История русского народа в XX веке (Том 1, главы 39-81) - Олег Платонов

Другое антирусское объединение литераторов малого народа - "Литературный фронт" ("Леф") хотя и враждовал с РАППом, по своей антирусской направленности ничем от него не отличался. Его руководи

*1 Вопросы литературы. 1990. N 10.С. 66. *2 Белая Г. Дон-Кихоты 20-х годов. М., 1989.С. 312.

783

тели - прежде всего А. Безыменский, И. Беспалов, Вс. Вишневский, М. Гельфанд, Г. Горбачев, А. Горелов, А. Зонин, А. Камегулов, Н. Свирин - прославились классическими антирусскими сочинениями.

Антирусские литературные объединения стремятся заглушить все мало-мальские ростки русского сознания в литературе.М. Пришвин, Алексей Толстой, Пантелемон Романов, Николай Заболоцкий, В. Шишков, Андрей Платонов, Михаил Булгаков и другие подвергаются постоянной травле не только в рапповских журналах "На литературном посту", "Октябрь", "Молодая гвардия", но и также в журналах других объединений - "Леф", "Красная Новь", "Новый мир", "Звезда".

В 20-е годы засилье еврейских критиков в литературе стало абсолютным. Даже космополитически настроенный Маяковский, когда речь заходила о критиках, не стесняясь, говорил: "Все они Коганы". Евреи монополизировали практически все журналы. Так, В. Полонский редактировал три журнала - "Новый мир", "Красная нива", "Печать и революция", о чем В. Маяковский с тонкой иронией говорил, что тот "редактирует и "Мир", и "Ниву", и "Печать", и "Революцию". Сформировалась целая когорта критиков и литераторов, готовых травить любое проявление самобытного русского таланта.

Свою ненависть к русскому они прикрывали разными ярлыками "кулацкой литературы", "отсутствием классового подхода" (О. Бескин, А. Безыменский, Б. Розенфельд и т.п.), а также лозунгами борьбы против "кумачовой халтуры", "фальши", "буржуазного индивидуализма" Л. Авербах, Б. Бухштаб, Б. Беккер, А. Горнфельд, И. Гроссман-Рощин, С. Дрейден, В. Ермилов, К. Зелинский, П. Коган, А. Лежнев, Г. Лелевич, И. Машбиц-Веров, Н. Насимович-Чужак, М. Ольшевец, А. Селивановский, Д. Тальников, Ю. Юзовский.

Особой оголтелой критике подвергались С. Есенин, А. Толстой, Н. Сергеев-Ценский, А. Чапыгин, М. Пришвин, М. Шолохов.

"Не было омерзительнее и паскуднее времени в литературной жизни, чем время, в которое мы живем, - писал С. Есенин. - Тяжелое за эти годы состояние государства... выдвинуло на арену литературы революционных фельдфебелей... (которые трубят)... около семи лет об одном и том же, что русская современная литература контрреволюционна...".*1 Эти фельдфебели поучают русских писателей, что и как им писать.

Ярчайшим выразителем "еврейской школы критики" был В. Шкловский, заслуживший брезгливое презрение многих русских писателей. Ахматова и Блок, например, считали, что он принадлежит к тому "бесчисленному разряду критиков, которые, ничего не понимая в произве

*1 ЦГАЛИ, ф. 190, оп. 1, д. 66.

784

дениях искусства, не умея отличить хорошее от плохого, предпочитают создавать об искусстве теории, схемы - ценят то или иное произведение не за его художественные качества, а за то, что оно подходит (или не подходит) к заранее придуманной ими схеме".*1 А схема эта была изначально космополитической и антирусской. Все, что не укладывалось в нее, и прежде всего национально-русское восприятие жизни и патриотическая позиция, объявлялось проявлением черносотенства, ретроградства и антисемитизма.

Наряду с большевистским руководством литературой правители еврейского интернационала стремятся взять под полный контроль все другие сферы культуры и искусства, и прежде всего кино, которому новый режим придавал особое значение. С 15 по 21 марта 1928 года в Москве проходило Всесоюзное партийное совещание по кино. Среди его участников было распространено письмо восьми видных (преимущественно еврейских) кинематографистов - Г. Александрова и С. Эйзенштейна (к тому времени поставивших "Стачку", "Броненосец Потемкин", "Октябрь"), В. Пудовкина ("Мать", "Конец Санкт-Петербурга"), Г. Козинцева и Л. Трауберга ("Шинель"), А. Роома ("Бухта смерти"), С. Юткевича ("Кружева"), А. Попова ("Два друга, модель и подруга").

В этом письме представители культуры малого народа требовали усиления планового идеологического руководства и создания "боевого" органа по управлению советским искусством. Восемь советских кинематографистов задавали риторический вопрос:

"Во всех областях государственной работы революция установила единое руководство и единый план. Это одно из самых крупных достижений пролетарской революции, позволяющее проводить твердую идеологическую диктатуру на всех фронтах социалистического строительства. Использована ли эта возможность на участке кино?" И сами на него отвечали: "Нет..." "Планового идеологического руководства нет...

Для проведения единого идеологического плана необходимо создание авторитетного органа, планирующего продукцию кинопромышленности.

Наличие Главреперткома не исчерпывает данной потребности, поскольку он является органом не руководящим, не планирующим, а только принимающим готовую продукцию или готовый производственный план.

Для этой ответственной работы нужен красный культурник. Руководящий орган должен быть прежде всего органом политическим и культурным и связанным непосредственно с ЦК ВКП(б).

*1 Чуковский К. Дневник, 1930-1969.С. 406.

785

Для подобной организации идеология будет не таинственной синей или, вернее, "красной" птицей, которую тщетно пытаются поймать за хвост теперешние руководители. Идеология - это не "философский камень", а ряд конкретных мероприятий в деле строительства социализма, анализируемых и сводимых партией на каждый данный момент в ряд конкретных практических тезисов. Кинематографическое оформление этих тезисов должно быть законным пределом для метафизических исканий идеологии "как таковой".

Итак, должен быть создан непосредственно при Агитпропе ЦК, организованно ставящий перед производственными организациями исчерпывающие задания политического и культурного порядка.

Этим будут изжиты хаотические репертуарные метания производственных организаций, на которые ляжет лишь производственное и хозяйственное оформление полученных директив с установкой на коммерческую рентабельность.

Только подобное разграничение на два органа, политически-планирующий и хозяйственно-выполняющий, будет диалектически вырабатывать здоровые условия роста советской кинематографии".*1

Таким образом, создавалась "идеологическая диктатура", призванная защитить искусство малого народа от творческой стихии искусства Русского народа.

Интеллигенция малого народа и связанные с ней слои служащих больше всего боялись возрождения русского национального сознания, которое ими ассоциировалось с неизбежной карой за участие в преступлениях против России и русских после 1917 года. Опасаясь русского национального возрождения, большинство из них подозревали в этом грехе друг друга, торопливо информируя о своем подозрении органы ГПУ-НКВД. Отсюда всеохватывающий дух доносительства и стукачества, пронизавший новую интеллигенцию. "Служащие несли свой мед директору, секретарю парторганизации и в отдел кадров. Учителя при помощи классного самоуправления - старосты, профорга и комсорга - могли выжать масло из любого школьника. Студентам поручалось следить за лектором. Взаимопроникновение тюрьмы и внешнего мира было поставлено на широкую ногу".*2 Доносительство за любое проявление русского национального чувства было тем главным фактором, который определял атмосферу страха и подозрительности в 20-е и 30-е годы. Доносители как бы соревновались друг с другом в наветах и нередко становились жертвами своего же недуга.

*1 Искусство кино. 1964. N 4. С.14-15. *2 Мандельштам Н. Воспоминания. Нью-Йорк, 1970.С. 37.

786

Интеллигенция малого народа была готова выполнить любой социальный заказ, воспеть любое беззаконие и даже систему концлагерей и рабского труда. В 1933 году она с готовностью подтвердила это, создав самую позорную книгу в истории России "Беломорско-Балтийский канал", описание строительства канала ручным трудом сотен тысяч заключенных, десятки тысяч которых остались навечно лежать на его берегах. В этом страшном документе эпохи отразилась вся глубина падения литераторов, поставивших свои способности на службу антирусскому режиму. Тридцать шесть авторов во главе с М. Горьким и Авербахом изощрялись в издевательстве над Россией, дискредитации ее коренного народа, подобострастном восхвалении большевистских вождей и чекистов. К слову сказать, русских в этом коллективе было совсем немного, а более трех четвертей составляли евреи. Вот некоторые из них: А. Берзин, Е. Габрилович, Н. Гарнич, Г. Гаузнер, С. Гехт, К. Горбунов, М. Горький, С. Диковский, К. Зелинский, М. Зощенко, Вс. Иванов, Вера Инбер, В. Катаев, М. Казаков, Б. Лапин, Д. Лебеденко, Д. Мирский, Л. Никулин, В. Перцов, Я. Рыкачев, Л. Славин, К. Финн, 3. Хацревин, В. Шкловский, А. Эрлих, Н. Юргин, Бруно Ясенский.

Однако авторский коллектив не включал всех желающих. За право участвовать в позорной книге разгорелась борьба. Те, кому не повезло, слали в НКВД стихи, письма и телеграммы: И. Ильф, Е. Петров, Л. Кассиль, Кукрыниксы, А. Малышкин, Е. Шварц.