Антарктида ONLINE - Владимир Васильев

До чего приятно было выглянуть в окно – это ж надо быть антарктом, чтобы ощутить сполна! Прилепившийся к склону дом из потемневшего бруса обступили мохнатые ели. В сторону долины сбегал альпийский луг, и резкая зелень молодой травы пестрела цветами. Хотелось валяться на этом лугу, обоняя и осязая траву, слушая шебуршание птиц в ветвях, с умилением следя за перемещениями пасущейся вдалеке овечьей отары, послав подальше все дела и заботы.

Что за благодать! Заключенному в ледовых ландшафтах антаркту, вечно тоскующему по краскам и запахам, ничего не стоит вскружить голову пучком салата, не то что целым миром буколического спокойствия! Женева все-таки город и к отдохновению не располагает…

Несколько спален, кухня, большая гостиная с камином, бильярдная на два стола. Все простенько, со вкусом. Чем был раньше этот дом, Ломаев не стал выяснять. Наверное, не шибко процветающей крошечной гостиницей для охотников и туристов. Надо думать, альпинисты и горнолыжники забирались выше в горы. Швейцарско-антарктическая фирма Шимашевича выкупила дом для себя. Водись у Ломаева шальные деньги, он сделал бы то же самое. Только обслугу не стал бы нанимать.

Да, мир был чудесен, однако Ломаеву приходилось смотреть отнюдь не на лучшую его часть, а именно на Иоста ван Трека. Как его зовут на самом деле, гейдельбергский человек не сообщил, и вряд ли это было существенно. Допустим, Иосиф Трекалов или Иона Троицкий. Да хоть Троцкий! Главное – человек Шимашевича. Насчет того, что антарктический набоб тяготеет к людям с российским менталитетом, Ломаев и сам давно смекнул, и от яхтсменов слышал.

И все же он опознал в ван Треке бывшего соотечественника не по сему сомнительному признаку. Логика и дедуктивный метод также были ни при чем. Интуиция? Да хоть бы и интуиция, все равно ведь как назвать мгновенное узнавание черт знает по каким ускользающим от понимания штришкам. Штришок там, штришок тут – вот и возникла картина. Интересно, акцент у тебя искусственно поставленный или благоприобретенный? Чем ты в юности занимался, доверенное лицо набоба? Фарцовкой у «Интуриста»? Наверное. Как многие. Но ты не дурак был, и золотых цепей впоследствии не носил, и изо всех сил лез на такие высоты, где никто не посмел бы назвать тебя братаном, лез на высоты недосягаемые, абсолютные, дающие ощущение безопасности, и удача мимо тебя не шла… до времени. Пока мордой об забор. Где ты споткнулся? Что знает о тебе Шимашевич, раз на все сто уверен в твоей преданности?

«А что знаю о Шимашевиче я?»

Мысли проскакивали как-то импульсно, короткими вспышками, не оставляющими послесвечения. Ненужные, они и не мешали. Пришло время слушать, и Лома-ев внимал.

– …Осталось дней пять-шесть, не больше, – горячо втолковывал ван Трек. – Возможно, гораздо меньше. Точной даты и часа мы пока не знаем. Силы вторжения находятся в полной готовности, ждут приказа. Знаете, как будет называться операция? «Неустрашимая забота», каково! – Он хихикнул. – Забота, само собой, о Белом континенте. В смысле очищения его от узурпа-торов-антарктов ради торжества законности. Не мне вам говорить, что это означает на самом деле.

Ломаев важно кивнул. Да уж. Не тебе.

– Я надеюсь, у вас нет сомнений в том, что силы вторжения способны осуществить свою миссию без особых проблем? Нет? Вот и хорошо. Авось их там поморозит как следует, и то дело. Но в смысле силового противодействия, вы меня извините…

– Антаркты будут драться, – сказал Ломаев. Ван Трек повел ухом: уж не ослышался ли?

– Вы серьезно?

– Абсолютно. Мы будем защищать нашу свободу с Шимашевичем или без, с мировой поддержкой или без нее. Я не шучу.

Ван Трек даже крякнул от огорчения:

– Вы можете не шутить, но они-то перестреляют вас шутя. Как куропаток. Стоит вам только дернуться… Все решено. В данный момент за вас не вступится ни одна держава…

– Значит, обойдемся без держав.

– Что ж… безумству храбрых, как говорится… – Ван Трек развел руками. – Простите мой праздный интерес: вам правда будет приятно, если ваши родные принесут вам цветы на могилу? При условии, конечно, что у вас будет могила…

– Кофе угостите? – игнорировал Ломаев вопрос, посчитав его риторическим.

– Ну конечно! – встрепенулся ван Трек. – Сейчас я распоряжусь. По-турецки? Или капуччино?

– Сойдет и растворимый. Только без сахара и молока.

– С коньячком, быть может?

– С коньячком.

Не прошло и трех минут, как на столике появился серебряный поднос с двумя чашечками дымящегося кофе, бутерброды с икрой, нарезанный ломтиками лимон, янтарная жидкость, налитая почему-то в химическую колбу, и два пузатых коньячных бокала в полной боевой готовности.

– Моя прихоть, – улыбаясь, ван Трек указал на колбу. – Я ведь в Менделеевском учился. Эх, были времена… Чего мы только не творили… Как вспомнишь, так вздрогнешь.

Вздрагивать он, впрочем, не стал, а потянулся в кресле, заложил ладони за затылок и закатил глаза, с явным удовольствием предаваясь сладкой ностальгии.

Ломаев на него не смотрел. Он смотрел на особу, принесшую поднос. Когда она вышла, чуть покачивая бедрами, он вспомнил об отпавшей челюсти и поставил ее на место.

– Хороша цыпа? – подмигнул ван Трек, проследив за взглядом Ломаева. – Гелена из Братиславы. Прекрасная Елена, можно сказать. Гм… Вообще-то я зову ее Геллой, хоть она и не рыжая, и знаешь почему? Расторопна, понятлива, а главное, нет такой услуги, которую она не сумела бы оказать. – Хохотнув, он подмигнул снова. – Это намек. Обдумай. А пока давай наливай по потребности. Коньячишко что надо, сорокалетний…

– Я с вами, между прочим, – с ненавистью произнес Ломаев, налегая на «вами», – брудершафта пока «не пил.

– Ну, это можно исправить. – Гейдельбергский человек ни в какую не желал замечать неприязни к нему собеседника. – Может, не коньяк? Текила, кальвадос? Абсент есть чешский. А то водочки, а? Водка «Антарктика» – доводилось пивать такую? На основе воды из антарктических ледников, между прочим. Без дураков. Наша фирма делает. Такая жидкость – м-м… Слеза!

– А спирт в ней на основе тюленьего помета? – нелюбезно поинтересовался Ломаев.

Секунду или две гейдельбергский человек соображал, принять это за шутку или нет. Решив принять, захохотал– чуть более старательно, чем надо.

– Ближе к делу, – отрубил Ломаев. – Я сюда не пить приехал и не девок трахать. Что нужно Шимашевичу? Только покороче.

Легкая тень набежала на чело ван Трека и сейчас же исчезла. Он поднял ладони – понимаю, мол, и уважаю. Прежде всего дело.

– У Свободной Антарктиды все-таки есть шанс… – начал он.

– Дураку понятно, – нетерпеливо перебил Ломаев. – Не было бы шанса, нужен был бы я Шимашевичу, как же!