Вокруг света за 80 дней. Михаил Строгов (сборник) - Николай Ломакин

Михаил всю ночь бодрствовал, не доверяя ямщикам, которые не прочь вздремнуть на своем сиденье. Ни один час благодаря его бдительности не был потерян впустую ни на почтовых станциях, ни в дороге.

Назавтра, 20 июля, около восьми часов утра, на востоке впервые проступили очертания Уральских гор. Однако эта важнейшая горная цепь, отделяющая европейскую Россию от Сибири, находилась пока так далеко, что нечего было и думать достигнуть ее до наступления вечера. Значит, переезжать через горы волей-неволей придется на следующую ночь.

Весь этот день небо оставалось неизменно пасмурным, благодаря чему жара стала чуть более терпимой, но все в природе чрезвычайно настойчиво предвещало грозу. При подобных условиях, наверное, разумнее было бы не соваться в горы глубокой ночью, да Михаил Строгов так бы и поступил, если бы ему было позволено помедлить. Но когда на последней станции ямщик обратил его внимание на вспышки молний и отдаленный гром, что прокатывался над горным массивом, фельдъегерь только спросил:

– Телега все еще там, впереди?

– Да.

– На сколько она теперь нас опережает?

– Примерно на час.

– Вперед, а если к завтрашнему утру поспеем в Екатеринбург, на водку дам втрое!

Глава X. Гроза в Уральских горах

Уральские горы тянутся между Европой и Азией приблизительно на три тысячи верст (3200 километров). Это название – «Урал» – пришло из татарского языка, русские еще называют этот хребет «Поясом», по существу это одно и то же: Урал по-русски значит «пояс». Начинаясь от побережья Ледовитого океана, эта горная цепь угасает, дотянувшись до Каспия.

Такова была преграда, которую Строгов должен был преодолеть, чтобы попасть в Сибирь, и, как уже говорилось, он благоразумно выбрал для этого дорогу, ведущую из Перми в Екатеринбург, расположенный на восточном склоне Уральских гор. Эта дорога была и легче, и безопаснее, недаром она служила для всех торговых сношений со Средней Азией.

Ночи должно было хватить, чтобы проехать через этот горный массив, если в пути не произойдет какая-либо неприятность. К несчастью, первые раскаты грома предвещали грозу, а учитывая чрезвычайно напряженное состояние атмосферы, следовало ожидать, что она будет кошмарной. В воздухе накопилось столько электричества, что без мощнейшей разрядки не обойтись.

Михаил позаботился, чтобы его юная спутница была устроена как можно удобнее. Кожаный полог, который легко могло сорвать шквалом, закрепили понадежнее посредством канатов, которые переплетались и поверху, и в задней части повозки. Упряжь на лошадях тоже проверили, а в качестве дополнительной предосторожности буртики ступиц набили соломой, чтобы и колеса держались понадежнее, и толчки, которых трудно избежать в ночной темноте, стали полегче. Наконец, передняя и задняя ось, соединенные с кузовом тарантаса простыми колышками, были скреплены между собой поперечным деревянным брусом на болтах и гайках. Этот брус играл роль того подвесного S-образного шкворня, что соединяет переднюю и заднюю оси берлины.

Надя заняла свое место в глубине кузова, Михаил уселся рядом. Перед пологом, до предела опущенным, болтались две кожаные занавески, призванные хотя бы отчасти защитить путников от дождя и порывов ветра.

Слева от ямщицкого сидения были приделаны два больших фонаря, они отбрасывали вкось бледные лучи, вряд ли способные толком освещать дорогу. Но они все же давали знать, где находится тарантас, и могли если не рассеять мрак, то, по крайней мере, предотвратить столкновение сдругим экипажем.

Как видим, все меры предосторожности были приняты, что отнюдь не мешало в предвидении столь грозной ночи.

– Мы готовы, Надя, – сказал Михаил.

– Едем, – ответила девушка.

Отдали приказ ямщику, и тарантас покатил вверх по первому горному склону из тех, что предстояло одолеть, проезжая через Урал.

Было восемь вечера, и солнце клонилось к закату. Но вокруг уже темнело, несмотря на то, что в здешних широтах летом смеркается долго. Громадные клубы густого тумана, казалось, делали низким небесный свод, но при этом ни ветерка – тучи пока нависали неподвижно. Однако если они выглядели таковыми относительно линии горизонта, то от зенита к надиру картина менялась: расстояние, отделявшее это клубящееся скопление от земли, заметно сокращалось. Некоторые из этих клубов испускали фосфоресцирующее свечение и на взгляд казались основанием облачных арок, составлявших от четверти до шестой части окружности. И все это снижалось, опускалось к земле, вместе с тем непрестанно расширяясь: чудилось, будто тяжелая масса туч вот-вот расплющит гору, и ее не станет, как если бы невиданной силы ураган снес ее до основания. Адорога вела вверх, прямо к этим раздутым тучам, таким невероятно густым, словно они уже почти достигли плотного состояния. Еще немного, и тучи поглотят тракт, так что если к тому моменту они не разразятся дождем, тарантас в таком непроглядном тумане просто не сможет двигаться дальше, не рискуя сорваться в какую-нибудь пропасть.

А между тем Уральская горная цепь невысока. Ее высочайшая вершина, и та не превышает пяти тысяч футов. О вечных снегах даже говорить нечего: те, которыми сибирская зима окутывает эти горы, без остатка тают под летним солнцем. Трава, деревья, кустарник встречаются здесь на любой высоте. То же можно сказать о железных и медных рудниках, о разработках месторождений драгоценных камней, а все это требует большого стечения рабочих. Вот почему особые поселения, которые у русских называются «заводами», встречаются здесь достаточно часто, и тракт, проложенный бесконечной чередой путников, довольно удобен для почтовых карет.

Но то, что в хорошую погоду и при свете дня дается легко, становится тягостным и опасным, когда разбушевавшиеся стихии против воли втягивают путников в свое бешеное противоборство.

Михаил Строгов знал, притом не понаслышке, и уже на своем опыте испытал, что такое гроза в горах, и не без причин считал сие атмосферное явление не менее страшным, чем свирепые метели, которые зимой с неописуемой яростью бушуют на просторах Сибири.

Когда они с Надей тронулись в путь, дождя еще не было. Строгов откинул кожаные занавески, защищавшие внутренность тарантаса, и смотрел вперед, озирая местность, простиравшуюся по обе стороны дороги. Шаткий свет фонарей тарантаса населял это пустынное пространство фантастическими силуэтами…

Надя, сидевшая неподвижно со скрещенными на груди руками, тоже смотрела, но не наклонялась вперед, тогда как ее спутник, наполовину высунувшись из кузова, во все глаза, словно вопрошая о чем-то, вглядывался во все, что творилось на земле и небе.