Дух любви - Дафна дю Морье

– Мне ничего про вас не известно. Вы положили письма на место?

– Большинство. Но эти я хочу оставить себе.

– Какие именно? Вы хотите сказать, что сломали печати? И ваш поступок не кажется вам отвратительным? Я специально положил их на самое дно. Они адресованы тому, кто уже мертв, кто умер двадцать пять лет назад.

– Я знаю.

– Вот как? У вас привычка читать письма покойников?

Дженифер отвернулась, из глаз у нее снова брызнули слезы.

– У меня больше никогда не возникнет такого желания. В них столько горя, что лучше бы я не знала правды.

– Значит, когда я вошел, вы плакали над этими письмами?

– Да.

Он подошел и сел на скамью рядом с ней.

– Почему они заставили вас плакать?

– Я не знаю, кто вы и почему я должна вам отвечать. Вы только что назвали меня любопытной дурой, пусть будет так.

– Извините, я был груб с вами. Но, видите ли, этот корабль принадлежит мне. Я пришел в ярость оттого, что какой-то посторонний вообще на него забрался.

– Я вас хорошо понимаю.

– Полагаю, эти бумаги навели вас на кой-какие мысли, Этгот корабль связан с жизнью давно умерших людей, мужчин и женщин, которые любили друг друга, и теперь от них ничего не осталось. С вашей стороны нехорошо было вскрывать запечатанные письма.

– Как это может быть нехорошо, если они мои?

– О чем вы говорите?

– Эти письма были написаны моим отцом и дедом.

– Так вы Дженифер?

– Да, я Дженифер. А вы – Джон?

– Я – Джон. Дать вам платок, Дженифер? Возьмите, он абсолютно чистый.

– Благодарю.

– Теперь вы выглядите лучше. Я был резок с вами. Тысяча извинений.

– Все в порядке. Откуда вам было знать, кто я такая?

– Не знаю… мог бы догадаться. Значит, вы живете у Филиппа Кумбе. Как вы с ним ладите? Похоже, вы единственная особа, которая смогла с ним ужиться.

– Наверное, люди так долго его боялись, что он стал чем-то вроде легенды. Он вовсе не страшный. Просто несчастный старик, который боится смерти.

Джон не ответил и пошарил в кармане.

– Вы не против, если я закурю?

– Нет.

С минуту он набивал и раскуривал трубку. Потом снова заговорил.

– Послушайте, Дженифер. Не думайте больше об этих письмах. Дело давнее, разве не так? Вы огорчены тем, что ваш отец так и не получил прощения. Я помню его здесь, в Плине. В то время я был маленьким мальчиком, но он производил на меня впечатление самого счастливого, самого доброго существа на свете, абсолютно довольного жизнью. Абсолютно довольного. Он не переживал из-за своего отца Джозефа. Он знал, что все в порядке Я его страшно любил, он был лучшим другом моего отца.

– Она взяла у него платок, высморкалась и вытерла слезы в уголках глаз.

Дженифер прикоснулась к его руке. – Если хотите, можете прочесть эти письма. Сейчас, при мне.

Джон искоса посмотрел на нее.

– Можно? Это очень мило с вашей стороны, Дженифер.

Она разложила письма перед собой, и они сидели, касаясь друг друга плечами и подперев подбородки ладонями.

Когда они прочли все письма, Дженифер молча отодвинула их в сторону.

– Как оказалась здесь эта шкатулка? – спросила она.

– Она принадлежала вашему деду. Он всегда держал ее здесь. Потом, когда шкипером стал Дик Кумбе, он тоже ею пользовался. Должно быть, письма вашего отца попали в нее, когда Джозефа Кумбе отправили в Садмин.

– Папа наверняка писал и другие, интересно, что с ними стало.

– Наверное, их уничтожили.

– Да, наверное.

– Вы хотите забрать шкатулку?

– Нет… оставим ее здесь, где она всегда была.

Он встал, взял шкатулку и положил ее в ящик.

Потом вернулся и, засунув руки в карманы, с любопытством посмотрел на Дженифер с высоты своего роста.

– Итак, Дженифер, мы кузены.

– Да, но очень дальние.

– Не такие уж дальние, черт возьми.

Дженифер рассмеялась.

– Пойдемте на палубу, я хочу вам кое-что показать, – предложил Джон.

Они поднялись по лестнице и направились к полубаку.

– Дайте руку, – сказал Джон. Они перегнулись через фальшборт на самом носу корабля. – Вы ведь еще не знакомы с Джанет Кумбе, верно?

– Не знакома.

– Вот она, прямо под вами.

Дженифер посмотрела на носовое украшение в белой одежде… старинная шляпа, вздернутый подбородок, темные волосы обрамляют бледное лицо, глаза устремлены в морскую даль.

– Ах! – воскликнула Дженифер. – Как жаль, что я ее не знала, как жаль, что она умерла.

– Она не умерла.

– Не умерла?

– Нет. Она знает, что мы здесь, мы оба.

– Да, я верю.

Они улыбнулись друг другу.

– Дженифер, вы ничего не замечаете?

– Замечаю? Что?

– Что вы – это вылитая она?

– Носовое украшение?

– Да.

Дженифер рассмеялась.

– Неужели?

– Хм. Как странно, – неожиданно вырвалось у Джона. Он облокотился о фальшборт, подперев руками подбородок.

Дженифер подошла и встала с ним рядом.

– О чем вы думаете?

– Интересно, что заставило меня сегодня прийти сюда?

– Я рада, что вы пришли, – сказала она ему. – В конце концов, мы же кузены и должны знать друг друга.

– Кузены, и не такие уж дальние, верно?

– Нет… не дальние.

Они стояли, глядя на мелководье, и вдруг заметили замершего на дне краба. Джон нагнулся, поднял осколок стекла и швырнул его вниз. Под их дружный смех краб пустился наутек.

– Дженифер, а я, кажется, помню вас ребенком.

– Помните?

– Да, я уверен, что вас иногда приводили к нам на ферму пить чай. Вы были такой робкой, застенчивой.

– Неужели? Я уверена, что тоже вас помню. Однажды я играла в поле с мальчиком по имени Джон. Он все время бежал впереди, и я не могла его догнать.

– Держу пари, это был я.

Он ударил ногой по фальшборту.

– Дженифер, почему вы переехали к Филиппу Кумбе?

– Трудно сказать. Возможно, это своего рода тонкая месть.

– Не знаю, о мести я как-то не думал.

– Вам и не надо о ней думать. Это касается только меня.

Глядя на ее серьезное лицо, Джон не мог сдержать улыбки.

– Вы убежали из дома, верно?

– Я убежала из Лондона. Мой дом – Плин.

– Вы очень его любите?

– Да.

– Я тоже.

Над гаванью парили чайки.

– Сколько вам лет, Дженифер?

– Девятнадцать.

– Вы выглядите моложе.

– Нет, не выгляжу.

Они немного помолчали, затем Джон снова заговорил.

– Вам бы не хотелось как-нибудь взглянуть на верфь? Разумеется, если у вас нет более интересных занятий. Возможно, вам это будет интересно.

Он говорил таким тоном, будто ему абсолютно все равно, придет она или нет.

– Да, мне бы очень хотелось.

– Только не приводите с собой дядю Филиппа.

– Вы полагаете, что мне это могло бы прийти в голову?