История России в рассказах для детей (том 1) - Александра Ишимова

Три раза повторено было это восклицание всеми находившимися в церкви и всем народом и войском, окружавшими ее. В это же самое время раздались колокольный звон, звуки труб и литавр, пушечные и ружейные выстрелы. Так совершилось торжественное принятие Петром благодарных чувств народа его. Новый император, не менее благодарный своим товарищам по победам, в тот же день спешил наградить каждого по заслугам его. Князь Меншиков, Сиверс и Гордон пожалованы были в вице-адмиралы, вице-адмирал Крюйс - в адмиралы, а граф Брюс и барон Остерман за искусство и успех, с которыми вели они переговоры в Ништадте, были награждены деревнями и деньгами.

Праздники продолжались три дня, и каждый вечер были иллюминованы корабли и дома петербургские, каждый вечер горел прекрасный фейерверк. Вы, верно, догадаетесь, милые дети, что не забыт был и простой народ, столь любимый Петром: для него были выставлены жареные быки и разного рода птица, а также хлебы, калачи и сайки, из двух фонтанов било красное и белое вино, не говоря уже о целых бочках меду и пива, которые веселые гости царя скоро опоражнивали за славный мир и счастье России.

Последние походы и дела Петра I

1722-1725 годы

Итак, на Балтийском море уже не раздавались более военные громы, и для торговли русских открылся свободный путь во все государства Европы. Но Петр, довольный великим делом своим, еще не считал его совсем оконченным. Не одно Балтийское море представляло торговые выгоды для подданных его: с другой стороны подле них было море Каспийское, а по берегам его - прекрасные страны Персии, за Персией же - Индия со всеми своими богатствами. Давно уже русские торговали с персиянами, и Петр всеми силами старался поддерживать эти дружеские сношения между обоими народами. Но с 1710 года дела в Персии пошли очень худо: государь ее шах Гуссейн был очень слаб, и, надеясь на эту слабость, многие из подданных его забыли свою покорность. Особенно один из них, Миравис, предводитель поколения афганцев, живших около гор Кавказских, дошел до такой дерзости, что объявил себя независимым и вместе со своими приверженцами и другими мятежными ордами, подданными Персии, начал опустошать области, лежавшие около Кавказа, побил 300 русских, живших там по делам торговым, и нанес купечеству русскому до 4 миллионов убытку. Такое жестокое оскорбление заставило Петра вступиться за своих подданных и требовать от шаха удовлетворения, но несчастный Гуссейн был в таком положении, что желал бы сам просить помощи у русского государя, чтобы управиться с бунтовщиками. Пока продолжалась Шведская война, Россия не могла оказать ему эту помощь, но после славного мира императору с его войском, так привыкшим к победам, уже можно было думать о наказании убийц и грабителей его подданных.

В июне 1722 года неутомимый государь был уже в Астрахани, а в июле отправился в поход со своей более чем 60-тысячной армией. Пехота плыла по Каспийскому морю на 274 судах, кавалерия шла сухим путем через степи. Над последней начальствовал генерал-майор Кропотов, над всем флотом - генерал-адмирал граф Апраксин.

Успех встретил императора на первых шагах этого похода: еще не доходя до персидских земель, он получил известие, что владетель Дагестанской области Абдул-Гирей добровольно покоряется его власти. Главный и важный город этой области был Тарки. Вы найдете его и теперь, милые читатели, в числе наших приморских каспийских городов под именем Тарху. Вскоре и начальник города Дербента просил покровительства русских, которые, вступив на берег Азии, так удивляли ее необразованных жителей своим воинственным видом и страшным оружием, что Петру легко было бы распространить свои завоевания далеко по берегу Каспийского моря, если бы войско его с переменой холодного климата своего отечества на жаркий воздух стран кавказских не начало чувствовать болезней, которые с наступлением осени еще более усилились. Сам государь почувствовал себя нездоровым. Итак, поход был окончен, и в начале ноября Петр уже возвратился в Астрахань, оставив в завоеванных местах столько войска, сколько нужно было для удержания в покорности новых подданных.

Число этих подданных вскоре увеличилось: воины русские, оставшиеся на берегах Каспийского моря, завоевали еще один из городов, там лежащих, - Баку, а персидский шах, умоляя императора о помощи против непокорных подданных своих, уступал России, кроме завоеванных земель, еще три области - Гилян, Мазандеран и Астрабад. С этими предложениями и с просьбой о заключении мира приехал от него посланник Измаил-Бек. Петр принял его с большой честью и приказал везти в Петербург водой в богатой яхте, украшенной со всеми прихотями азиатского вкуса. Измаил-Бек сел на нее у Невского монастыря. За ним в нескольких судах поехала свита его, впереди вся Нева покрыта была ботами, лодками и разного рода судами Невского флота [107], на берегах раздавались пушечная пальба и барабанный бой.

На другой день этого торжественного въезда, 11 августа 1723 года, был у царя еще больший праздник. За несколько недель перед тем он выводил для маневров в Балтийское море весь флот свой, состоявший уже тогда из 100 галер, 22 кораблей и 14 фрегатов. Маневры такой грозной силы испугали прибрежные государства, особенно давнишних неприятелей России - шведов, а Петру того и хотелось, потому что в это время были у него переговоры со шведами о справедливом требовании герцогом голштинским шведского престола. Любя этого принца - будущего зятя своего - как сына, император желал, чтобы шведы не забыли о правах его, и они, уважая посредничество Петра, исполнили все, чего желал он: дали 25 тысяч талеров в год на содержание герцога и, кроме того, обещали иметь его в виду при избрании наследника шведского престола.

Довольный своим успехом, Петр с восхищением смотрел на то, что доставило ему и этот успех, и уважение шведов, - на знаменитый и многочисленный флот свой. Любуясь грозными великанами, так гордо разъезжавшими под белыми парусами по волнам Балтийского моря и Финского залива, император вспомнил с живейшей благодарностью о маленьком ботике, который подал ему первую мысль об основании морских сил России, и, достойно величая его дедушкой русского флота, приказал привезти его из Москвы в Кронштадт. Желание государя было исполнено, и на 11 августа назначен праздник в честь знаменитого дедушки. И каким же был этот праздник! В своем роде он был так же необыкновенен, как все необыкновенные дела этого удивительного государя. Рано утром весь флот вышел в море под начальством трех адмиралов - графа Апраксина, Крюйса и Михайлова. Со всех судов палили из пушек и спускали флаги в честь маленького виновника праздника. Наконец, несколько главных морских генералов взошли на него. Сиверс, Гордон, Синявин и Сандерс принялись исправлять должность гребцов, князь Меншиков - боцмана, а адмирал Михайлов стал на руль за квартирмейстера.

Так величественно знаменитый ботик обошел кругом всего флота. Звуки труб и барабанов и громкое «ура» окружали его со всех сторон и проводили потом в самую гавань, куда поплыли за ним и все корабли и фрегаты. За пышным обедом, который давался в тот день в Кронштадте и на котором присутствовала вся императорская фамилия, Петр пил за здоровье ботика, говоря: «Да здравствует маленький дед таких больших и славных внуков!»

Верно, и вам, друзья мои, хотелось бы видеть этого маленького дедушку? Желание ваше легко может быть исполнено: в Петропавловской крепости сохраняется этот драгоценный любимец незабвенного Петра нашего! Несколько лет тому назад он снова удостоен был такой же чести: царствующий государь наш сделал для него точно такой же праздник в июне 1836 года.

Торжество в честь ботика в 1723 году примечательно еще потому, что оно было как будто заключением морских походов Петра: после маневров, сделанных в пользу голштинского герцога, император уже не был на Балтийском море. Здоровье его с каждым годом делалось слабее, и могло ли быть иначе? Беспрестанные труды его, и умственные и телесные, были так велики, что кажутся теперь почти невероятными для нас, а он считал их делом самым обыкновенным и, не заботясь о здоровье своем, всегда готов был жертвовать им для последнего из подданных. К тому же в сердце его не было счастья, которое бы вознаграждало за эти труды, не было утешения, которое бы успокаивало мысли его о будущей судьбе России: не было наследника, которому Великий мог бы передать великое творение свое! Это причиняло ему такую горесть, которая усиливала все болезненные припадки. Среди этих грустных размышлений взоры его всегда с утешением останавливались на кроткой и прекрасной подруге его славной жизни, которая так верно делила с ним все труды и опасности. Полагая, что она все еще не довольно вознаграждена за благодеяние, сделанное ею для России, он желал окружить ее всем блеском царственной власти и торжественно короновать государыню, которая хотя давно объявлена была царицей, но не была венчана на царство.