Война темной славы - Майкл Стэкпол

Этот взрыв дал нам некоторые преимущества, он погасил некоторые пожары, но рано или поздно они закончились бы и сами по себе. Когда солнце село и взошла луна, дым начал рассеиваться и его понесло назад — на лагерь Кайтрин. Из-за этого нам было трудно подсчитать, насколько мы ослабили ее армию, но валявшиеся на улицах трупы, а также отчеты разных командиров заставляли предположить, что она потеряла как минимум половину своих сил.

Взрыв также лишил ее пороха, без которого не мог работать драгонель. Конечно, не исключено, что у нее были еще запасы, но драгонель перестал стрелять — и это было приятным отдыхом уже само по себе. Мы в любое время были готовы к возобновлению этой стрельбы, но ее не было, и наша уверенность в недоступности крепости возросла.

Потеря такого орудия как драгонель заставила Кайтрин прибегнуть к тому, чего она, по-моему, предпочла бы избежать. Первое слабое подозрение, что она предпринимает некие действия, зародилось в нас, когда какой-то предмет с крыльями на миг заслонил луну. Я сам его не видел, но другие завопили, что видят дракона. Каварр немедленно изолировал и допросил тех, кто это утверждал, но слухи пошли, и они смутили даже эльфов и урЗрети. Я знал о драконах из легенд, но трудно бояться того, что ты считаешь порождением мифов.

Осмысливая свои атвалские впечатления, я, похоже, тронулся умом от страха. Я видел, что драконы могут сделать с городом, и не мог не понимать, как легко им опустошить крепость. И все же только на заре, когда это массивное создание развернуло крылья, похожие на крылья летучей мыши, и взлетело в воздух, — только тогда я затрепетал.

В легендах и песнях бардов дракон описывается как огромное огнедышащее существо, покрытое чешуей, с клыками и заостренным хвостом, когтями и крыльями, и это так и есть. Авторы грешат против истины только в двух отношениях: во-первых, дракон вовсе не движется с той легкостью и грациозностью, о какой они болтают. Я бы никогда не описал дракона как существо игривое, но при полете его хвост сворачивался и разворачивался, а голова вертелась во все стороны при перелете через крепость, как у любопытных кошек и собак или гибкой куницы.

Во-вторых, легенды не сообщают, что в глазах дракона светится ум. Когда он приземлился перед воротами внутренней крепости, когтями выворачивая камни мостовой, движениями тела разметая дымящиеся развалины домов, он поднял глаза на нас. В огромных зеленых глазах мелькали золотые искорки, этим же узором была . украшена его чешуя. Он наблюдал за нами, и когда я встретился взглядом с этими бездонными очами, я понял, что он видит меня насквозь, а за мной — целую череду моих предков, вплоть до начала начал. В этих глазах я не увидел сочувствия или сострадания. Простое любопытство, несомненный ум и, пожалуй, удовлетворение от созерцания того, как некоторые династии мельчают с течением веков.

Потом его глаза потускнели, живот раздулся. Стоя на парапете достаточно далеко к северу от ворот, я ощущал движение воздуха, вдыхаемого драконом. Потом движение воздуха прекратилось. Как перед бурей. Молчание нарушали только крики людей, сбегавших со стенки вблизи ворот.

И тут дракон выдохнул.

Меня обожгло горячим воздухом, как будто я вступил в нагретую печь холодной зимней ночью, только было горячее и труднее. Из глаз у меня потекло, я прищурился, когда из пасти животного вырвалась струя сверкающего огня. Железные скобы, скрепляющие дубовые балки в воротах, из черных стали красными и вмиг распались. Балки еще минуту посопротивлялись, подпираемые массивным брусом, сдерживающим половинки ворот в закрытом состоянии. Потом они вспыхнули, а через секунду загорелся и брус. Я слышал, как они треснули, и обгорелые куски дуба рассеялись по двору, как будто кто-то небрежно раскидал головешки от костра.

Те, кто не успел убежать, были снесены порывом воздуха с парапета и, еще не успев упасть, превратились в пепел. Но что особенно интересно — тут я вспомнил Атвал, — что камни у ворот начали как бы плавиться, а потом замерли в полурасплавленном состоянии. У ворот был такой вид, будто на них выплеснули каменную волну, но до того как камень с них стек, он затвердел. Эти новые зубцы придавали воротам изумленный вид, как будто ворота не могли поверить, что же будет проходить сквозь них.

Дракон взлетел в воздух, один раз вызывающе крикнул, сделал круг над крепостью и улетел назад, в лагерь Кайтрин. Там он уселся позади ее павильона и в восторге заорал.

Сит, дрожа, укрылась в моих объятиях. Вдоль стены ко мне шел лорд Норрингтон.

— Кайтрин получила из Окраннела фрагмент Короны Драконов, поэтому может им управлять. А если заполучит остальные, которые хранятся тут, ее сила умножится. Она сможет управлять не одним драконом, а легионами их.

— Но ведь нельзя же этого допустить.

— Нельзя.

Как бы в насмешку над нашей решимостью, в лагере авроланов забили военные барабаны и легионы Кайтрин двинулись вперед. Передышка кончилась.

Глава 37

Сит, лорд Норрингтон и я помчались вниз по ступеням, где Каварр и принц Кирилл расставляли людей у баллист, чтобы защищать открытый проем ворот. Все — Ли, Ней, Август, даже Скрейнвуд — активно участвовали в возведении баррикад. Подкатывали и переворачивали фургоны, выкладывали деревянные жерди с остриями со всех сторон — даже пинками и палками подгребали горящие останки ворот, — все это с целью удержать вражескую армию, которая была на подходе.

С земли нам не было видно линии авангарда войск авроланов, пробирающегося по развалинам наружного города, но нам были видны катапульты и огневые башни, по ним мы могли судить, на каких позициях враги прорвались ближе. По небу летели камни, летели тучи «ежиков», струились потоки огня. Мы слышали отдаленные крики и видели столбы жирного черного дыма, но грохот барабанов — бум-бум-бум! — не смолкал.

В дыму маячила фигура — высокая, раскачивающаяся, все сметающая тяжелой палицей, которую волочила за собой. Когда фигура приблизилась, она была вся окутана дымом, который неторопливо рассеивался. Цвет кожи фигуры соответствовал цвету дыма, сквозь раны виднелись почерневшие мышцы. Когда она неловко осела на здание, плечами зацепив раму второго этажа и сломав ее, я понял, как она велика. Это был хогун, и когда я ощутил исходящее от него зловоние, я понял, что это вовсе не мертвец, а оживленный труп сулланкири.

С появлением этой фигуры произошло два события. Первое было того же рода, что я испытал после первого выстрела из драгонеля. Но на этот раз движение стены, которая рухнула прямо на меня, было заторможено чем-то неосязаемым. Физически я ее не почувствовал. Она меня не всколыхнула, но я знал, что она прошла сквозь меня. От этого я сперва начал дрожать, а потом почувствовал боль.