Приключения 1975 - Владимир Рыбин

— Он стрелял в руку.

— Отличный стрелок. На рентген, на рентген! Что требуется подписать? Вы подпишете протокол в госпитале. И переливание крови. У вас есть деньги?

— Я даю гарантию уплаты, — отозвалась Клер.

— Вас я знаю, — деловито закончил врач. — Проводите в машину. Счет пришлю вам. Формальности прежде всего… Но предупреждаю, что госпиталь дорогой. Рентген… переливание крови, уход, медикаменты.

— Прекратите торговаться, — взорвалась Клер. — Вы не на китайском рынке. Мой отец был карантинным врачом, но он никогда не торговался, как старуха в Лиссабоне.

— У меня есть доллары, — подал голос Боб.

— Все в порядке, — сухо ответил врач. — Пошли! Можете двигаться самостоятельно? Или вызвать «скорую помощь»?

— Будьте вы прокляты, — заворчал Боб. — Готовы обобрать до нитки. Сам дойду. Я не настолько богат, чтобы швырять «капусту» на ветер. Полиция довезет… Это ее обязанность. Комиссар, за японца отвечаете головой.

Комацу-сан сидел по-прежнему, поджав под себя ноги. Лицо его было бесстрастным, как у буддиста, впавшего в нирвану. Происходящее, казалось, его не волновало.

— У него не нашли оружия, — сказал старший полицейский.

— Он ни при чем, — послышался голос Сома.

— Тебя не спрашивают! — рявкнул на него полицейский.

— Не ори! — огрызнулся Сом. — Мы его прихватили по дороге. Он посторонний.

— Тем более не выпускать, — отдал приказание Боб.

Меня удивили нотки в его голосе. Я впервые слышал, чтобы так говорил мой приятель, точно кто-то другой говорил за него.

— Хорошо, — ответил старший. — Проводите господина в машину.

В сопровождении полицейского он вышел. За окном заурчал мотор.

— Рад с вами познакомиться! — шаркая подошвами по ковру, подплыл старший полицейский. — Много раз читал ваши статейки. Очень лихо… Особенно когда вы пишете из зала суда. А интересно, сколько вам платят? Я тоже пописываю… Жене нравятся… Может, посмотрите? Есть кое-что. Знаете, я люблю интеллигентных людей. Конечно, они любят рассуждать, и разное… Но поговорить с ними занимательно. Дам я вам материал. Глядишь, и тиснете. Денежки, конечно, пополам. Мне сейчас деньги нужны…

— Кому не нужны, — отозвался от стены Сом.

— Заткнись, падаль! — рыкнул старший полицейский. — Пардон, мадемуазель, сорвалось. Знаете ли, у нас работа грубая, мужская. Мы, так сказать, всегда на передовой. Оберегаем покой… У нас…

— Во дворе никого не обнаружено, — доложил детектив в штатском. Он вошел в комнату, щурясь от электрического света. Удивительно, все детективы в штатском на одно лицо во всех странах, независимо от национальности. Их обзывают «калошами» за то, что им положены за счет казны калоши, чтобы не промочить ноги в ненастье, «пиявками», «вурдалаками», «любовниками консьержек», «скунсами» — названий много, в разной стране разные, но лица у детективов везде одни и те же. Специфика работы, как асфальтовый каток, сглаживает черты индивидуальности.

— Кто же вас вызвал по телефону? — удивилась Клер, поднимая зажигалку.

Полицейский пожал плечами.

— Двигай! — последовал приказ задержанным.

Сом и Длинный отлипли от стены, закинули руки за головы, обхватили затылок и, ссутулившись, направились к двери. Те же позы как во всем мире. Не было ни нагловатого пижона Сома, ни Длинного, лечившегося от венерической болезни, — были лишь арестованные. И только. На одно лицо. Как во всем мире.

— А вас, господин… Как вас? Фамилия? — обратился старший к Комацу, опередив меня.

И тут я чуть не совершил роковую ошибку. Я решил выложить козырь на стол. Комацу сидел, как будда, невозмутимый и величественный. Казалось, он наслаждался своей безнаказанностью. А ведь он правая рука «королевы пиратов», которую разыскивают все полиции мира.

— Мияги… — ответил Комацу и встал.

— Значит, Мияги, — сказал старший.

Он знал Комацу! Это было понятно по взгляду, который он бросил на японца.

— Вы утверждаете, что Мияги? — удивился я. А мозг работал. И до обиды стало ясно, что комедия продолжается.

— Я тоже жертва, — сказал Комацу. — Я проходил мимо дома, они напали на меня. Силой оружия заставили войти в этот дом. Приношу извинения хозяйке дома.

— Зачем же они вас сюда привели? — не поняла Клер.

— Наверное, чтобы не было свидетелей, — сказал Комацу.

— Врет он, — сказал я. Я почувствовал, как Комацу напрягся. Сейчас для него произойдет главное… Он услышит, что мне известно кое-что о гангстерах. Если я назову правильно, кто он есть, его визит окончится успехом. Собственно, ради этого момента он сюда и пожаловал. И полиция тоже. Они работали синхронно, как киносъемочная камера с микрофоном.

Клер не могла вызвать полицию — телефон был внизу. Позвонить от соседей или из автомата она тоже не могла — для этого следовало спуститься вниз и пройти через холл, где были мы, или через кухню, которую гангстеры закрыли, — там сидела «под домашним арестом» служанка. Полиция непонятным образом очутилась именно в тот момент, когда японцу потребовалось отдавать приказ о насилии над нами. Совпадение, и весьма симптоматичное.

— Он… — я выдержал паузу. — Вы хорошенько проверьте его. Возможно, его разыскивает Интерпол.

— Мы проверим, — заверил старший без энтузиазма. И я понял, что выиграл самую великую битву нервов в своей жизни.

Когда они ушли, я помог Клер поднять опрокинутый столик.

— Клер, родная, — сказал я, — мне немедленно надо скрыться. Немедленно! Это единственная гарантия безопасности для тебя и Боба. Где у него… фотоаппарат, его вещи?

— В задней комнате.

— Я заберу у него кассеты. Остальное он заберет сам. Клер, нет ли у тебя сейчас в порту надежного человека, капитана какого-нибудь фрахта?.. В любой порт. Чтобы взял пассажиром. Я должен скрыться немедленно.

— Затрудняюсь ответить… Надо пойти в порт.

— В управление не обращайся!

— Пройдем вдоль причалов. Есть кто-нибудь из старых приятелей отца. Моряки его знали. Он многих выручал, хотя сам был беден… В нашем роду никто не отличался умением делать деньги. А из меня бы, наверное, получилась хорошая монашка.

— Что из тебя получится, еще поговорим. Я тебе пришлю письмо и напишу, что я думаю по этому поводу.

— Артур, — встрепенулась она. — Ты скажи мне сейчас.

— Сейчас?.. Нет, не надо. Я напишу.

Всему наступает конец, даже бесконечности, или, иными словами, ничто не вечно под луной, даже сама луна. Мое повествование приближается к концу. Я, Артур Кинг, сын англичанина Кинга и русской — урожденной Лобановой, спасался бегством из Макао на проржавевшем корыте под либерийским флагом, принадлежащем греческому миллиардеру Онассису.