Вторжение - Р. Артемьев

На долю же научников, приходивших в уже зачищенное Гнездо, доставалась не менее грязная и куда более нудная работа. Тщательно, метр за метром, обследовать весь лабиринт, найти неизвестные образцы флоры (все, неспособное передвигаться, считалось растением) или «живых кристаллов», поместить их в специальные контейнеры, доставить на поверхность, описать и сдать на хранение. Другая группа проводила многочисленные замеры по всему Гнезду, пытаясь вычислить его расположение относительно нашего пространства, построить математическую модель и, со временем, самим научиться оперировать измерениями нашего мира. Еще одна группа исследователей интересовалась природой пронизывающего подземелье излучения, превращающего людей в псионов и служащего источником пищи для чужаков. Пока что у них успехов было мало, хотя финансировались они — дай, боже, так каждому.

Очередная партия груза была доставлена в промежуточный лагерь, чтобы быть отправленной на поверхность. Исследователи выслушивали свежие инструкции от начальства, бойцы отдыхали или помогали разбирать сегодняшнюю добычу научников. Ко мне подошел Папа Джим.

— Не возражаешь, если я посижу немного?

— Что-то случилось?

— Почему сразу случилось? Просто повидаться захотелось.

Мои щиты слегка раздвинулись и пропустили внутрь тонкий ментальный щуп, быстро внедрившийся в ауру. Теперь можно и поговорить.

— Ты ведь чувствуешь это? Взгляд, смотрящий снизу?

— Ты тоже?

— Да. Он видит нас — тебя, в ком есть его сила, и меня, служащего подобным ему.

— Хозяин — дух?

— Нет. Но их силы чем-то похожи, как дерево похоже на скалу. Они части одного мира, пусть это сразу и не разглядеть.

— Что еще ты знаешь о нем?

— Ничего. Мои слуги боятся приближаться к Господину, его присутствие причиняет им боль. Все, что мне известно — ты нужен ему больше, чем я.

— Это не новость — отдых закончился, пора уходить. — Спасибо, что рассказал. Тем не менее, твои слова ничего не меняют. Дух, материальное существо или нечто среднее — неважно, нам все равно придется войти в камеру и сражаться. Мы с тобой, кстати, в первых рядах.

В первую волну штурмующих вошло двадцать человек. Сильнейшие псионы мира. Следом за нами готовились идти еще шестьдесят, остальные прикрывали тылы от возможного нападения, но были готовы придти на помощь, если первые два отряда не справятся. Будь это Гнездо обычным, я назвал бы опасения смехотворными. Сейчас я так не считал.

Мне удалось уговорить Паладина назначить меня «провокатором». Предполагалось, что я выманю слабоуровневых чужаков из камеры, используя свою способность к ускорению. Впрочем, у меня была другая причина действовать подобным образом, более личная.

Я должен был встретиться с Хозяином. Мое присутствие в рядах наступающих представляло угрозу, была вероятность, что чужак сумеет меня подчинить. Оставлять троянского коня среди бойцов нельзя. Но у медали была и другая сторона — чужаки не захотят причинять мне вред без приказа своего господина. Я полагал, что сумею удержать щиты достаточно долго и избежать влияния Хозяина, чтобы успеть бросить несколько знаков, оценить силы собравшихся в камере чужаков и убежать. Надеяться на успех этого плана позволял опыт моего предыдущего ментального контакта, я тщательно вспомнил все подробности и решил, что рискнуть стоит.

От многочисленных снадобий тело гудело и подергивалось, устоять на одном месте было почти невозможно. Хотелось движения. В то же время, голова была легкой, пустой, кристально четкие мысли текли плавно и невыразительно. Вечный недостаток стимуляторов, резкое увеличение способностей с последующей расплатой. Использовал я их редко и сейчас принял исключительно по требованию Паладина.

— Готов? — по-моему, Таггарт нервничал больше меня. Я-то свои дела уладил, Белоснежка в случае чего обещала позаботиться о Свете, а за Толиком присмотрит Фролов. Так что в камеру я шел со спокойной душой.

— Да.

— Тогда начинаем.

Я вошел в коридор и медленно двинулся вниз, в сторону широкой арки, ведущей непосредственно в камеру. По опыту я знал, что рядом с проходом всегда сидят несколько слабых тварей, которые могут помешать пройти внутрь и прочувствовать свиту королевы. Их надо уничтожить или выбросить из перехода, хотя бы на короткое время. Тогда можно будет заглянуть внутрь камеры, бросить Огненную Призму и посчитать свиту.

Никого. Только ощущение давящего взгляда, равнодушного, внимательного. Всепроникающего. Я сделал еще пару шагов вперед, но аур тварей не разглядел. Даже при том, что я не решался использовать свои ментальные способности, ауры я должен был разглядеть, хотя бы одну. Ничего. Никакого присутствия, только красно-серые стены и знакомое призрачное марево.

Перед входом в камеру неясное чувство заставило меня замереть. Показалось, или Хозяин шевельнулся? Прошло две минуты, огромный срок, но движения в ментале не было, давление на ауру тоже не менялось. Скорее всего, нервы шалят.

Я вслепую бросил активированный артефакт в камеру и отскочил назад. Несмотря на взрыв, вчистую выжегший добрых двадцать метров, изнутри по-прежнему не доносилось ни звука. Даже присутствие королевы не ощущалось, хотя уж ее-то я должен был почувствовать еще в коридоре. Поколебавшись, я заглянул в арку проема.

Абсолютно пустая пещера. Никого. Если бы не присутствие Хозяина, мощно давившего на мой щит, я мог бы решить, что передо мной королевская камера после зачистки, когда ученые уже вывезли все мало-мальски ценное и объявлена эвакуация. Я переступил через порог, привычно продавив лицом тонкую пленку перехода.

Раньше я считал внимание Хозяина пристальным, думал, он сосредоточен на мне. Чтобы понять, насколько я ошибаюсь, мне пришлось попасть в центр его владений. Только когда предмет его интереса оказался рядом, Он отвлекся от остальных дел и взглянул на вторгшуюся в его владения букашку.

Он прошел сквозь щиты, не обратив на них внимания. Я понимал, что при желании Господин мог бы сокрушить их своей силой, но Он не счел необходимым, может быть, из боязни повредить хрупкий разум, или по какой-то иной причине. Его разум включил мой в себя, растворил, познавая и вбирая в себя всю мою сущность, от самых истоков. Он взял все — первый младенческий крик, прикосновение матери, школьная драка с одноклассником, разбитая коленка, предательство любимой девушки, добро и зло, знакомство со Светой, лица друзей.

На короткое мгновение Он стал мной, одновременно оставаясь чем-то неизмеримо большим. Думаю, пожелай этого Хозяин, и я смог бы влиться в его мысли, ощутить их на вкус. Сгореть от осознания собственного несовершенства. Много позднее, по крупицам восстанавливая этот миг, я понимал — мощь прикоснувшегося ко мне существа была слишком велика.