Паутина удачи - Оксана Демченко

– К любимой Колькиной кедровке присосались, ну и вимпири, – утвердительно кивнула она. Подмигнула Мари: – Сейчас научу тебя волшебному слову. Как только этот медведь зарычит, кричи громко: «Фредди!»

Потапыч охнул, ссутулился и воровато огляделся. Рюмка в его руке дрогнула, налитая вровень с краем водка тонкими потеками отметила пузатый стеклянный бок. Фредерика фон Гесс появилась в дверях кухни весьма скоро. Она с удивлением рассмотрела состав гостей, покосилась на Потапыча, на Ленку. Хитро прищурилась:

– К иноземке приставал? То есть сделал мне предложение, а сам…

– И так негоже, и эдак хуже гадкого, – отчаялся Потапыч. – Фредди, как перед батюшкой на исповеди признаюсь: хотел выпить рюмочку. Для храбрости, чтобы потом сказать нечто важное. Прочее само закрутилось, такой уж я человек. Ну чего она сидит и боится, будто я ее без соли сожру? Я же с солью, не дикий же я…

Фредерика рассмеялась, отобрала у Ленки злосчастную рюмку, принюхалась к содержимому, в свою очередь опознала кедровую настойку.

– Платон, пить будем? – серьезно предложила она Потапычу. – Все же у нас теперь общее дело. Под водочку я честно тебе скажу: извел ты меня со своими бестолковыми розами, ваз на них не напастись. Я скоро цветочный магазин открою, если не уймешься. – Фредерика блеснула глазами, кокетливо извлекла плотно свернутый в трубочку листок из выреза платья. – Ты мне дари что пополезнее, ладно? Вот прямо по списку: станок токарный, две штуки, станок для выпрессовки… ну и почерк у Селивана! И что Карл, переписать не мог? А, ладно, разберешься.

Пузатая рюмка звонко чокнулась со второй, до сих пор упрятанной в широкой ладони Потапыча. Фредерика выпила водку в один глоток, задумчиво поставила рюмку на стол, словно содержимое было водой, снова глянула в список, не интересуясь закуской, суетливо поданной Мари. Потапыч коротко булькнул кедровой настойкой, перехватил листок, пробежал глазами строки с наименованиями и ценами, свернул и сунул в карман:

– Фредди, а я тут… понимаешь… уже кое-что полезное нам купил. Борский до конца года съедет, я заселяться вместо него стану. Свою-то нынешнюю избушку дочке оставлю, она у меня уже взрослая, пусть хозяйствует. Вот мы с ней и решили: так тебя проще будет уговорить. Чтоб, значит, ты с прежним домом рядом… и со мною.

Во взгляде Потапыча проступила странная для него мечтательность. Он глубоко вздохнул и нахмурился, изучая пустую рюмку. Фредерика заинтересованно приподняла бровь: новость ее впечатлила. Увы, ответить она ничего не успела. На кухню, большую, но уже тесноватую для собравшихся, мимо Потапыча бочком пробрался Евсей Оттович. Он умоляюще глянул на Лену, потом поискал взглядом кастрюлю с борщом. Мари сорвалась с места, быстро наполнила тарелку и сервировала стол у свободного места.

– Тебя как записать в документах? – благожелательно вздохнул Евсей Оттович, укладывая на колени салфетку. – Можно указать: Мари ле Фир, франконского рода, переселенка. А можно ведь и Марьей записать. Как батюшку звали?

– Клемент Жозеф ле Фир, – отозвалась Мари. Покосившись с сомнением на бутыль, она достала рюмку и налила Евсею Оттовичу водки.

– Ну вот, – воспрянул духом тот. – Будешь Марья Клементовна Леферова, и постоянное место жительства мы тебе сразу укажем, а не переселенкой впишем. Переселенок полицейские не любят, проверками изведут. Да и франконцы ваши зело на уехавших к нам злятся, в делах препоны чинят.

– Так ведь подделка документов получится, – шепотом ужаснулась Мари.

Потапыч гулко захохотал, потряс кулаком и подмигнул своей новой работнице:

– Так его, жги! Сколько раз я предлагал: пусть себя арестует да под суд отдаст. Он ведь думает, раз я Ушковой оплатил наем работницы, то и ему подарок дам за документы твои. Ан нет, не получит ни копеечки.

Начальник тайной полиции негромко зарычал и полез из-за стола. Но тут, весьма кстати, на аллею перед домом вкатился огромный автомобиль железнодорожного ведомства. Его клаксон исполнил мелодию, привлекая общее внимание и предотвращая готовую разразиться ссору. Лена охнула, счастливым тоном выдохнула: «Папа», проскользнула мимо Потапыча и побежала встречать прибывших. По распоряжению Большого Миха героического машиниста доставили к особняку, сняв с поезда на станции в двадцати километрах от города. Потому что Корней до сих пор поправляется после ранения, столица ему в новинку, а газетчики – люди лживые и прилипчивые. Встретят на вокзале вперед родных, вопросами засыплют, станут высматривать и вынюхивать, да и учинят хоть одну гаденькую сплетню. А так достанется писакам лишь малолетний доктор Олег с дедом и бабкой, из них много не вытянуть…

Один за другим гости приветствовали Корнея, выбравшегося из машины и с недоумением изучающего особняк, высоких гостей, свою дочь, одетую по-городскому, богато. Потом прибежала Береника, выскочил из дверей Саня – и машинист заулыбался, осваиваясь на новом месте и радуясь тому, что вся семья тут. Вот разве что Король… Корней виновато поджал губы и подумал, что его Ленка еще хорошо держится, улыбается. А ведь пропал человек! Толковый, надежный, даже, может, совсем стоящий… Ссутулившиеся плечи Корнея жалостливо гладила Люся. Она как осталась сидеть с больным, так от него и не отстала. Ленка с некоторым подозрением изучила робко замершую возле отца женщину и неопределенно дрогнула бровью. Бывают и такие: к кому ни прилепи – лепятся и норовят прижиться, по-своему верны, некапризны. А куда ей одной? Боевитостью не отличается, здоровьем тоже особым не обладает. Вон подхватила Корнеев сундучок и пошла за Рони в левую пристройку, где уже подготовлена комната. Теперь оттуда и не выглянет, пока на дворе столь шумные и богатые гости. Станет обживаться, пыль протирать, вещи раскладывать, прошвы да салфеточки вышитые на столики пристраивать для уюта.

Потапыч в распахнутой шубе выбрался во двор и рявкнул неизбежное: «Жги», на сей раз адресуя приказ студентам Юнца. Молоденькие маги дрогнули – и исполнили. Титаническая гора фейерверков ахнула первым залпом. Темное небо прочертили дымные следы, на этих стеблях расцвели вспышки всех оттенков. Сияние стало осаживаться на парк, искристым магическим снегом налипая на каждую малую веточку. Особняк сделался необыкновенно похож на дорогую волшебную картинку. Короткая тишина – и новый взрыв. И опять.

Несчастные доберманы подвывали в темном парке Борских. Толстый управляющий тоскливо стонал у забора, вторя собакам: даже пожаловаться невозможно! Безобразие творится в присутствии таких людей, что и глянуть страшно…

– Платон, собак покупай вместе с усадьбой, – припомнила Фредди важное обстоятельство. – У нашего Сани нет ни единого пса на воспитании.