Операция прикрытия - Сергей Синякин

Успокоившись, он вошел в палатку, нашел в рюкзаке нож, вскрыл консервную банку и, намазав на хлеб мороженую тушенку, принялся медленно жевать, морщась от попадающих на язык крупинок желтого жира.

Он не знал, что делали в тайге странные зеленые существа, не знал, как и чем они встретили Якова Блюмкина и других заключенных, но ему это и не было интересно. Приказ не был выполнен, а оргвыводы, как всегда, не замедлят последовать, В последние годы в центральном аппарате МГБ происходили неприятные изменения — уверенный профессионализм, который был при Берии, все чаще подменялся ненужной суетливостью и созданием видимости работы. Профессиональное ядро разведки и контрразведки разбавлялось некомпетентными кадрами, приходившими из партийных органов. Приходили люди, которые полагали, что вопросы агентурной разведки можно решить указаниями к требованиями. Аналитические способности у этих людей напрочь отсутствовали. В мире не так уж много людей, способных к обобщению и анализу, казалось бы, далеких друг от друга явлений, для того чтобы усмотреть в этих событиях невидимую другим связь. Партийные кадры за редким исключением такими способностями не обладали, многие из них в войну были диверсантами и разведчиками прифронтовой полосы, с которыми страна таким образом расплатилась за их геройские подвиги. Они считали, что и в разведке можно пользоваться теми же диверсионными методами, что и на войне, поэтому немало были удивлены тем, что основное задание разведчика — впитывать разного рода информацию и тщательно анализировать ее, пытаясь добраться до самых истоков и первопричин. Еще более удивительным для них оказывался тот факт, что самые талантливые разведчики оставались в безвестности, только провалы и соответствующее освещение делали разведчика известным широким массам. Тех же, кто провалов не допускал, люди не знали и узнают только тогда, когда с пыльных папок будут сняты грифы секретности. А это будет лишь тогда, когда разведка посчитает, что рассекречивание информации не причинит ущерба стране и людям, которые на страну работали.

Сам Яковлев считал себя середняком, который звезд с неба не хватал, но брал исполнительностью и служебным рвением. Поэтому осечка при выполнении ликвидационного задания так больно сказалась на самолюбии. Более того, она заставляла Яковлева беспокоиться о своем будущем.

Равнодушно наблюдая за входом в пещеру, Наум Яковлев дождался вечера. На востоке висела над горами огромная медная луна, переливчато светились усыпавшие небо звезды, когда в небе послышался рокот мотора, и над вычурно изогнутым черным горбом гор заскользил небольшой самолетик. В лунном свете белые купола парашютов казались медузами, таинственно скользящими в едва освещенном пространстве неба. Яковлев включил фонарик и начал описывать им круги, привлекая внимания парашютистов.

Нет, не новички были выброшены в район работы маяка.

Парашютисты с хрустом врезались в снежный наст, темными стремительными комками метались по снегу, гася и комкая купола. Стремительно освободились от парашютов и забросали их снегом, а потом настороженно двинулись в сторону сигналящего фонариком Яковлева.

— Подполковник Звягинцев, — представился подошедший десантник, лица которого не было видно за очками ишлемофоном. — Со мной группа рекогносцировки. Вы Яковлев, верно?

— Верно, — сказал Яковлев.

Он еще опомниться не успел, а вокруг уже тесно сгрудились плотные крепкие ребятишки в белых маскхалатах. Экипировка была подогнана так, что десантники двигались бесшумными привидениями, хоть бы звякнуло что.

— Что, так на морозе все время? — с легким одобрением в голосе спросил Звягинцев. Теперь, при свете луны, было видно, что он не так уж высок и плечист, а темная полоска усов забавно оттеняла нижнюю губу и смыкаласьс крыльями шлемофона, отчего в лунном свете казалось, что у подполковника донжуановская бородка.

— Отчего же? — возразил Яковлев и показал рукой на присыпанную снегом палатку. — Там и примус работает, ваши ребята могут погреться при желании, пока я вам покажу что и к чему.

— Мои привыкли греться иначе. — С каждым словом изо рта подполковника вырывалось облачко пара, и усы быстро обледенели. — Но вы правы, пусть посидят в палатке, если уместятся. А теперь постарайтесь побыстрее ввести меня в курс дела. Мы в вашем распоряжении, майор. Командующий так и сказал: имей в виду, Василий Дмитриевич, поступаешь в распоряжение майора Яковлева как главный специалист по радикальному изменению среды.

Всем своим видом подполковник показывал, что ничего обидного он в этом подчинении не видит, обычное дело: тот, кто лучше владеет ситуацией, тот и руководит операцией. А его, Звягинцева, обязанность — выполнить свою работу наилучшим образом: взорвать, что понадобится, ножиком часового пощекотать, командный пункт возможного противника захватить.

Но сквозь это показное спокойствие все-таки прорывалась досада на то, что армейским весьма специфическим под-Разделением командует представитель территориальной госбезопасности, который, кроме ручки, в руках ничего не держал, а если и доставал из кобуры табельный пистолет, так только на стрельбище или в комфортабельном тире, где, по слухам, сотрудники МГБ оттачивают свое мастерство.

— Ну, майор, — сказал десантник. — Показывайте, что к чему. Ребята застоялись, хочется им себя в лучшем виде показать.

Яковлев подвел его к лежбищу, нашел припорошенный снегом бинокль.

— Смотрите на тот склон, — сказал он. — Видите темное пятнышко на снегу? Это вход.

Разглядеть вход в пещеру при лунном сете — это, знаете ли, задача не из легких. Яковлев и сам показывал его по наитию. Но Звягинцев рассмотрел.

— Так, — с расстановкой сказал он. — И что там? Банда? Схрон?

— Да откуда здесь схроны? — сказал Яковлев. — Слава Богу, сюда фронт не докатился, а националистов здесь и быть не может. Не та ситуация.

Рассказ его звучал фантастично, и Яковлев поймал себя на мысли, что сам не верит ни единому слову. Чего же было требовать от подполковника, который, выслушав рассказ, смотрел на Яковлева как на сумасшедшего. Может быть, он даже прикидывал, не пора ли вязать товарища майора, чтобы отправить его в ближайшую психиатрическую клинику. Яковлев его понимал. Доведись ему слушать подобный рассказ, он бы сам не поверил ни единому слову.

— Трое зэков туда ушли, — добавил он. — Сам понимаешь, Василий Дмитриевич, — лишние глаза и уши.

А вот это Звягинцев понимал. Освещенное луной лицо его дернулось в коротком кивке.

— Достанем, — пообещал подполковник. — Только я все-таки не понял. Какова наша задача? Беглых заключенных ловить? Так с этим и красные погоны справились бы.