Том 3. Русская поэзия - Михаил Леонович Гаспаров

образом А. В. Кольцов обновляет «русскую песню», в духе народности внося в нее картинность бытовых подробностей. Поздний Пушкин экспериментирует с народностью в новом жанре сказок и в «Песнях западных славян» (1834), но это не находит отклика, современники предпочитают лермонтовскую «Песню про царя Ивана Васильевича…» (1838) с ее стилизованным лиризмом.

Когда в 1840‐х годах на первый план в литературе начинает выходить проза, то поэзия откликается на это разработкой периферийных жанров, считавшихся несерьезными и поэтому более открытыми для бытового материала: куплетов (первоначально — в составе комических водевилей) и стихотворных фельетонов (с их подчеркнуто прозаическим содержанием в стихотворной форме); и тот, и другой активно разрабатывал молодой Н. А. Некрасов.

Вторая половина XIX века

Поэзия этого периода, по сравнению с прозой, отступает на второй план, и ее развитие определяется противоборствующими тенденциями: она или стремится сблизиться с прозой, или оттолкнуться от нее. Жанровые критерии размываются окончательно, поэты группируют стихи не по жанрам, а по темам. Господствующее западное влияние этого времени — Г. Гейне и, в меньшей степени, П. Ж. Беранже. Отталкиваясь от прозы, поэты идут по двум направлениям, наметившимся в 1830–1840‐х годах. Традиция страстного романтического стиля продолжается в психологической лирике Н. П. Огарева и Ап. А. Григорьева; вершинное ее достижение — поэзия А. А. Фета с импрессионистическим мастерством передачи мгновенных впечатлений и неуловимых состояний души, зыбкой метафорикой и самодовлеющим мелодизмом. Традиция «картинного» стиля продолжается в описательной и отчасти балладной и былинной поэзии А. Н. Майкова, Л. А. Мея и Н. Ф. Щербины. Резкого разрыва между этими двумя направлениями «чистой поэзии» не было: в творчестве таких поэтов, как К. К. Павлова и особенно А. К. Толстой, уравновешенно сочетались и то и другое. Сближаясь с прозой, поэты тоже идут по двум направлениям, наметившимся в 1840‐х годах: юмористическая поэзия продолжается в журнале «Искра» (В. С. Курочкин, Д. Д. Минаев и др.), а прозаизированный рассказ в стихах становится образцом для большинства поэм этого времени (например, «Кулак» И. С. Никитина, 1858). Эта новая реалистическая поэзия не теряла связи с более традиционной романтической: точкой соприкосновения чаще всего была гражданская лирика. Так, у Я. П. Полонского параллельно сосуществуют романтическая психологическая лирика и прозаизированная публицистическая, сказочная («Кузнечик-музыкант», 1859) и бытовая поэмы. Еще сложнее соотносятся романтическая традиция и реалистическое новаторство у Некрасова: он сохраняет элегическую интонацию в лирике («Рыцарь на час», 1863), вводит разговорно-прозаическую интонацию в стихи на городские темы (сатира «Современники», 1875–1876, и др.) и песенную — в стихи на деревенские темы («Похороны», 1861, и др.). Некрасов предельно насыщает стихи новым бытовым материалом, который на фоне традиционных интонаций и ритмов то по сходству, то по контрасту приобретает необычно усложненный смысл. Так, поэма «Мороз, Красный нос» (1863–1864) воспринимается на фоне жанра романтической баллады, а крестьянская эпопея «Кому на Руси жить хорошо» (1863–1877) написана стихом, одновременно напоминающим и кольцовские песни, и комические куплеты.

В 1870–1880‐х годах борьба стилистических направлений в поэзии затихает, они сливаются в сглаженном, скорбно-эмоциональном стиле и пессимистической тематике. Реалистическая поэзия представлена стихотворными рассказами Л. Н. Трефолева и крестьянской лирикой И. З. Сурикова и С. Д. Дрожжина, публицистическая — С. Я. Надсоном, психологическая — А. Н. Апухтиным, философская — В. С. Соловьевым, описательная — П. Д. Бутурлиным; все они сплетаются у К. М. Фофанова. Все более ощутимое влияние оказывает Ш. Бодлер; его переводит даже народоволец П. Ф. Якубович. Крупнейшая фигура этого времени — К. К. Случевский, настойчивее всего осуществлявший в стихах и поэмах сложную поэтику дисгармонии: прозаизмы и смелую метафорику, фантастичность и предметность, научный рационализм и искание потустороннего бытия. В этой противоречивой обстановке с 1890‐х годов начинает складываться поэтика русского модернизма.

Советская эпоха

1917 — первая половина 1930‐х годов

Поэзия этого времени, в которой еще чувствовалась сильная инерция, заданная серебряным веком, была более непосредственным откликом на исторические события, чем проза. Преобладали лирические жанры; поэмы по-прежнему оставались преимущественно лироэпическими, фрагментарными, часто похожими на лирические циклы (от «Двенадцати» А. А. Блока, 1918, до поэм Маяковского, Пастернака, Асеева). Новой особенностью в бытовании поэзии стала публикация стихов в газетах — результат государственного спроса на публицистические темы. Целиком газетным поэтом был Д. Бедный, во многом — Маяковский и его товарищи по ЛЕФу. Сложилась практика раздвоения поэтической деятельности — между оперативной газетной поденщиной и медленной работой над «настоящими» стихами (Маяковский, Багрицкий).

Поэты символизма и акмеизма сходят со сцены: умирают, эмигрируют, умолкают, уходят в переводы, иногда в прозу. Традиции серебряного века затухают в творчестве малых поэтов «вне групп» или в эфемерных группах: они эклектически комбинируют и экспериментально варьируют приемы, унаследованные от символистов и футуристов. Из этих групп вышли лишь немногие заметные авторы следующих десятилетий: Н. С. Тихонов, П. Г. Антокольский и мало печатавшийся К. К. Вагинов. Дольше других продержалась группа имажинистов — главным образом благодаря таланту Есенина. Поэтика его дореволюционных стихов развивалась под влиянием символизма, пореволюционных — под непризнаваемым влиянием футуризма; это сформировало его зрелую индивидуальную манеру.

Поэты футуризма демонстративно принимают советскую идеологию и пытаются стать официальной литературой, организовавшись в группу ЛЕФ, литературная продукция которой была почти исключительно поэтической. Группа держалась в основном благодаря творчеству Маяковского и Асеева; Пастернак очень скоро от нее отошел. Попытка упростить художественные средства дореволюционного футуризма применительно к пониманию массового читателя не имела успеха: формы казались слишком сложными, а идеи слишком простыми. Маяковский погиб, Асеев с 1930‐х годов пишет все менее выразительно. Среди младших поэтов ЛЕФ имел продолжателем только Кирсанова.

На официальную поддержку еще больше притязали пролетарские поэты. Способнейший из них, Д. Бедный, в стороне от литературной борьбы развивал свой индивидуальный лубочно-публицистический стиль. Старшие (Кириллов, Герасимов) работали под сильным влиянием символизма с его космическими темами и возвышенным стилем. Более младшие (В. В. Казин, Безыменский) обратились к бытовым предметам — с романтизацией, но без пафоса. Самые младшие («комсомольские поэты» Светлов, Жаров, И. П. Уткин, потом В. М. Саянов, Б. П. Корнилов) подхватили и успешно разработали этот стиль. Однако безоговорочной поддержки они не получили: идеологически они были приемлемее, но профессионально слабее поэтов-«попутчиков».

После 1925 года инерция серебряного века иссякает, борьба направлений в поэзии начинает стихать, стилистические границы медленно стираются, крайности осуждаются. На этом фоне возникли две последние экспериментаторские группировки: конструктивисты (Сельвинский, Луговской и др., к ним примыкал Багрицкий), которые подводили итог эпохе новаторства, мобилизуя все ее средства для рационального построения высокосложной новой поэзии, не служащей социалистическому строительству, но параллельной ему — в частности, в больших формах эпоса и даже драмы; и поэты группы ОБЭРИУ (Хармс, Введенский, Заболоцкий), которые, наоборот, продолжали развивать самые крайние новаторские тенденции (идущие от В. Хлебникова), создавая русский аналог европейского сюрреализма и абсурдизма (большинство их стихов были напечатаны лишь посмертно).

Вторая половина 1930‐х — первая половина 1950‐х годов

Поэзия. В поэзии этих лет происходит окончательное формирование унифицированного стиля, доступного массовому читателю и ориентированного на классику XIX века через голову экспериментаторского серебряного