Светлячок надежды - Кристин Ханна

Джонни прошел к себе в комнату, бросил на кровать кипу бумаг, затем направился в ванную и долго стоял под горячим душем. Когда он уже вытирал голову полотенцем, раздался стук в дверь.

– Входи! – крикнул он, быстро натянув на себя джинсы и футболку.

Дверь открылась. На пороге стояла Мара. При взгляде на нее Джонни каждый раз охватывала грусть. Она такая худая, печальный призрак прежней девочки.

– Можно с тобой поговорить?

– Конечно.

Мара отвела взгляд.

– Не здесь.

Повернувшись, она вышла из комнаты, сбежала по лестнице вниз. Джонни последовал за ней. Мара сдернула с крючка у входной двери куртку и, натягивая ее на ходу, вышла на улицу.

На террасе она села в одно из плетеных кресел, которые так любила мать. Джонни остановился рядом. Над ними раскинул ветки клен. Алые, оранжевые и лимонно-желтые листья усеивали веранду; несколько листьев прилипли к перилам. Сколько раз Джонни и Кейти сидели здесь вечером, уложив детей спать? Ночь надвигалась на них, в вышине над ними мерцали звезды, и они слушали друг друга и шелест волн.

Джонни отогнал воспоминания и сел в кресло рядом с дочерью. Старое, посеревшее кресло скрипнуло под его весом.

– Я дала интервью журналу «Стар», – тихо сказала Мара. – Сообщила им, что Талли наркоманка и алкоголичка. Они заплатили мне восемьсот пятьдесят долларов. Статья вышла на прошлой неделе. Я видела журнал в квартире Талли. Она читала его перед тем, как сесть в машину.

Джонни сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Потом сказал про себя: «Помоги мне, Кейт». Убедившись, что владеет голосом, он заговорил:

– Вот, значит, что ты имела в виду, когда говорила, что это твоя вина.

Мара повернулась к нему. От ее страдающего взгляда у него разрывалось сердце.

– Это все из-за меня, пап!

Джонни посмотрел на дочь.

– После смерти мамы мы отдалились друг от друга, – сказал он. – Я виноват. Находиться рядом с Талли было слишком тяжело, и я отошел в сторону. Нет, черт возьми – сбежал. Ты не единственная, кто ее обидел.

– Мне от этого не легче, – упавшим голосом возразила Мара.

– Я тысячу раз думал о том дне в твоей комнате, в общежитии, – тихо сказал Джонни. – Я был не прав, что устроил такой скандал. И отдал бы все, чтобы время повернуть вспять. И тогда я сказал бы тебе, что я все равно люблю тебя, какой бы выбор ты ни сделала, что всегда буду любить, и ты всегда можешь на меня рассчитывать.

– Мне это было так нужно. – Мара торопливо смахнула слезы.

– И я виноват перед Талли. Я был не прав, обвиняя ее.

Мара молча кивнула.

Джонни вспоминал все ошибки, которые совершил в отношении своей дочери, все случаи, когда уходил, вместо того чтобы остаться, когда молчал, вместо того чтобы говорить. Все промахи занятого отца-одиночки.

– Ты меня простишь?

Мара не отрывала от него взгляда.

– Я люблю тебя, папа, – сказала она.

– Я тоже тебя люблю, детка.

Улыбка у Мары получилась не слишком веселой.

– А как насчет Талли? Наверное, она думает…

– Что бы ты сказала ей прямо сейчас?

– Как сильно я ее люблю. Но у меня не будет такой возможности.

– Будет. Ты все скажешь ей, когда она очнется.

– Знаешь, в последнее время я не очень верю в чудеса.

Джонни едва сдержался, чтобы не сказать: «Как и мы все».

– Маме бы это очень не понравилось. Она ответила бы, что все идет своим чередом и что ты не должна терять надежду, пока это возможно…

– И потом тоже продолжать верить, – тихо закончила Мара.

На мгновение – такое короткое и такое прекрасное – ему показалось, что Кейт здесь, рядом. Листья шелестели у них над головой.

– Я хочу увидеться с доктором Блум, если ты не против.

Джонни поднял голову и увидел, как раскачивается стеклянная банка со свечой. Спасибо, Кейти.

– Я запишу тебя на прием.

26

14 сентября 2010 г., 9:13

За день до того, как Талли должны были выписать домой, Райаны и Муларки высадились у дома на улице Светлячков, как команда профессиональных уборщиков. Дороти никогда не видела, чтобы люди трудились с таким усердием и так слаженно.

Спальню в глубине дома – Талли занимала ее, когда ей было четырнадцать лет и вот теперь, в пятьдесят – освободили от мебели, выскребли дочиста и покрасили в небесно-голубой цвет. Больничную кровать поставили так, чтобы Талли со своего места могла видеть окно в комнате. Из окна открывался вид на огород и на дом лучшей подруги через дорогу напротив. На кровати новое постельное белье, выбранное Марой, из набивной ткани с цветочным узором. На прикроватной тумбочке близнецы расставили фотографии, не меньше десятка – Кейт и Талли в разные периоды, Талли с розовым младенцем на руках, Джонни и Талли на сцене, где им вручают какую-то премию. Дороти хотелось бы добавить в эту коллекцию и снимок, где изображена и она с дочерью, но такого просто не было. В разгар работ появилась медсестра из центра по уходу за коматозными пациентами и не меньше двух часов инструктировала Дороти, объясняя, как ухаживать за Талли.

Когда все наконец ушли, Дороти бродила по комнатам, убеждая себя, что справится. Она дважды прочла брошюры, оставленные медсестрой, делая заметки на полях.

И дважды едва не отправилась за спиртным, но в конце концов сумела взять себя в руки. И вот теперь она снова в больнице, идет по ярко освещенному коридору в палату к дочери. Улыбнувшись одной из дежурных медсестер, Дороти открыла дверь и вошла внутрь.

У кровати Талли сидел незнакомый мужчина и читал ей вслух. Увидев Дороти, он поднял голову. В глаза ей сразу же бросилась его относительная молодость – лет сорок пять, не больше, – а также необычная внешность. Волосы мужчины были собраны в хвост, и Дороти нисколько не сомневалась, что под белым халатом у него поношенные, линялые джинсы и футболка с названием какой-нибудь рок-группы. На ногах у него были резиновые сабо, которые всегда нравились ей самой.

– Прошу прощения. – Он встал и отложил книгу. Дороти увидела название: «Шантарам»  [27]. Книга была толстой, и он уже дошел до середины.

– Вы ей читаете?

Кивнув, мужчина шагнул к Дороти и протянул руку:

– Я Десмонд Грант, врач из отделения неотложной помощи.

– Дороти. Я ее мать.

– Понятно. Мне пора на работу.

– Вы часто к ней приходите?

– Стараюсь забежать либо до, либо после смены. Часто вижусь с ней посреди ночи. – Он улыбнулся. – Слышал, сегодня Талли собирается домой.