Записки Видока, начальника Парижской тайной полиции. Том 2-3 - Эжен-Франсуа Видок

Воровство не могло долго не быть замеченным и открылось на другой же день. Никакой гром не поразил бы так полицию, как это известие: как, проникнуть в самое святилище! Это было так необычайно, что не хотели верить. Но воровству тем но менее несомненно; кому его приписать? Подозревали чиновников, то того, то другого, пока какой-то приятель не выдал Бомона, который был осужден во второй раз. Кража была на несколько сот тысяч франков; большую часть вещей нашли у него. «Тут столько, что можно было сделаться честным человеком, — сказал он, — и я сделался бы честным. Это так легко богатому! А между тем сколько богатых, которые хуже мошенников!» То были ого единственные слова, когда его арестовали. Этот удивительный вор был отвезен в Брест и вследствие нескольких побегов, послуживших только к тому, что его еще крепче содержали, умер от страшного истощения.

Бомон пользовался у воров колоссальной репутацией, и еще теперь, если какой-нибудь хвастун вздумает выставлять свой подвиги, ему замечают: «Молчи ты, ты не достоин развязать ремень у сапог Бомона». В самом деле, обокрасть полицию — не верх ли это искусства? Подобного рода воровство не есть ли образец совершенства, и возможно ли, чтобы его виновник не был героем в глазах ему подобных? Кто осмелится сравниться с ним? Бомон обокрал полицию! Повесься, отважный Грильен, повесьтесь, Куаньяр, Пертрюизер, Колле, вы перед ним не более как пигмеи! Что такое украсть документы, завладеть сокровищами Рейнской армии или кассой миссии? Бомон обокрал самую полицию; повесьтесь или ступайте в Англию — там вас повесят.

Глава сорок восьмая

Градоначальник, или Г-н Протей. — Ложный откупщик. — Прекрасный жилец. — Сохранившаяся вдовушка. — Прогулка. — Любовник природы. — Счастливая страна! — Лекарство против всех болезней (универсальная панацея). — Чудодейственный напиток против равнодушия в любви, или Источник молодости и девственности. — Способ употребления. — Чудесная сила травы под названием «для всего хороша». — Знаменитый натуралист. — Дураки находятся! — С.-Жерменская Цирцея. — «Воры! Разбойники! Караул!» — Пролом в стене. — Ужасное открытие. — Отчаяние мебельщика. — Осматривайте ваши кресла.

Один из искуснейших комнатных воров был Годе Младший, прозванный Маркизом, а также Дюраном и Градоначальником.

Если бы я стал перечислять все имена и звания, носимые им в продолжение его длинной карьеры, то и конца бы не было: он был купцом, судохозяином, эмигрантом, капиталистом и т. д. Бывши одним из главных предводителей шаек, опустошавших Южную Францию, он скрылся было в Руан, когда, обвиненный в воровстве, был — узнан и осужден пожизненно. Это уж в седьмой или восьмой раз его уличали. Годе имел главными поверенными трех воров: Дельсука, Фиансета и Колонжа, имена которых также знамениты в истории воровства.

Годе начал свое ремесло весьма рано и уже шестидесяти лет все еще отправлял его. Он тогда имел почтенный вид: толстое брюхо, доброе лицо, светские манеры — все соединялось в нем, чтобы внушить доверие с первого взгляда; кроме того, он обладал тактом и знал всю силу костюма; чтобы сравнить его костюм с костюмом откупщика казенных доходов или бывшего подрядчика, надо было, чтобы я не видал знаменитого г-на Сегуина во всей простоте ею одежды. Поэтому, не желая вводить никого в заблуждение, отказываюсь от всяких сравнений и надеюсь, меня поймут, если скажу коротко, что этот хитрый негодяй имел внушительную наружность людей, богатая одежда которых свидетельствует о туго набитом кармане.

Немногие из комнатных воров были более предприимчивы а одарены большей твердостью и настойчивостью; раз ему пришла фантазия обокрасть богатую вдову, жившую в Сен-Жермен-Лайе, в улице «Пото-Жюре». Сначала он стал исследовать доступ к дому и тщетно старался в него проникнуть. Он превосходно делал фальшивые ключи; но ключ нельзя сделать наобум, а в настоящем случае даже тени оттиска невозможно было достать. Два месяца прошли в бесплодных попытках; всякий другой отказался бы от столь трудного предприятия; Маркиз же, сказавши себе раз: «Я достигну», не хочет изменить своему слову.

Дом, примыкавший к дому вдовы, занят жильцом; ничего не остается, как выжить этого жильца, и вот Годе вскоре поселяется на его место под именем г-на Фьерваля. «Черт возьми! — говорят соседи. — Этот не похож на прежнего жильца; какая великолепная у него мебель и вся обстановка, сейчас видно человека порядочного!»

Прошло уже около трех недель, как он переехал, когда соседка, долго не пользовавшаяся свежим воздухом, вздумала сделать маленькую прогулку: она отправилась в парк, в сопровождении Маши, своей верной служанки. Уже под конец прогулки подходит к ней незнакомец, с ученым видом усердного последователя Линнея и Турнефора, держа в одной руке шляпу, а в другой какое-то растение.

— Перед вами, сударыня, любитель природы, той прекрасной природы, в которую влюбляются все благородные и нежные сердца; ботаника — вот моя страсть; она была также страстью чувствительного Жан-Жака, добродетельного Бернардена де Сен-Пьерр. По примеру этих великих философов, я отыскиваю лекарственные травы, и, если не ошибаюсь, буду иметь счастье встретить в этой местности весьма драгоценные. Ах, сударыня, желательно для счастья человечества, чтобы все знали свойства вот этой. Вам известна эта трава?

— По правде сказать, милостивый государь, она не редкость в здешних окрестностях; но сознаюсь в своем невежестве: не знаю ни ее имени, ни свойств.

— Она не редкая, говорите вы? О, счастливая страна, где она не редкость! Можете ли вы быть настолько добры, чтобы указать мне места, где она растет в наибольшем изобилии?

— Охотно, милостивый государь, по позвольте узнать, на что она годна?

— На что! Да на все, сударыня! Это истинное сокровище, всецелебное лекарство; с этой травой совсем не надо и медиков: корень ее, употребляемый в виде декокта, очищает кровь, прогоняет дурное расположение духа, содействует кровообращению, рассеивает меланхолию, придает гибкость членам, силу мускулам и исцеляет все болезни до ста лет… Настоянный стебель делает чудеса; если класть его по одному пакету в ванну и постоянно употреблять, то вы откроете источник вечной молодости; листок, положенный на рану, тотчас же ее вылечивает.

— А цветок?

— Ах, что касается до цветка, то тут мы должны благословлять Провидение; если бы женщины только знали… Этот цветок… С ним нет более вдовства.

— Как, он мне дал бы возможность возвратить мужа?