Сегодня - позавчера. Трилогия - Храмов В.

  Отмороз пришёл в себя, начал верещать, пугать. Обещал мне семь самых страшных казней. И другую подобную, вполне ожидаемую чушь. Я заткнул ему рот кляпом. Таким, специальным, в сексшопах продаётся.

  - Ты забыл мне напомнить о правах человека и Гаагском трибунале. А теперь слушай сюда. Мне совершенно перпендикулярно - кто ты и что ты. Если ты мне расскажешь всё, что мне нужно, будешь жить, будешь молчать - будет больно.

  И, чтобы слова не расходились с делом, откусил ему кусачками мизинец на ноге.

  Не сильно помогло. Когда на его ногах осталось пять пальцев на две ноги, он наконец, заткнулся.

  Я обработал ему раны. Так, слегка. Чтоб кровью не истёк. Вколол ему противостолбнячную сыворотку и противошоковое.

  Когда он очнулся, вынул кляп.

  - Поговорим?

  - Ты кто? - спросил он.

  Я запихал кляп на место:

  - Вопрос не верный.

  И пнул его по почкам. Когда он проорался, вынул кляп.

  - Поговорим?

  Он закивал.

  - Что тебе нужно... от меня?

  - Вот, это правильный вопрос. В этом городе убили и сожгли спортсменку. Мастера спорта по кикбоксингу. Твоих обезьян видели пасущими за ней. Зачем? Кто дал приказ? Кто убил её? Кто давал приказ?

  Он ответил, что не понимает, о чём я.

  Наш неплодотворный разговор продолжался 2,5 часа. Я даже притомился. Отморозок стал совсем инвалидом. За это время я узнал многое, но к своей цели почти не приблизился. Отмороз говорил, что увлёкся моей женой, но не получил взаимности. Он приставил двух своих шестёрок пасти за ней. Но эти двое пропали. Последнее, что они доложили - её остановили менты. Гаишники. Но, странные гаишники. В фуражках, форменных рубахах, желтухах, с палками, автоматами, но в крассовках. Один в красных, другой в белых.

  И она пропала. Но, он догадывается, кто причастен. Есть, по его словам, такая международная мегаструктура. Чудовищно мощная, всесильная. Занимается трансплантацией внутренних органов. И этот отмороз знал, а я не знал, что мою любимую похоронили без сердца и одной почки.

  И Полкан спрашивал про медкомиссию.

  Я зря искалечил этого парня? Получается, так.

  Я выволок обоих из коровника, отволок подальше. В углу у меня стояли две канистры с бензином. Я залил коровник бензином, поджёг. Я не собирался облегчать жизнь нашим операм. Пусть ищут. Второй канистрой был подожжен джип.

  Я вставил батарейку в телефон калеки, включил, в последних вызовах нашёл абонента "Батя", набрал.

  - Ты можешь определить местоположение телефона? - спросил я, когда мне ответили.

  - Да, - после некоторого молчания, ответил сильный, уверенный голос.

  - Поспеши.

  - Ты знаешь, что ты труп?

  - Да. Я знаю.

  Не сбрасывая вызова, я положил телефон на шлаковый кирпич.

  Я не успел отъехать и километра, увидел огни фар со стороны города. Хорошо, я поехал в сторону областного центра.

  Подъезжая к мосту через реку, съехал с дороги, выехал на берег. Побросал в воду все улики - бинты, одежду, славную байкерскую амуницию, даже ботинки. Переоделся и поехал дальше.

  Я сегодня числился на работе. Туда и поехал. Принял душ, накровнял, пришлось с хлоркой убирать.

  И что теперь? Если это действительно теневой рынок трансплантатов, то дела мои кислее соляной кислоты. Бороться с ними даже более бесполезно, чем с государством. И что мне делать?

  Ничего не придумав, решил, что утро вечера мудренее, завалился спать.

  Узник

  (1942г.)

  Сколько летели, как приземлились, куда меня носили, сколько везли - не запомнил. В себя пришёл только на жёстком матрасе в небольшой комнате, едва освещённой тусклой лампочкой на низком потолке. Стены крашены серой краской, белёный потолок разводами. Окон нет, обитая серым железом дверь, тапчан, на котором я лежал, массивный, но простой, без наворотов, стол и два табурета. Туалет типа "очко" был в углу, ничем не огороженный. Камера. Тюрьма. Без суда и следствия. Надо было орать: "Палачи! Душегубы! Кровавое ЧэКа! Диктатура! Пятьсотмильёновнивинноубиенных!", но я не стал. Я их прекрасно понимал, уже привык. Для этого времени - дело привычное. Сам поступил бы так же на их месте. На кону стоит и всё, и разом. Тут не до эфемерных прав человека или мнимых "свобод". Только эффективность. Ради свободы. Ради жизни.

  Я несколько часов лежал неподвижно. То пялился в потолок, то дремал. Потом загремел замок, вошёл дюжий мордоворот без знаков различия, поставил на стол дымящийся котелок, кружку, накрытую куском чёрного хлеба, пачку папирос и пепельницу, так же молча вышел.

  А жизнь-то налаживается! Картошка с мясом! Сладкий чай! Толстый кусок душистого хлеба! Я наелся! Хлебом дочиста выскоблил котелок, поставил всё на край стола и опять лёг. С сытости даже уснул. И даже не слышал, как забрали посуду.

  Потом я опять не менее плотно поел. Спать уже не хотелось, но делать было решительно нечего. Сон и хорошая еда наполнили меня силой. Стал разминаться, потом тренировка. Я слышал, как иногда открывается глазок в двери. Пусть смотрят.

  Узник

  (1942г.)

  Словесные танцы.

  Потом пришёл майор Госбезопасности Кельш Николай Николаевич - так он представился.

  - Мне бы хотелось с вами побеседовать, - сказал он, присаживаясь на табурет, положив руки на стол, сцепив пальцы в замок.

  - Надо же! А что это вдруг? Чем я мог вас заинтересовать? За путешествие, конечно, спасибо. И кормят у вас неплохо, но зачем вы меня притащили сюда?

  - Наши люди уже приходили в Вам, ушли ни с чем.

  - А тут, думаете, вам полегчает?

  - Надеюсь на это. Всё же вам лучше с нами сотрудничать. Не думаете же вы, что сможете один противостоять системе?

  - Не думаю.

  - Ну, вот. Я же говорил, что вы разумный человек. Побеседуем?

  Кому он что говорил, в этот момент меня совсем не волновало. В конце концов...

  - А чё бы нет? Давайте и побалакаем.

  Я вытер пот со лба рукавом, отчего майор ГБ поморщился, крикнул за плечо:

  - Тереньтьев! Почему полотенца и умывальных приборов нет? Исправить!

  - Благодарствую, ваше высокоблагородие.

  - Не юродствуйте, Виктор Иванович, вам это не идёт.

  - Ладно. Давайте сразу договоримся, вы спрашивайте, я отвечу. Но, я оставляю за собой право решать, что говорить вам, а что нет. На какие вопросы отвечать, а на какие нет. Устраивает? Если нет, то прощайте. Можете пытать, слова не скажу.

  - Скажите, Виктор Иванович, скажите. Только я не последователь подобных методов, когда есть время. Предпочитаю беседу. Иные собеседники бывают довольно занятны. Я принимаю ваше условие. Время нас теперь не поджимает.

  - Тогда спрашивайте.

  - Расскажите о себе.

  - О, как! И что же я о себе расскажу? Родился, учился, болел, воевал, помер? Вопрос не корректный.

  - Тогда скажите мне, как туповатый атеист-старшина, не крещённый, никогда в церковь не заходивший и презиравший верующих, вдруг становиться паладином Веры?

  Я изобразил аплодисменты:

  - У, какие вы слова знаете, Николай Николаевич!

  Он склонил голову в шутливом поклоне:

  - У меня были иногда о-очень занимательные собеседники. Да-с!

  Это он мне вернул подколку с "высокоблагородием". А мне он начинал нравиться. Блин, знать бы, он поможет мне и стране или он - враг? Как узнать?

  - Так вы ответите на этот вопрос или воспользуетесь правом не отвечать?

  - Да я бы ответил. Только как? Вы знаете, всё течёт, всё меняется. Иногда медленно, иногда вдруг. Я был убит, я говорил с кем-то..., пока был не особо живой. Сны эти странные. В таких случаях говорят: "Я прозрел". Меня как подменили, - я пожал плечами. Майор ГБ ещё некоторое время ещё подождал, потом поджал губы:

  - Ладно, довольствуемся этим. Расскажите мне про ваши изобретения.

  - Что за изобретения? - я, честно, удивился.

  - "Доспех".

  - А-а. Так, жить-то хочется. Не так, чтобы слепо, по-животному. А случайно погибнуть жалко. И ребят жалко. Поживут подольше, побольше их после войны останется. Война-то рано или поздно закончится. Дальше жить надо будет. А кто останется? Старики и дети неразумные?

  - Это так, тут вы правы. Мотивация ваша понятна и даже достойна, но как вы пришли к такому решению?

  - Толстой. "Война и мир". Кирасиры. Они носили стальные нагрудники. Мне показалось это разумным.

  - От этого отказались. И, видимо, не зря.

  - Стесняет движение и вес большой. Но мой-то доспех, он подвижный. Вес, конечно, не малый, но движения не сильно стесняет. Не больше ватника.

  - А спинная конструкция?

  - А что с ней не так?

  - Наши специалисты в шоке. Вы же на пустом месте создали гибкую защиту позвоночника.

  Я рассмеялся:

  - Не я создал, а ботаники с завода. Я попросил: чтобы двигалась, вперёд гнулась, назад - нет. И принцип не нов. Так строилась сегментная броня легионеров. Так устроена чешуя рыбы. Надо лишь правильно поставить задачу нужным людям и видеть в голове результат. Я знал, как должно быть, а как сделать - не представлял.