Меч ангелов (ЛП) - Яцек Пекара

Я знал, что независимо от того, найду ли яздесьответна мои вопросыили нет, это делостоило того,чтобыпосвятитьемувнимание.Ибо у нас, инквизиторов, такой обычай, что нам нравится открывать то, что заперто, обнажать то, что скрыто, и узнавать то, что неизвестно. Любые секреты вызывают у нас мгновенное желание их раскрыть, а все головоломки так и просят о решении. Говоря простым языком, можно было бы нас назвать людьми любопытными, но мы верим, что любопытство это угодно Господу...

За щелью тянулся следующий коридор, но на этот раз я увидел дверь справа от стены. Я осторожно подошёл и приложил ухо к дереву. Я отчётливо услышал приглушённые голоса, доносящиеся изнутри, а в щели между дверью и полом увидел свет. Теперь я должен был решить, что делать. Проникнуть внутрь, или же спокойно ждать, пока кто-то будет входить или выходить. Недостатком первого решения был тот факт, что я должен был считаться с тем, что двери могут быть закрыты. А встревоженные моим присутствием заговорщики (ибо я уже не сомневался, что имею здесь дело со сговором) убегут или позовут подмогу. А если двери были открыты, то какие у меня были шансы застать в комнате людей, которых я смогу без труда осилить? Недостаток второго решения заключался в том, что я мог бы ждать под дверями до тошноты, а кроме того, было неизвестно, кто пойдёт этим коридором... Из двух зол я решил выбрать решение, которое не позволит мне долго ломать голову над этой проблемой. Я нажал ручку, толкнув одновременно дверь плечом. Я вошёл внутрь и увидел двух монахов, сидящих за сбитым из необструганных досок столом.

Это, очевидно, былиони. Двоегрешников, которыенаделалистолькошума и из-закоторыхмне пришлосьвламыватьсяв церковное подземелье. Они не выглядели особо опасными (первый из монахов был маленький, лысый и толстый, а другой маленький, лысый и худой), но я знал, что внешность бывает обманчива, а Сатана часто пускает пыль в глаза. Оба вскочили с мест, опрокинув на стол кувшин с вином. По доскам на пол потёк красный, как кровь, напиток.

– Инквизитор – пискнул Тощий и отступил к стене.

– Инквизитор, – повторил Толстый без выражения.

В его случае я ожидал глубокого звучания, но снова услышал писк, вызывающий подозрение, что монах когда-то был одним из папских евнухов (может, отсюда и происходила его чрезмерная упитанность?), исполняющим благочестивые песнопения во время мессы. Злые языки утверждали, что нынешний Папа использовал евнухов и в иных целях, нежели пение, но за повторение этих лживых бредней можно было надолго загреметь в нижнюю башню. Что не означает, что их не повторяли. У нас, инквизиторов, было достаточно своих дел, чтобы заниматься ещё и слежкой и преследованием людей за длинные языки. Из того, что я знал, тайная полиция епископа также смотрела на всё это сквозь пальцы. Ибо, видите ли, у епископа было полно проблем более важных, чем забота о хорошей репутации Святого Отца...

– Мордимер Маддердин, инквизитор Его Преосвященства епископа Хез-Хезрона, – согласился я с ними, широко улыбаясь и наслаждаясь их проницательностью. – Я думаю, что мы должны откровенно поговорить, милые братья.

Они прижались кстенеи смотрелинаменя глазаминаполовинусердитыми, наполовинуиспуганными.

– Как случилось, что двое монахов, которых последний раз видели на столе палача Фолкена, прячутся в церковных подземельях? И как случилось, что им помогает каноник кафедрального собора, ранее бывший председателем в составе суда? Впрочем, – я махнул рукой, – не надо отвечать сейчас. У нас будет много времени на долгие, серьёзные разговоры, во время которых вы откроете настежь свои сердца, – добавил я, снова улыбаясь.