Должность во Вселенной - Владимир Савченко

Укрепи свой дух, читатель! Ты будешь сражаться вместе с ними.

Часть IV. ОСОБЕННОСТЬ ЧЕЛОВЕКА

Глава 21. Настройка на «наш мир»

Мы готовы согласиться с существованием во Вселенной разумных ящеров, рыб, гадов, пауков, если установим, что они занимаются тем же, что и мы: добывают блага, борются за успех, делают карьеры, наживаются… Это для нас куда легче, чем признать разумным человека, который раздает свое имущество или жертвует собой ради истины.

Многоствольные деревья с не то сросшимися, не то сплетшимися ветвями и извитыми, будто судорожно застывшие пьявки, листьями сиреневого цвета. Слева сизый полумрак зарослей, справа — опушка, на ней холмики одинаковой формы уходят в перспективу. Перемена плана, вид сверху: деревья слились в массив с черной полосой тени. Далее холмистая синяя степь, длинное озеро, по берегу — предметы с размытыми контурами. Приближение, наводка на резкость… видна грубо сделанная (но несомненно сделанная) изгородь из жердей и суковатых столбов: она охватывает изрядный пятиугольник степи между озером и лесом. В нем пятна сооружений, которые равно можно принять и за оранжереи с двускатными крышами, и за погреба. Они расположены не без намека на планировку, параллельно.

От крайнего «погреба» удалялось в глубину кадра существо.

Замедлили прокручивание, смотрели: существо шествовало на двух толстых тумбообразных ногах с впивавшимися в почву когтями, волочило мощный, сходящийся на клин серый хвост; бочонкообразное туловище с острым

хребтом наклонено чуть вперед и без плеч переходит в длинную шею, которую венчает приплюснутая голова.

Существо удалилось не обернувшись.

Пауза, за время которой порыв ветра там, провел вмятину по сплетшимся кронам их деревьев.

Из леса появились трое существ, похожих на первое: двое крупных, до половины роста деревьев, третье поменьше и поюрчее. Они, плавно шагая на когтистых лапах-тумбах, направились к изгороди. Меньшее опередило, возле ограды огляделось, вытягивая жирафью шею и поводя сплюснутой головой с выпуклыми глазами и вытянутыми вперед треугольными челюстями…

— Ящер! — сказал Любарский.

…Затем обернулось, коротко и изящно мотнуло головой.

У смотревших сильнее забились сердца: в изяществе этого движения чувствовалась высокая организация, не как у животных. Это был явный жест, сигнал тем двоим.

Двое других существ ускорили шаги, выступили из длинной тени деревьев. Небольшими верхними конечностями они тащили нечто похожее на волокушу с двумя оглоблями: одно за правую, другое за левую.

Эти двое направились за левый угол изгороди. Там одно существо, ловко оттолкнувшись ногами и хвостом, прыгнуло через жерди и, пригнувшись так, что шея оказалась на уровне длинных крыш, двинулось к ближнему сооружению, исчезло в нем — и тотчас вернулось, прижимая к чешуистой груди что-то светлое, похожее и на большую каплю, и на мешок…

Шел сеанс в просмотровом зале. Присутствовали Корнев, Любарский, Васюк-Басистов, Миша Панкратов, Буров — и даже Герман Иванович Ястребов, который, наконец, уверовал, что светящие из глубин Шара живчики — настоящие галактики и звезды, хотя так и не понял: зачем?… Поскольку почти все помногу раз внедрялись в кабине ГиМ в Меняющуюся Вселенную, то для них все происходило как бы в натуре, на висящей над куполом, головокружительно приблизившейся пятой планете белого карлика в рукаве галактики типа Рыб № 89 562 на спаде ее второй пульсации. И казалось, что застыла Меняющаяся Вселенная, затаила порождающее звезды и сдвигающее материки дыхание, пока у леса, у изгороди эти существа совершали исполненные особого значения действия.

Смотрели пленку, снятую в замедлении почти один к одному (и от этого «почти» не было уверенности, что синее там действительно синее, а сиреневое — сиреневое), редкую по отчетливости картины. В натуре, из кабины, следует оговорить сразу, такое никто не наблюдал: для съемок в режиме максимального сближения кабину ГиМ запускали без людей, в автоматический персептронный поиск. Потому что режим этот, придуманный супер-электриками Корневым и Буровым, сильно отдавал — это еще если оценивать деликатно— техническим авантюризмом: поля, импульсами выносившие кабину в MB, к звезде, к планете, к намеченной области ее и к намеченному малому участку этой области, — были запредельными для материалов системы ГиМ. От них во всех изоляторах и воздушных промежутках мог развиться электрический пробой — с грозовыми сокрушительными последствиями. Такие же поля подавали на «пространственные линзы», гладко и круто выгибая их в максимальном увеличении. Единственное, что не давало развиться необратимому электропробою, — это краткость импульсов внизу, в устройствах на крыше и генераторной галерее; чем короче они, тем дальше за миллион вольт в каждом каскаде можно перехлестнуть. Вверху же, вблизи MB, они оказывались достаточно долгими для синхронизованного с движением светил и миров поиска автомата, даже для прямых натуральных съемок.

С учетом опасности этого дела Валерьян Вениаминович отобрал у всех причастных к исследованию MB подписку: не подниматься в таком режиме в кабине и не разрешать делать это другим. Только автомат мог искать в MB размыто заданные на экране его дисплея образы. «Пойди туда — не знаю куда, найди то — не знаю что», — определял эту программу Любарский. «Автоматизированная рыбная ловля», — высказывался о данном методе Буров; Миша Панкратов уточнял: «…и не всех рыб, а только пескарей от пяти до шести сантиметров, и только самцов». Аналогия с уженьем рыбы действительно позволяла понять изъяны способа: можно обучить автомат насаживать червяка на крючок, забрасывать удочку, следить за поплавком и даже дергать, когда клюет, но чтобы бездушная машина могла угадать место, где стоит забрасывать, или уловить момент, когда рыба повела, и подсечь ее… это уж извините! Человеческая интуиция неавтоматизуема, у кибернетиков на этот счет никаких идей нет и не предвидится.

Трудность была еще и в том, что в максимальном сближении не только поля — все управляющие схемы работали на пределе возможного, на том пределе, когда сказываются (и, что хуже, складываются) их погрешности: неточности частот и потенциалов, даже «шум электронов». Поэтому близкие съемки, как правило, оказывались размытыми. Между тем, даже при полной отчетливости угадать в чуждом мире что есть что — задача непростая; а уж коли нечетко… Человек в кабине смог бы, руководствуясь чутьем, точнее, ювелирной, прецезионней все подстроить — уловить миг отчетливой ясности. А автомат — хоть и самый сложный, обучаемый, универсальный — электронная скотина, не умнее лошади.