Судьба - Фиона Макинтош

Нельзя сказать, что Лаурин было неуютно, но она не могла полностью расслабиться, как Орлак, вероятно, надеялся. Чтобы успокоить его и дать понять, что она получает удовольствие, девушка позволила вести себя, держалась за его руку и даже тихо смеялась, когда он помогал ей перейти через маленький пруд по камням.

Орлак проводил ее к скамейке в закрытом саду, где выращивались лекарственные травы. Его окружала стена сильно пахнущей жимолости, добавляя особый аромат к различным запахам, пронизывающим ночь.

— Мне здесь нравится больше всего, — таковы были его первые слова после того, как они покинули балкон. — Не возражаешь, если мы тут немного посидим?

Он протянул ей один из кубков.

— Совсем нет, — ответила Лаурин и сделала глоток, зная, что каждая минута здесь откладывает время, когда она окажется под его телом. — Здесь очень красиво. Вероятно, Рик использует эти прекрасные травы для приготовления блюд.

Орлак кивнул и скорчил гримасу.

— Только проследи, чтобы Пелисс не заходил сюда во время прогулок.

Она рассмеялась.

— Прослежу.

Опять воцарилось долгое молчание. Лаурин не знала, что делать и говорить. Наконец, Орлак вздохнул и попросил:

— Расскажи мне о моем брате.

Это ее удивило больше всего в тот вечер. Лаурин сделала глубокий вдох и задумалась над тем, что говорить. Ей придется проявлять осторожность, потому что враг мог преднамеренно затягивать ее в ловушку. Вероятно, он хочет, чтобы она выдала информацию, которую ее похититель сможет использовать против них. Она начала с описания Тора и представила его старшему брату столько деталей, сколько вспомнила — от невероятных темно-голубых глаз до манеры говорить.

Орлак ее не прерывал.

— Сейчас, когда я разговариваю с вами, вы мне его напоминаете, — призналась она, не желая ничего больше рассказывать про отца, поскольку это могло быть опасно.

Это было единственной фразой за последние несколько минут, над которой она не подумала тщательно.

Он в задумчивости вертел в руке кубок с вином, желтоватая жидкость блестела в ярком лунном свете.

— Мы вскоре встретимся и попытаемся уничтожить друг друга, — сказал Орлак без каких-либо эмоций в голосе.

Он просто утверждал это.

И Лаурин снова произнесла то, что пришло на ум, зная, что это опасно:

— Но почему это должно быть так?

— Это так, — пожал плечами Орлак, глядя в землю.

Лаурин использовала этот важный момент.

— Вы одной крови. Неужели это ничего не значит?

— Ты не страдала так, как страдал я, — произнес он мягко.

— Но мой отец не виноват в ваших страданиях.

Орлак поднес кубок к губам и осушил.

— Я только на него могу вылить свое отчаяние. Больше никого нет.

— А если вы убьете его, убьете меня… Это вас удовлетворит?

Наконец, он повернулся к ней и посмотрел на нее большими печальными фиалковыми глазами.

— Я не убью тебя, Лаурин.

Девушка точно также напряженно смотрела ему в глаза, чтобы он знал: она имеет в виду именно то, что говорит.

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы убить вас и не позволить вам принести зло моей семье.

— Я знаю, — сказал он грустным шепотом.

Затем Орлак склонился к ней и очень нежно поцеловал ее. В эти мгновения, пока длился поцелуй, Лаурин почувствовала его любовь к ней. Но имелось и что-то еще, и она не отпускала его губ, пытаясь определить, что это. Она выпустила щуп и в это мгновение его слабости заметила внутреннюю борьбу. Лаурин не знала, что это за борьба и почему она идет, но почему-то смогла определить: Орлак отчаянно хочет быть таким, какой он с ней. А что-то внутри него хочет, чтобы он стал полной противоположностью. Девушка чувствовала, как он отталкивает что-то зловещее, и решила, что это, вероятно, его темная сторона, которая хочет мстить, как он мечтал на протяжении стольких веков.

Орлак отодвинулся от нее.

— Уже поздно, — сказал мужчина. — Думаю, что к этому времени Джуно и Тит чувствуют себя очень несчастными. Вижу, что ты уже произвела на них такое же впечатление, как… — Орлак не закончил фразу. Вместо этого он встал. — Я должен отпустить тебя в твои покои.

Лаурин была слишком испугана и боялась сказать нечто не то, что заставит его изменить решение. Неужели ей на самом деле так повезло, удалось избежать кошмара?

Орлак помог ей встать, затем вежливо поклонился и поднес ее руку к губам.

— Спасибо за то, что позволила мне поцеловать тебя. — У него на губах появилась легкая улыбка, но быстро исчезла. — Я сразу же пришлю тебе Пелисса. В твои покои вот сюда, — он показал на освещенное крыло.

А затем он исчез, направился вверх по ступеням. Лаурин снова опустилась на скамью. В душе у нее все бурлило, колени дрожали. И она просто не могла никуда идти. Она избежала кошмара. Орлак ей это позволил. Он сделался для нее загадкой. Хуже… Она больше не чувствовала презрения или отвращения… Она даже больше не чувствовала страха. Было только жалко его.

Наконец, она вернулась в свои покои, где ее уныло и мрачно поприветствовали Джуно и Адонго. У них на лицах был написан страх. Паладины явно переживали из-за того, что ей пришлось вынести за последние несколько часов.

«Мы не хотели беспокоить тебя, дитя, и врываться в твои мысли, — прошептала Джуно прямо ей в сознание, объясняя, почему не открывался канал связи. — Тебе больно?»

Лаурин покачала головой. Она не могла говорить, запутавшись в своих чувствах.

«Мы приготовили для тебя ароматическую ванну».

Она так и не смогла привести мысли в порядок, поэтому молчала. Друзья приняли это за отчаяние и проводили девушку к теплой воде, чтобы смыть запах Орлака с ее тела.

Следующие три вечера Орлак и Лаурин ужинали вместе и гуляли в саду. Каждый раз молодой бог был обворожителен и внимателен. Девушка сказала ничего не понимающей паре Паладинов, что соврет, если не признает, что получает удовольствие от этих вечеров. Она даже заявила, что с нетерпением ждет времени, которое проводит с Орлаком.

Ни Адонго, ни Джуно не понимали действий Орлака. Оба ожидали худшего — что он силой возьмет Лаурин и оставит ее сломленной. Они не могли представить, что он станет ухаживать за ней, а что еще хуже — она будет отвечать ему дружбой.

Женщина-Паладин чувствовала, что Лаурин начала жалеть бога. Если бы она только знала, через что прошли Паладины, чтобы сейчас оказаться здесь, то девушка не стала бы испытывать жалость, она бы его презирала. Но Джуно понимала хитрые махинации бога. Вероятно, это какая-то уловка, хитрость.

Адонго с ней соглашался. Он даже высказал предположение, что это затишье перед бурей. И был прав.