История Беларуси - Митрофан Довнар-Запольский

Строй самоуправления выразился в том, что крестьяне получили право волостных и сельских сходов, право избрания волостных старшин и сельских старост, волостной суд, творимый избранными волостью судьями, сходы выполняли требования администрации, но в то же время имели широкое право по устройству школ, больниц, дорог, опеки над малолетними и даже удалении порочных чинов общества.

Земля была отведена не даром, а за выкуп, который крестьяне обязаны были внести в течении 49 лет (срок впоследствии был сокращен, платежи тоже). Первоначально по положению 19 февраля 1861 г. в наших губерниях приняты были существующие наделы, причем кутники, вольные люди наделов не получали. Но когда началось восстание 1863 г., то правительство ввело ряд поправок к Положению, имевших целью увеличить крестьянские наделы и уменьшить выкупные платежи. В результате пространство крестьянских наделов было увеличено от 2 % до 16 %, сравнительно с Положением 1861 г., и выкупные платежи уменьшены от 68 коп. до 1 руб. 60 коп. на десятину.

Указами 1 марта, 2 ноября 1863 г. и 28 апреля 1865 г. введен был обязательный выкуп с понижением выкупных платежей на 20 % против оброка; крестьянам должна была быть отведена вся земля действительно находившаяся в их пользовании; выкупные договоры, неправильно составленные в 1861–1863 гг., должны были быть исправлены. Кроме Минской губ., эти законы были распространены и на Могилевскую и на восточную часть Витебской, в которых, по закону 19 февраля 1861 г., действовало великорусское положение, между тем, как в так называемых инфлянтских уездах Витебской губ. было введено законом 19 февраля 1861 г. особое, местное инфлянтское положение. Затем последовали распоряжения о наделении безземельных крестьян Северо-Западного края тремя десятинами на семью и об устройстве быта батраков и бобылей инфлянтских уездов Витебской губ. Все эти меры осуществлены во время генерал-губернаторства гр[афа] Муравьева.

Вообще Муравьев резко повернул в сторону крестьянства и особенно батрацкого населения губерний, совершенно обойденного в 1861 г. От участников восстания земли отнимались и немедленно передавались бобылям, кутникам и батракам. Им же выдавались пособия на обзаведение хозяйства. Кроме того, крестьянские земли подвергались разверстанию от помещичьих земель. Даже после увеличения наделов, крестьянам предоставлялось право просить о включении в их наделы угодий, бывших в пользовании крестьян до 1857 г., так как после этого года помещики стали уменьшать крестьянские наделы в предвидении освобождения. Даже мелкие арендаторы не были забыты: арендная плата чиншевиков была уменьшена на 10 % и за ними укреплена арендуемая земля.

Наряду с крепостными крестьянами, устроен был быт и государственных крестьян. Последние из арендаторов казенных земель превратились в собственников, тоже на условии выкупа. Несмотря на политические случайности, которые способствовали приращению крестьянских надельных земель, государственные крестьяне оказались все же лучше обеспеченными.

Так было везде в России, такое различие в обеспеченности землей оказалось и в Белоруссии.

Хозяйственное значение размеров крестьянских наделов будет рассмотрено в следующей главе, а сейчас мы приведем данные о средних наделах на двор, на ревизскую душу и на наличную, с разделением на государственных и помещичьих крестьян.

Вот эти данные:

В среднем приходится десятин:

На двор На ревиз. душу На налич. душу

У всех крестьян

губернии

у гос.

крест

у помещ

Виленская 18,9 14,7 5,9 3,9 4,3 2,9 16,3 4,5 3,9

Витебская 16,0 13,0 6,0 4,1 4,4 3,0 13,8 4,5 3,3

Гродненская 16,5 13,7 5,5 3,6 4,2 2,7 14,9 4,3 4,0

Минская 18,5 16,7 6,6 5,1 5,0 4,0 17,2 5,3 4,0

Могилевская 15,7 11,4 5,7 4,8 4,8 3,6 11,9 4,9 3,7

Смоленская 17,0 11,3 5,8 4,0 5,1 3,6 12,5 4,4 3,9

Таким образом государственные крестьяне оказались значительно более обеспеченными, чем б[ывшие] владельческие, иногда разница получалась весьма значительная, напр., по Смоленской и Могилевской губ. Но кроме того, помещичьи крестьяне должны были значительно больше платить выкупных платежей, сравнительно с государственными. Напр., в Минской — на 60 %, в Витебской — на 65 %, а в Могилевской даже — на 228 %, в остальных разница не так существенна.

Есть еще способ уяснить разницу в наделах государственных и бывших владельческих крестьян. Этот способ применен был проф[ессором] Ходским. Он полагает, что средний надел по губернии государственных крестьян является наделом, вполне обеспечивающим крестьянина, а наделы выше этого среднего будут щедрыми. Наделы ниже среднего будут недостаточными (эту традицию следует принять и для государственных крестьян, тогда окажется, что половина и даже более половины гос[ударственных] крестьян получили щедрые наделы, а из бывших помещичьих крестьян щедрые наделы получили в 2-х губерниях — в Витебской и Смоленской — 2,5 % крестьян, 10,3 — 11,9 % в двух других губерниях и, наконец, в двух остальных около трети крестьян.

Недостаточные наделы получены государственными крестьянами всего в количестве от 2,7 % до 11 % и в двух губерниях от 25,8 до 30,0 % (Минская и Смоленская). Напротив, из быв[ших] помещичьих крестьян получили недостаточные наделы от 50 до 64 % в трех губерниях (Витебской, Минской и Смоленской), ок[оло] 1/3 в одной (Гродненской) и 15–12 % в двух остальных.

Это значит, что крестьянство вышло из реформы дифференцированным и что в трех губерниях, одна из которых и раньше была особенно обездолена, сразу появилась группа крестьянства, равная половине, недостаточно обеспеченная наделом при очень скудной почве.

§ 11. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В предыдущие эпохи мы наблюдаем известного рода дифференциацию среди крестьян. Но прогрессирующее крепостное право в конечном итоге уравняло разнообразные по материальному состоянию крестьянские элементы и привело их к одному общему уровню нищеты. Все отношения покрывались барщиной. Это равенство рабов весьма отличало крепостное право Белоруссии от крепостного права в Великороссии. Там, в центральных губерниях мы встречаем значительное число оброчных, даже не в виде отдельных единиц, как это было в Белоруссии, а в виде целых имений, сел. Там мы знаем целые села, населенные зажиточным крепостным элементом, ремесленниками, фабрикантами, даже владельцами крепостных же душ. Там мы знаем богатых одиночек в среде крепостных крестьян, положивших начало фабрикам и заводам. Там мы знаем крепостную интеллигенцию — художников, актеров, музыкантов и пр. Там мы знаем одиночек, выкупившихся из неволи и превратившихся в ученых, литераторов и т. д. Правда, все это были оазисы в громадном крепостном море, море ужасов и издевательств над человеческой личностью. В Белоруссии не было даже таких оазисов. Вследствие отсутствия промышленности, вследствие отсутствия городских промыслов, крестьянин мог урывками продавать свой труд для тяжелой работы в лесу или на сплаве. В Великороссии были помещики, которые старались регламентировать и урегулировать свои отношения к крестьянам. Правда, и в Белоруссии можно указать на относительно льготное и регламентированное положение крестьян в имениях Хребтовичей, но, кажется, такие примеры единичны.

Вообще, в Белоруссии крепостное право носило какой-то тяжелый характер, удушливый, чувствуется полное отчуждение помещиков от интересов деревни, от всей ее жизни. Разница религии и культуры отдаляла помещиков от его крепостной деревни и белорусский помещик, скорее всего, напоминает собой южно-американского плантатора. В Великороссии, несмотря на огрубение нравов, все же иногда чувствуется даже в 19 в., в наиболее тяжелую эпоху, некоторая спайка между помещиком и крестьянином, некоторая заинтересованность, по крайней мере, у некоторой части помещиков, в благосостоянии крестьян. В Белоруссии и этого не чувствуется. Поэтому и забитость крестьянина здесь поражала даже великоросского помещика. Белорусский крестьянин вышел из крепостного права забитым, загнанным, физически слабосильным, с количественно, в общей массе, достаточным по пространству наделом земли, но земли плохой, нередко песковатой или каменистой, без достаточного количества скота, с убогим инвентарем, тощими семенами и без всяких технических знаний. Земля привязывала его, но ничто кругом не давало возможности крестьянину найти денежные средства, которые он смог бы вложить в землю как капитал; оставался тот же лесной промысел и сплав, тяжелый и малодоходный труд, мало того, труд, отрывавший крестьянина в летнюю рабочую пору и даже более того, тяжелый труд, при котором сами подрядчики подгоняли работоспособность плотовщиков и судовщиков водкой.

При таких условиях освобожденному крестьянину не легко было налаживать свое хозяйство, он легко попадал в зависимость от помещичьего двора или от лесоторговца.