятным способом, местами вообще просто исчезая из вида. Как будто понимает или чувствует, что именно по этим следам мы его и выслеживаем. Делает непонятные маневры, чтобы на кого-нибудь напасть… хотя в последнем я до конца не уверен.

— А в чем ты уверен? Чего нам еще ждать?

— Знаешь, ни в чем я не уверен.

— Как?

— А вот так! — повторил я. — Потому что сам сталкиваюсь с подобным впервые. А ведь этот вид никто никогда толком не изучал, до конца его способности и возможности тоже никто не знает. Так ведь?

— Да… — неуверенно качал головой Виктор. — Хотя профессор что-то к его голове прикреплял, какие-то электроды, что-то изучал под микроскопом, но, сам понимаешь, нас до этих дел никто не допускал, не наша это работа. Даже наоборот, мы подписали бумаги о неразглашении.

— Понятно это все, — сказал я. — Это мне и не нравится. Надо с профессором на эту тему поговорить. С пристрастием.

— То есть как? Пытать что ли?

— Зачем пытать. Просканировать его мысли и память. Даже так, что и он ничего не почувствует.

— А чего ты раньше этого не сделал?

— А кто знал, что он не будет до конца откровенным? Хотя это в его же интересах! Я считал, что он рассказал и показал нам все, что самому известно. Мы бы и зверя этого, возможно, быстрее тогда поймали!

— Может, ему тоже нельзя все разглашать…

— Да, только вот