Дурная привычка - Павел Торубаров

Таковых не последовало, равно как и контрпредложений. Мы, осторожно ступая по выщербленному бетону, приблизились к темному проему и заглянули внутрь. За дверью была комната, оказавшаяся туалетом: три кабинки без дверей, унитазы, вмазанные в пол так, что над последним не возвышался даже ободок, два разбитых умывальника, синяя облупившаяся масляная краска стен и мелкая коричневая плитка пола. Словом – типичное убранство армейского сортира. Мы собрались, было, ретироваться, однако в дальней кабинке, высвеченное лучом фонаря, мелькнуло что-то белое. Я приблизился, но, еще на подходе, понял, что увижу. Действительно, на унитазе грудой были свалены кости, разной степени отполированности. Даже не обглоданности, нет, именно – отполированности. В куче я увидел несколько черепов, затылки которых оказались раздробленными, будто побывали под палицей первобытного человека. По всему было видно, что это место использовалось убитым нами мутантом как спальня и столовая одновременно. Сюда он стаскивал тела своих жертв, чтобы неспешно ими закусывать. Когда же еды не стало, он принялся обгладывать кости, доведя их до состояния зеркального блеска.

Может, это прозвучит странно, но глядя на обглоданные косточки и вспоминая худющего мутанта, я его пожалел. Я прекрасно понимал, какие муки он испытывал, не в состоянии найти себе добычу, и что чувствовал, когда обсасывал кости, тщетно пытаясь выжать из них хоть каплю пищи. В конце-то концов, он не виноват, что Зона его таким сделала. Так уж случилось. И Зона не виновата, что она такая. Во всем, как это ни прискорбно звучит, виноват любопытный человек, слишком рьяно пытающийся переломить природу, забывая о том, что он тоже ее часть.

Постояв немного над костями, я повернулся и вышел из туалета. У двери меня ждал, стоя с ружьем наизготовку, Серж.

Мы медленно двинулись дальше, аккуратно преодолевая препятствия в виде нагромождения деревянных ящиков и прочего хлама. Когда мы углубились в тень, я велел Сержу выключить фонарь и включить ПНВ. В зеленом свете окуляров прибора ночного виденья, окружающие нас предметы казались нереальными. Несколько раз мне даже приходилось останавливаться и прощупывать детектором и болтами причудливые скопления мусора. Однако, ничего опасного нам не встретилось.

Пройдя несколько помещений и свернув за угол, мы очутились в большом продолговатом зале, уставленным вдоль стен стеллажами. То, что раньше хранилось на них, было давно разбросанно, растоптано и унесено кем-то. Крупного мусора на полу лежало намного меньше, чем в предыдущих залах, зато прибавилось мелкого, что отнюдь не облегчало ходьбы, а наоборот – усложняло. Мы пересекли зал по длинной оси и за поворотом, который сразу не был виден, заметили слабое мерцание аварийного освещения. Видимо, мы приближались к центральной шахте лаборатории, к тому месту, где был установлен генератор излучения, влияющего на сознание людей. Именно где-то тут Выпь потерял большинство своих бойцов, нескольких из которых атаковал контролер. С этого места необходимо было усилить бдительность, и так уже находящуюся в заоблачных высотах.

Сразу за поворотом нам встретилась тонкая стеночка, построенная из всего, что можно было собрать по подземельям. Тут были и столешницы, сработанные из «массива» дуба, и обломки стульев, одна дверь и еще какой-то утиль. Стенка полностью перегораживала проход, однако, кто ее тут поставил и зачем, мне лично, было неясно. Что творилось за ней, тоже оставалось за кадром. ДЖФ, узким пучком сканирующий пространство за преградой, говорил, что жизненных форм там нет. Мы тихо приблизились к стене и заглянули в щели. Даже без ПНВ было видно, что за ней начиналась еще одна комната, перпендикулярно уходящая влево, туда, где было намного светлее, чем в остальных коридорах.

Что-то в комнате мне не нравилось, хотя я не мог точно определить, что именно. Серж, тоже начал нервничать. Это было заметно по тому, как суетно он перемещался от одной щели к другой, пытаясь рассмотреть комнату.

– Ты чего заволновался? – спросил я у напарника.

– Не знаю, Крохаль, – не замедлил тот с ответом. – Что-то мне маетно. Не нравится что-то.

– Мне тоже как-то неспокойно. У тебя гранаты остались?

– Только РГДшки.

– Давай, кидаем внутрь и прячемся за угол. После взрыва – входим в комнату и разносим там все, что осталось, к чертям собачьим.

– Принял! – Серж, явно приободрился, услышав мой план.

Мы встали по сторонам от прохода, спрятавшись за бетонные выступы, синхронно достали из подсумков зеленые мячики гранат и, также синхронно, будто всю жизнь тренировались, закинули их в комнату. Одна из гранат сухо стукнулась о бетон, соприкосновение второй с какой-то поверхностью, отдалось глухим колокольным набатом.

– …ля! Ложись! – крикнул я, отреагировав на этот звук, уже однажды мной слышанный, и упал на пол. Серж, поняв, что произошло нечто экстраординарное, завалился следом.

Через секунду раздался взрыв, который даже две гранаты, взорванные в закрытом помещении, произвести не могли. Преграду, вставшую у нас на пути, вынесло мощной взрывной волной и раскидало мелкими ошметками. С потолка посыпалась бетонная крошка и камушки. Свет в комнате погас окончательно. А что, собственно, еще ожидать, если по своей дурости взорвать гранату рядом с газовым баллоном?

Когда пыль улеглась, мы заглянули внутрь помещения. Стеллажи, такие же, как в предыдущей комнате, были разбросаны по полу. Несколько покореженных красных железяк в прошлом явно были вместилищем какого-то горючего газа, сдетонировавшего от взрыва. А еще тут было много костей. Я поднял одну. Понятно, что когда-то она принадлежала человеку. Отполированность ее свидетельствовала о том, что и над этой косточкой кто-то долго трудился, пока не выкинул. Поскольку мутанты народными промыслами не увлекаются, а досуг свой предпочитают занимать поеданием чего-нибудь, то напрашивался вывод: эту кость, как и все остальные, кто-то долго и старательно обсасывал. Повторялась та же история, как и со снорком у лифта.

Слева от входа, там, где я заметил свет, виднелся проход, за которым угадывалось большое помещение. Судя по рассказам военного сталкера, именно там располагался основной многоуровневый зал, в котором стоял генератор пси-излучения. Путь у нас был только один – через него до вивария и дальше в технологический туннель.

Мы двинулись в сторону генератора. Каждый шаг отдавался гулким эхом, только не под сводами комнаты, а у меня в мозгу. И с каждым шагом, приближающим нас к установке, звук в голове усиливался. Это было похоже на игры контролера, вот только в голове был гул, а не звон, как обычно происходило, когда недалеко бродил псионик.

Серж же, похоже, чувствовал себя вполне пристойно: он бодро двигался в сторону прохода, ведущего к генераторной. Я начал отставать. Передвигать ноги становилось все тяжелее. Казалось, что к каждой из них привесили пудовую гирю. В глазах вставала синеватая пелена, застилающая все вокруг. Еще через несколько шагов мне показалось, что пол и потолок поменялись местами, стали мягкими, как мед, воздух уплотнился, и я провалился в небытие.

– Здравствуй, Крохаль! -голос учителя доносился откуда-то издалека. – Вот мы и встретились снова! Я, признаться, этому рад!

Я разлепил глаза и увидел, что нахожусь посреди непонятного белого марева, которое не клубилось, как дым, и не слоилось как туман, а плавно перетекало из одной точки пространства в другую. Мне было удивительно легко, так, словно я только что лишился тела и пребывал в невесомости. Я поднял руку. Она была, я ее отчетливо видел, но ощущений, что она часть моего тела не было. Я скорее, понимал умом, а не ощущениями, что живу.

– Все нормально, Крохаль, так всегда бывает! – Охотник говорил из-за моей спины.

Я повернулся на звук и, наконец, встретился взглядом со сталкером. Карие глаза учителя, спрятавшиеся среди веселых морщинок, казалось, стали еще глубже и наполнились какой-то неведомой силой. Да и весь облик Охотника сильно изменился: он как-то округлился, появилась кошачья плавность движений. Одежда учителя тоже претерпела изменения: если раньше я не мог представить его без потертого сталкерского комбинезона и «Калаша» за спиной, то теперь на Охотнике был какой-то светлый, почти бежевый балахон, перепоясанный такого же цвета кушаком. Еще учитель приобрел небольшую аккуратную бородку, тронутую сединой.

– Где я? – вопрос, заданный мной, прямо-таки поражал своей неожиданностью, но ничего другого в голову не пришло.

– Не угадал! – Охотник усмехнулся в бороду. – Правильнее спросить: «когда»?

– Хорошо, – не стал я упорствовать. – Когда?

– Никогда! – учитель вновь ухмыльнулся.

– Да, ты не утратил любви к загадкам. – я повел плечами, отчего марево немного расступилось, обнажив пустоту вокруг меня. Я не испугался, что упаду, не испугался что погибну. Я вообще уже ничего не боялся и ничему не удивлялся. Мною владело любопытство.